– Каким таким хреном, – удивился Вилл, – у кого-нибудь может быть счет три к двум, если бой ведется до смерти?
Людоед широко ухмыльнулся. А затем объяснил.
Часом позднее Вилл, Салем Туссен и Дохлорожий стояли в темном проулке на задах городского морга и терпеливо ждали.
– Не совсем понимаю, – сказал Дохлорожий. – Я вроде бы знал все расовые типы от литовских ночных духов до тайских демонов испражнений, но ты говоришь, эта девица – кто?
– Дайнер, но это не порода, а должность. Дайнер – это служитель морга, ответственный за переноску и обмывание трупа. Кроме того, она помогает коронеру при вскрытии. Я навел по телефону справки, и эту неделю Деянира работает в ночь. Впрочем, я сильно подозреваю, что сегодня она уйдет с работы пораньше.
– Почему бы это?
– Это как раз сюда привезли тело Бобби Баггейна.
– Я думаю, мальчик, – твердым голосом вмешался Туссен, – что тебе пора бы рассказать нам эту историю целиком.
– Хорошо, – согласился Вилл. – Вот как я себе это представляю. Баггейн и Айс украли на пару чуть не целую машину высококачественного нефрита и договорились переждать шесть месяцев и только потом попытаться продать. Хранителем был Баггейн – думаю, он припрятал ворованное у своей подружки, но это не имеет особого значения, – и у всех у них было полгода, чтобы поразмыслить, насколько больше станет доля Баггейна, если он прикончит Айса. Возможно, Айс стал тревожиться об этом вслух. Тогда Баггейн идет к своему закадычному другу в его полуподвал, чтобы обо всем поговорить. Они выпивают, а может, и выкуривают немного крэка. Затем он предлагает ширнуться хрустальной дурью. К этому времени твой братец теряет всякое соображение, которого и прежде-то у него было маловато, и с радостью соглашается.
Дохлорожий уныло кивнул.
– Айс колет себя в вену первым, затем наступает очередь Баггейна. Только этот-то колется просто водой. Это очень просто устроить – ну какой наркоман заподозрит другого наркомана в том, что тот недодаст наркотика самому себе. Когда Айс отключается, Баггейн возвращается в свою комнату, снимает со стены веточку укропа и спускает ее в туалет. Теперь, когда его найдут мертвым, подозрение сразу же падет на того единственного в здании, который может пройти сквозь запертую дверь. На того, кого полиция сразу же и найдет.
– Так кто же все-таки убил Баггейна?
– Все это чистая подстава. Баггейн приоткрывает окно и убеждается, что его подружка терпеливо ждет в проулке. Все готово, все на месте. Теперь он инсценирует драку. Он кричит, ревет, барабанит в стены, расшибает стул. Затем, когда все соседи поднимают крик, чтобы прекратили безобразие, он подходит к окну, набирает в легкие побольше воздуха и голыми руками разрывает себе грудь.
– А он такое может?
– Боггарты очень сильны, это следует помнить. Кроме того, если проверить шприц, лежащий у него на комоде, я не удивлюсь, что в нем обнаружатся следы не дури этой, а морфия. Так или нет, но он вырывает из своей груди сердце и выкидывает в окно. Деянира ловит его в корзинку или там на расстеленное одеяло, так что кровь на землю не попадает. Теперь ничто не привлечет сюда внимание следователей.
– И она унесла его сердце.
– Баггейн скоро умрет, но у него есть еще в запасе пара минут. Он парень достаточно ушлый, чтобы не закрыть окно: на наружную часть подоконника попадет кровь, она может привлечь внимание. Но его пальцы сплошь окровавлены, а никак нельзя, чтобы детективы догадались, что все это сделано им самим, поэтому он идет к раковине и моет руки. К этому времени консьержка уже ломится в дверь. Ну и он умирает. Все идет в точности по плану.
– Веселенький планчик, – пробормотал Туссен.
– Да. Дальнейшее вы уже знаете. Приходят копы, они все видят, они всему верят. Если бы не шум, поднятый Дохлорожим, мы бы никогда не узнали всего остального.
– Я? Да я же ничего не сделал.
– Понимаешь, все это сильно попахивало липой, но я не собирался вмешиваться в дела полицейских, пока не узнал, что это для тебя очень важно.
– Ты упустил самую важную часть, – заметил Туссен. – Зачем Баггейну нужно быть убитым? Как он сможет обратить это убийство себе на пользу?
– Да, меня это тоже ставило в тупик. Но когда боксер выбирает себе кличку Бессмертный, ты поневоле должен задуматься. А потом этот людоед рассказал мне, что у Баггейна был счет по схваткам в яме три – два, то есть он дважды уже умирал. Оказалось, что у Баггейна хрустальное сердце. Кусок хрусталя размером с добрый кулак. И как бы сильно он ни был изранен, это сердце может его починить. Даже после клинической смерти.
– А теперь его подружка ждет, когда привезут его тело, чтобы вставить сердце назад? – спросил Дохлорожий. – Нет, это бред какой-то, такого просто не может быть.
– Тсс, – оборвал его Вилл. – Думаю, мы все сейчас узнаем. Смотри.
Задняя дверь морга открылась, из нее вышли две фигуры. Меньшая помогала большей держаться на ногах.
Туссен улыбнулся, сверкнув золотыми зубами, улыбнулся впервые за вечер. И поднес ко рту полицейский свисток.
После того как Баггейна и его подружку арестовали, Дохлорожий на секунду стиснул Вилла в объятиях и убежал организовывать освобождение брата. Вилл с олдерменом направились к лимузину, припаркованному в двух кварталах от морга. Вилла очень беспокоило, что будет, когда он скажет боссу, что не может вести машину, потому что не имеет прав.
– Отличная работа, мальчик, – похвалил его Туссен. – Я тобою горжусь.
Что-то в его голосе, а может, и легкая насмешка, с которой он покосился на Вилла, сказали тому больше, чем любые слова.
– Ты знал! – укорил его Вилл. – Ты все время знал.
– Может, и знал, – усмехнулся Туссен. – Но за мной было знание всего того, что известно нашему городу. И в любом случае это просто здорово, что ты сам во всем разобрался.
– Но к чему это все? Почему нельзя было просто сказать детективам то, что ты знал?
– Позволь мне ответить на твой вопрос вопросом: почему ты сказал Дохлорожему, что, по сути, это он раскрыл преступление?
Лимузин, к которому они как раз подошли, узнал хозяина и радостно заморгал огоньками, но Туссен не торопился садиться.
– Потому что мне с ним еще жить да жить. Я не хочу, чтобы он думал, что я держу его ниже себя.
– Вот именно. Полицейским больше по нраву услышать всю эту историю от белого парня, чем от меня. Я в их глазах не то чтобы совсем уж клоун, но что-то вроде. Хотя они и знают, что власть мою следует уважать, и мою должность тоже. Им было бы неловко и неприятно, если бы пришлось всерьез воспринимать и мой интеллект.
– Олдермен, я…
– Утихни, мальчонка, я знаю все, что ты хочешь сказать. – Олдермен распахнул перед Виллом дверцу. – Садись назад, поведу я сам.
А в начале весны Вилл вернулся в «Крысиный нос».
– Вернулся, – констатировал Нат.
– Я, ну, вроде как вытащил одного хайнта из неприятностей, и об этом стали говорить. И Салем сказал, что теперь я слишком уж заметен, чтобы и дальше на него работать.
– Кто это? – спросила, вылезая из-под столика Эсме.
– Я твой дядя Вилл, – объяснил Вилл. – Да ты меня помнишь, я был когда-то твоим папой.
– Ага. – Готовая, как и все дети, поверить чему угодно, Эсме приняла эту новую информацию, чтобы забыть ее, как только он исчезнет с глаз. Вилла неожиданно кольнуло сожаление, что теперь он ей больше не отец. – Можно, я возьму корзинку крендельков?
– Конечно можно, – улыбнулся Нат и повернулся к Виллу. – Ты носишь кольцо?
Вилл поднял руку, демонстрируя грошовое мельхиоровое кольцо, полученное им от Ната.
– Ты объяснишь мне когда-нибудь, зачем это было нужно?
– Сними его.
Вилл послушно снял.
– Вот на таких мелких деталях и строится правдоподобие. – Нат указал на неглубокую вмятину в пальце на том месте, где было раньше кольцо, вмятину, не спешившую расправиться, и добавил, доставая что-то из внутреннего кармана: – А теперь примерь это.
Сплетенное из тончайших волокон червонного, желтого и белого золота, кольцо было не то чтобы массивным, но почти. Яркий, как капля крови, рубин образовывал глаз в голове Червя, яростно вцепившегося в кольцо клыками. По внимательном рассмотрении Вилл увидел, что трехцветные золотые волокна образуют чешуйки на теле Червя, трижды обернувшегося вокруг пальца и кусающего свой хвост.
Во вмятину оно легло с идеальной точностью.
– Скажи мне, – сказал Нат, – если тебя представляют царственной особе, на какое колено ты припадешь?
– Непременно на правое.
– Слуга подошел к тебе с блюдом сыра. Какой рукой ты воспользуешься?
– Ни в коем случае не левой.
– Если играют музыку на три четверти, что ты будешь танцевать?
– Вальс.
– Если ты ввязался в схватку на кинжалах и твой противник бьет снизу направо?
– Я парирую из восьмой.
– Если эльфийская леди просит тебя поласкать ее грудь?
– Любой приказ леди должен быть выполнен неукоснительно, – ухмыльнулся Вилл.
– А если при следующей вашей встрече она ведет себя так, словно этого никогда и не было?
– Этого никогда не было.
Нат вознес стакан в молчаливом тосте и выпил его до дна.
– Мой маленький мальчик совсем повзрослел! – сказал он, а затем достал из кармана куртки карточку и положил ее перед Виллом. Это было изящно напечатанное приглашение. – На следующей неделе во дворце Л’Инконну состоится бал-маскарад. Всем быть в смокингах.
– Что это ты еще задумал?
– Мы задвинем номер с Исчезнувшим Принцем, – сказал Нат. И добавил с шутовским поклоном: – Ваше величество.
13Девушка с гиппогрифом
Гости прибывали во дворец Л’Инконну на колесницах, в роскошных лимузинах, на рикшах, в паланкинах и наемных экипажах. Они приезжали на «дюзенбергах», «харлеях» и в каретах, запряженных четверками белых жеребцов. Кто-то даже прилетел на верховой сове. Вместо обычных в подобных случаях фанфар трубач и рожечник встречали каждого вновь прибывшего короткими пассажами из генделевской «Музыки на воде», в то время как слуги уб