— С Сильвией все в порядке. У каждой из нас свои тараканы, но у кого их нет? Кстати, нам еще далеко?
— Три квартала.
Вдоль тротуара тянулись викторианские здания из бурого кирпича. Номера над дверьми из тонированного стекла и заросли аспарагуса в окнах.
Джейн подняла глаза и увидела плывущую высоко в небе Госпожу Луну. Внезапная и беспричинная грусть охватила ее, она вздрогнула.
— В этом мире я чувствую себя ребенком, — тихо произнесла она.
— Цыц! Это прямой путь обратно в учреждение. Я тебе не рассказывала, что попытался выкинуть в прошлый четверг Роджер?
Так, непринужденно болтая, Диана потащила ее дальше по улице. К моменту когда они достигли цели, настроение у Джейн выправилось.
— Вот мы и пришли! — воскликнула Диана и вернулась к прежнему разговору: — Просто руки опускаются. Ну почему так трудно найти хорошего мужика?
— По-твоему, это трудно? Попробуй бросить курить.
— Ой, перестань!
Смеясь, они протопали вверх по ступенькам. На них обрушился гул голосов.
— Может, вечеринка и не фонтан, но с пивом потянет, — заявила Диана и забарабанила в дверь.
Открыл им очень пьяный старшекурсник с прической а-ля свободный художник и сказал:
— Выпивка там.
Они вошли.
Комнаты оказались предсказуемо очаровательны — обычная умная аранжировка пространства, достигнутая путем умелого, продуманного сочетания оригинальной мебели из твердых пород дерева и постмодернистских драпировок на стенах. Всюду толпились студенты. Хозяин отыскался наверху в компании нордического вида секс-плюшки с косичками; помахали ему и взяли себе по пиву. Диана ткнула Джейн локтем в бок и указала бутылкой на гравюру в дорогой раме. Пиранези.
— Как думаешь — оригинал? — шепнула она краешком рта.
Джейн вздрогнула.
— Боже мой! — Она так крепко схватила подругу за локоть, что та со смехом принялась вырываться, и указала на мужчину в другом конце комнаты. — Кто это? Ты должна мне сказать.
По случайному совпадению, а может, побуждаемый замечанием собеседника, он поднял глаза. Их взгляды встретились. Джейн понимала, что с точки зрения Дианы выставляет себя на посмешище, но ей было все равно, все равно, все равно.
— Его имя! — выдохнула она. — Мне нужно узнать его имя.
Драконы Вавилона
Моему отцу Джону Фрэнсису Суэнвику, который дал мне жизнь.
И Уильяму Кристиану Портеру, давшему мне нечто даже более драгоценное.
Благодарности
Как и всегда, я должен поблагодарить больше людей, чем вмещается на бумаге и в моей памяти.
Однако я особенно признателен Дэвиду Акслеру за помощь с фольклором, Сюзанне Кларк за разрешение использовать Малую Фейри (Fäerie Minor), Нику Геверсу за токолоше и «Джейсову жидкость», Влатко Юрич-Кокичу за помощь с хорватской мифологией, Грир Гилман за трубочистов и бета-тестирование подозрительных мест, Борису Долинго за то, что показал мне каменные цветы, Эллен Кашнер за то, что нечаянно одолжила мне Ричарда Сент-Вира, и Тому Пердому за мудрые музыкальные советы.
Отрывок из брошюры для туристов в начале главы 7 является почти точной цитатой из книги Э. Р. Эддисона «Червь Уроборос». Фрагмент, отнесенный к полностью вымышленной Мотсогнирсаге, взят из песни «Прорицание вёльвы» («Старшая Эдда»). Виллово лошадиное заклинание — это компиляция англосаксонских рунических поэм. Среди прочих цитируемых и упоминаемых песен и стихов — «Песнь косы» Эндрю Ланга, роялистская баллада «Когда король опять воссядет на престол», боевая песня индейцев оджибве «С юга», Апокалипсис и неизбежная «Матушка Гусыня».
Наконец, я крайне признателен Фонду поддержки искусств имени М. К. Портера за некоторые особо вдохновляющие аспекты Алкионы.
1К востоку от Авалона
Драконы появились на рассвете, они летели правильным строем, волна за волной, и так низко, что от рева двигателей содрогалась земля; если не смотреть вверх, можно было подумать, что где-то там, в глубине, бьется исполинское сердце мира. Старейшины деревни выскочили из домов кто в чем был; они кругообразно размахивали волшебными посохами и выкликали заклинания. «Скройся!» — кричали они земле. «Усните», — взывали к небесам, хотя и сами догадывались, что, пожелай того эльфы-полукровки, управлявшие драконами, они без труда бы прозрели сквозь жалкую пелену таких заклинаний. Но глаза и мысли пилотов были устремлены на запад, где расположены главные заводы Авалона и куда, если верить слухам, перебросили за последнее время очень много войск.
Тетка махнула наугад рукой, пытаясь зацепить, задержать Вилла, но тот ловко увернулся и пулей вылетел на пыльную немощеную улицу. Тем временем на юге заговорили зенитки, их иступленное тявканье бросало в небо розовые, быстро расплывающиеся облачка дыма от рвущихся снарядов.
Деревенские дети, кого не успели отловить родители, прыгали и скакали по улицам, закинув к небу головы, а те, что с крыльями, сновали и крутились над головами своих бескрылых товарищей. Но тут из бочки вылезла, кряхтя и отдуваясь, ведьма-яга, она широко развела свои морщинистые, сплошь в склеротических бляшках руки, а затем — и откуда только силы взялись? — хлопнула в ладоши с таким оглушительным «БУХ!», что всех детей словно ветром сдуло назад, в родительские хижины.
Всех, но только не Вилла. Дело в том, что он уже три недели еженощно практиковался в специальном колдовстве, защищавшем от того колдовства, которым эти старики опутывают детей. Выбегая из деревни, он ощутил ведьмино заклинание как нечто вроде ладони, дружелюбно легшей ему на плечо. Слегка потянула назад и вновь исчезла.
Быстрый и легкий как ветер, он мчался вверх, на горку. Там, на самой-самой вершине, все еще жила его прапрапрабабушка, принявшая облик серого, торчком стоящего камня. Она ничего никому не говорила, но иногда, хотя никто этого ни разу не видел, спускалась ночью к реке, чтобы попить. Вилл, имевший свой собственный, хоть и крошечный челнок, любил по ночам рыбачить; возвращаясь под утро с рыбалки домой, он каждый раз видел ее там и вежливо здоровался. Если улов случался хороший, он потрошил угря или маленького хариуса и мазал бабкины ступни рыбьей кровью: взрослые — они же очень любят знаки внимания.
— Вилл, идиот ты малолетний, поворачивай назад! — крикнул коббли, гнездившийся на деревенской свалке в распотрошенном холодильнике. — Здесь опасно!
Но Вилл лишь упрямо тряхнул белокурой головой и прибавил ходу. Плавный, величественный полет драконов, их невероятная мощь, их волшебство влекли его как магнитом. Это было что-то вроде мании — не интерес, не любопытство, а острая необходимость.
До округлой, поросшей травою вершины холма оставалось совсем немного. Вилл бежал с исступлением, непонятным ему самому. Его легким едва хватало воздуха, ветер от собственной скорости свистел у него в ушах.
И вот он уже стоял на вершине, держась рукою за бабушкин камень, стоял и никак не мог отдышаться.
Драконы все летели, волна за волной. От рева их двигателей закладывало уши. Вилл вскинул голову и ощутил лицом жар их полета, его словно омыло драконьей злобой и ненавистью. Это было как черное вино, после глотка которого тошнота подступает к горлу, а голова начинает раскалываться от боли, изумления и тщетных попыток понять. Мерзко, отвратительно, а хочется еще и еще.
Низко-низко над полями и фермами, над Старым лесом, уходившим куда-то за горизонт, прокатилась последняя их волна, следя за которою Вилл едва не вывернул шею, и в воздухе остался легкий, словно бы серный запах выхлопных газов. Сердце Вилла стало таким огромным, что казалось странным, как это оно вмещается в груди, таким огромным, что оно грозило поглотить и горку, и фермы, и лес, и драконов, и весь остальной мир.
Из-за дальнего леса в воздух взметнулось что-то черное и страшное, взметнулось и стало быстро догонять последнего дракона. Мир как-то дико, болезненно исказился, а затем на глаза Вилла легла холодная каменная ладонь.
— Не смотри, — сказал древний спокойный каменный голос. — Я не хочу, чтобы ты, моя кровиночка, умер от взгляда василиска.
— Бабушка? — спросил Вилл.
— Да?
— Если я обещаю стоять зажмурившись, ты расскажешь мне, что там происходит?
— Хорошо, — сказал бабушкин голос после недолгой паузы. — Дракон отвернул в сторону. Он спасается бегством.
— Драконы не бегут, — убежденно возразил мальчик. — Никогда и ни от кого.
Он попытался убрать со своих глаз бабушкину руку, но ничего из этого не вышло, ведь его пальцы были не более чем плотью.
— А вот этот бежит, и очень правильно делает. Но это его судьба. Она пришла из коралловых покоев, чтобы увлечь его в покои гранитные. Его пилот уже поет свою предсмертную песню.
Она замолкла, а тем временем далекий рев дракона становился все тоньше и тоньше, пока не перешел в пронзительный визг. Вилл понимал, что происходит нечто грандиозное, но звук не давал ему ни малейших намеков, что именно.
— Бабушка? — пробормотал он нерешительно. — А что сейчас?
— Этот — он очень умный, он прекрасно сражается и умеет ускользать. Но от василиска ему не уйти. Василиск уже знает два первых слога его тайного имени. В этот самый момент он обращается к его сердцу с приказом остановиться.
Рев дракона снова стал громче, а потом еще громче. Отзвуки рева прыгали от холма к холму, складываясь в нечто невероятное. И сквозь всю эту какофонию прорезáлся звук, похожий на нечто среднее между воплем огородного пугала и скрипом ножа по стеклу.
— Теперь они почти соприкасаются. Василиск тянется к своей жертве…
Мир словно взорвался. Череп Вилла озарился изнутри ослепительно-белым светом, и на какой-то миг, показавшийся годами, всякая надежда остаться в живых пропала. Затем бабушка укрыла его каменным плащом, обняла и низко пригнулась к земле, верной защитнице всех попавших в беду.