— Умоляю, простите мою семью, мэм. Я понимаю, что вы не являетесь добровольным участником этого фарса.
Джейн взглянула на свои руки, на зажатый в руках цветок.
— Ой, не будь таким душным! — фыркнула Инколоре. — Джейн, снимай блузку и покажи моему братцу, какие у тебя славные грудки.
Джейн почувствовала, что краснеет.
— Не оскорбляй девушку, Леся, — сказал Ракета. — Ты не заставишь нас увлечься друг другом с помощью столь дешевых трюков.
Недобро улыбаясь, Леся Инколоре сложила руки на груди. Длинные черные ногти неприятно впились в мякоть плеч.
— Больше всего раздражает, — заметила она, — когда тебе перечат.
Выражение лица Ракеты оживила искорка юмора.
— По определению.
— Кончай пререкаться. Вот он ты, окруженный напоминаниями о смерти и смертности, и вот Джейн, обладающая самым приятным доказательством вашей до идиотизма верной природы, какое только можно пожелать. Вы двое избавили бы меня от массы хлопот, поддавшись безумной похоти.
Игнорируя сестру, Ракета подошел к гробу и положил на него руку. Постоял немного. Затем повернулся к ним.
— С вашего разрешения, — произнес он, — я уйду тем же путем, каким пришли вы.
Он взялся за воздух. Что-то щелкнуло, и открылся портал, уходящий в тень.
— Фата Джаене, — сказал он, пристально глядя ей в глаза, — остаюсь вашим преданным слугой.
— Бедра у него пятнистые, — бросила Инколоре. — Как у олененка.
Он рванул через портал, только воздух взметнулся вихрями.
Инколоре вздохнула.
— Верность систематически предаваемого. Что может быть печальнее?
— На этот вопрос у меня есть много ответов. — Джейн заткнула маргаритку за ухо и пригладила выбившиеся пряди. — Что за херню ты пыталась учинить?
Фата Инколоре сердито пожала плечами.
— Разумеется, совала нос не в свое дело. Это причина и результат. Ничего более. Я думала, вы двое обладаете потенциалом невероятно усложнить жизнь друг другу. Это могло бы быть забавно.
— Забавно? Какого дьявола? Ты небожитель — тебе что, не на что больше потратить вечность?
— Мне важно оказаться внутри эфемерной реальности ваших маленьких жизней. Убедить себя, что они имеют значение. Уцепиться… — Инколоре осеклась. — Сде…
По ее телу прошла судорога. Одна рука неконтролируемо затряслась.
Внезапно она закричала. Свет хлынул из глаз, полыхнул из открытого рта. Словно божество схватило ее за волосы, чтобы обнажить пылающий внутри ядерный огонь. Свет ударился о стену и хлестнул Джейн по глазам.
Жмурясь и прикрываясь рукой, как щитом, она крикнула:
— Что происходит? Что мне делать?
— У меня… таблетки, — выдохнула Инколоре. — Там… там, в Доме Инкол…
Она проглотила слова, с усилием закрыв рот и глаза. Когда она снова их открыла, пламя погасло и черты лица стали нормальными. Но это было не то лицо, что мгновение назад.
— Гвен!
С улыбкой узнавания Гвен приложила палец к губам и подмигнула. Джейн хотела спросить старую подругу, как ей удалось выжить после жертвоприношения на футбольном поле, как получилось, что она возродилась в Инколоре. Но тут лицо Гвен обмякло и посерело. Изо лба выросли рога. Когда Джейн ухватила ее за плечи, она зашипела и потянулась усеянной игольчатыми зубами пастью к шее подменыша.
Девушка отпрянула.
— Довольно!
Существо покачнулось и выпрямилось, утончилось, сделалось выше. На мгновение Джейн показалось, что оно превращается в змею. Затем лицо обрело отчетливо мужские черты.
— Какая досада, — проворчал лорд Корво. — Скажи Инколоре, что если она способна контролировать себя не больше, чем…
Он оборвал фразу на полуслове, согнулся и превратился в кого-то еще.
Джейн пошарила рукой в воздухе, пытаясь нащупать портал обратно, в Дом Инколоре. Но как его находят, в чем тут хитрость, было выше ее разумения. Нечего и надеяться доставить Лесю домой самостоятельно.
Инколоре проходила финальную стадию превращений. Она пальцем подняла подбородок Джейн, заставляя посмотреть себе в лицо. Джейн с ужасом узнала светящийся в новых чертах острый ум.
— О боже! — рассмеялась Жюиссанте. — Какой шанс!
Бархатными подушечками пальцев она коснулась безупречных губ.
— С чего бы начать? Может, отщипнуть от тебя по кусочку из разных мест, милочка? Хочешь?
Джейн в панике отпрянула.
— Фу-у! Разумеется, захотела бы, будь моя воля. Но не станем тратить время на подобные пустяки. Мы должны совершить нечто запоминающееся, нечто поистине чудесное.
Резким движением фата Жюиссанте открыла теневой портал.
Она схватила Джейн за руку и протащила ее обратно в Дом Инколоре.
Жюиссанте волокла подменыша вверх по бесконечно извивающемуся хребту лестницы.
— Все мы комья праха, — говорила она. — Ты это знала.
— Пожалуйста! — кричала Джейн.
Отчаянно, безмолвно она взывала к Меланхтону. Тот не откликался. Она погрузилась в примитивные глубины собственного сознания, где он обычно таился, молчаливый, бдительный, ждущий.
Дракона там не было. Он снова ее бросил.
— Ты алхимик и понимаешь, что все сделано из одних и тех же частиц. Разница между деревом и троллем только в том, как эти частицы составлены. — Над лестницей клубился холодный сумрак, разгоняемый лишь светом редких жаровен. Они казались серебристыми маяками в морском тумане; едкий дым поднимался там, где розовые сердечки углей соприкасались с влагой. — Если бы дерево обладало достаточной степенью самосознания, оно могло бы трахаться и жрать мясо.
— Зачем ты мне все это рассказываешь?
— По-моему, выводы очевидны. — Мимо мелькали этажи. — Ты никогда не задумывалась, почему боги так скоры на гнев, вожделение и зависть? Откуда столько наследственных распрей, любовных интрижек, скандалов? Это мы специально. Глубина постижения мира и самих себя в этом мире среди нас столь велика, что различие между этими двумя понятиями стирается. Мы постоянно находимся под угрозой полного растворения. А Инколоре — не сомневайся — одни из величайших среди нас. Некоторые нашептывают, что… ладно, не важно. Наши пороки являются той силой сцепления, которая не дает нам соскользнуть с поверхности существования.
Джейн потеряла опору, и с десяток ступеней фата Жюиссанте протащила ее на весу, хотя девушка и брыкалась, словно взбунтовавшаяся тряпичная кукла. Жюиссанте остановилась на площадке ровно настолько, чтобы Джейн опять встала на ноги, затем снова бросилась вверх. Ее каблуки высекали из ступеней искры.
— Но если… если… если ты на самом деле не ты… — Трудно мыслить ясно при таких обстоятельствах. — Если ты на самом деле фата Инколоре, тогда почему… почему ты ведешь себя как…
— Ты что, умственно отсталая? — вопросила Жюиссанте. — Я что, сама с собой разговариваю? Личность — фикция. Это ты, безусловно, в состоянии уловить. Фата Инколоре и Жюиссанте — лишь игры, в которые решили поиграть частицы материи. Я являюсь Лесей Инколоре не в большей степени, чем ты.
Они продолжали подъем. Фата Жюиссанте обладала поистине безграничным запасом энергии. Джейн запыхалась. Голова у нее кружилась. На мгновение ей показалось, что вокруг столпились призраки всех ее жертв, дергают за волосы, щиплют маленькими злобными пальчиками и безмолвно требуют вернуть украденные имена. Она тряхнула головой, и они пропали.
— …вполне можешь спросить. Порой ребенок рождается без истинного имени. У него нет тонкого тела. Нет «я». Глаза есть, мозг есть, пальцы и прочие органы на своих местах и в нужном количестве. Но он неодушевленный. Он ничего не понимает. Ни на что не реагирует.
«Отдай мне мое имя», — произнесла Эсмери.
Джейн обернулась, и она пропала.
«Я хочу», — сказал Шатун, сказал Аполлидон, сказал Гандалак.
«Отдай мне», — сказал Губао, — «мою», — сказал Сумерека, — «жизнь», — сказал Гипаллага.
Их было слишком много, чтобы уследить, и в то же время никого, а Жюиссанте продолжала болтать:
— Когда такое происходит, государство берет ребенка под опеку. Посылает дракона через Врата Снов в нижний мир, чтобы собрать тонкие тела — там их называют душами — смертных детей. В верхний мир нельзя перенести ничего материального. Да, но души!..
«Я не чувствую себя виноватой, — сказала Джейн призракам. — Убирайтесь».
Они вихрились вокруг нее, менее телесные, чем скелеты осенних листьев, сердито шелестя, хлопая по губам со всей силой капризного мотылька. Просто поразительно, что Жюиссанте их не видела.
Жюиссанте оглянулась через плечо.
— Если ты не хочешь меня слушать, мне придется выдавить тебе глаза.
— Нет, пожалуйста! — ахнула Джейн.
Наконец они добрались до верхней площадки. Задыхающаяся и измученная, Джейн споткнулась и остановилась. Жюиссанте распахнула дверь из слоновой кости.
— Здесь ее престол — алтарь в черепе.
Они шагнули внутрь. Прохладный белый свет разметал и прогнал призраков. Вдоль стены выстроились ларчики и сундуки, вырезанные из кости, пол устилали желтоватого цвета ковры. Низкий потолок удерживал вереницу светильников. Бледная стена делила помещение на две камеры таким образом, что нельзя было заглянуть в обе одновременно, только в одну. В каждой камере стоял стул с прямой спинкой, лицом к бронированному стеклу, вставленному в глазницы.
Жюиссанте впихнула ее в левую камеру.
— Мы стоим в черепе первой Инколоре. Если сидеть очень тихо, можно почувствовать, как сила ее личности гудит в глубине костей.
Если это правда, предок фаты Инколоре была личностью еще более странной, чем это можно было предположить по ее останкам. Головокружительное ощущение призрачности существования пронзило Джейн отовсюду. Здесь, она чувствовала, ничто особенно не стремилось остаться самим собой. Секретеру из белого клена было все равно, хранятся в нем письма или моторное масло, стоит он неподвижно или похоронен в земле, вопиет ли он о крови под проливным дождем или горит в огне. Алебастровый крокодил трепетал на пороге полета.
— Что… что ты собираешься со мной сделать?