Последние слова Астерия с таким эмоциональным зарядом, что даже Элиоту захотелось прямо сейчас сорваться с места — и лично покарать предателей. В глазах же Гертрика и неожиданно обнаружившегося позади Ялора Фетца стояло искреннее восхищение словами принцессы, так как даже они подобной речи не ожидали.
Тем временем войска начали в спешке растекаться по городу согласно заранее подготовленному плану, а Элиот вместе с Астерией и всеми офицерами покинули балкон.
— Ваше высочество, для вашего присутствия в командном пункте всё подготовлено…
— Капитан, я вместе со своим защитником намереваюсь лично проследить за тем, чтобы операция прошла ровно так, как планировалось изначально, а это обязует меня находиться в самом городе. — Гертрик хотел было что-то возразить, но взгляд, которым его одарила Астерия, очень недвусмысленно намекал на то, что все пожелания и предложения ему лучше оставить при себе. — Я очень надеюсь на то, что до суда прольется как можно меньше крови. Ранить и убивать разрешено только тех, кто открыто сопротивляется. Это понятно?
Гертрик покосился на символы Ориона, полыхающие на щеках принцессы, и, сглотнув, кивнул:
— Да, ваше высочество.
— Превосходно. Элиот?
— Да, принцесса?
— Мы направляемся следом за основным отрядом, следующим к поместьям знати.
С этими словами Астерия и её защитник оставили несколько ошарашенных офицеров — и покинули дворец, миновав сейчас крайне многочисленное его охранение. И только лишь запрыгнув на первую крышу, сейчас покрытую толстым слоем льда, Элиот задал давно его гложущий вопрос:
— Ты в порядке?
— А сам как думаешь? — Принцесса невесело улыбнулась. — Я впервые воспользовалась своей властью для того, чтобы что-то поменять. Мама часто спрашивала моё мнение о той или иной ситуации, предлагая решить её, как считаю правильным, а после — корректируя мои решения, но то была лишь тренировка…Очень надеюсь, что всё пройдёт без кровопролития.
— Насколько я могу наблюдать, пока всё идёт неплохо. — Элиот кивнул на то, как один из глашатаев в сопровождении бойцов стражи вышагивает по улице, призывая горожан как можно скорее укрыться в своих домах. — Но мне не кажется, что те, к кому скоро пожалуют гости, так просто пойдут на суд.
— Этого-то я и боюсь, Элиот. Смерть даже одного верного трону человека не стоит смертей десятка мятежников…
— Живой мятежник — это проблема, которая может повлечь за собой всё те же смерти. Что, если они воруют и у армии? Что, если королева на фронте испытывает недостаток в чём-то просто потому, что деньги украли те, кого она не решалась судить?
— По законам военного времени за такое положена казнь. Как, впрочем, и за воровство во время войны в принципе… — Астерия забралась на парапет крыши, с которой открывался хороший вид на первые поместья знати. Мимо некоторых войска проходили мимо, так как принадлежали они верным королеве аристократам, находящимся либо на войне, либо принимающим участие в начавшейся чистке. — Помнишь, когда ты открыл мне глаза на положение дел в высшем обществе? Тогда мама сказала, что мы не в состоянии что-то сделать из-за влияния этих благородных. Но у нас — гвардия, армия и стража. Что толку с золота и связей, если уже к вечеру всех виновных в хищении средств вздёрнут на воротах?
— Такой подход осуждают, принцесса. Правитель, единожды устроивший подобное, уже не заслужит доверия подданных…
— Разве доверие таких «подданных» хоть чем-то ценно? Полумеры бессмысленны, ведь даже мама, вернувшись с войны пятнадцать лет назад и казнившая нескольких дворян, не добилась чего-то большего, чем затишье и небольшое снижение аппетитов этих ублюдков. Мне так и вовсе кажется, что тогда гнев мамы потушили кем-то незначительным, буквально принеся их в жертву…
— Королева устраивала нечто подобное? Я не слышал об этом…
— Всё прошло много тише и особо не афишировалось. Тогда сотня одарённых под предводительством отца Говарда Сайвьера в ночной тишине навестила тех, на кого указало королевское расследование. Их казнили вместе с семьями, а имущество передали в казну… Так мне рассказывала мама. — Астерия сжала кулаки. — Но разве что-то поменялось?
Гулко ударили коснувшиеся крыши ноги третьего подростка, приближение которого и Элиот, и Астерия заметили за несколько секунд до.
— Ваше высочество, отец послал меня сюда для того, чтобы я сопровождал вас и помог, в случае нужды, вашему защитнику. Если на то будет ваша воля. — Анткин Сайвьер опустился на колено перед принцессой, поднявшись лишь после того, как Астерия благодарно приняла его в свою «свиту».
— Ты можешь остаться, Анткин. Говард ничего не передавал?
— Только лишь то, что одним из наших патрулей были перехвачена группа попытавшихся сбежать предателей, занимавших высокие должности при разных министерствах. Они уже рассказывают всё, что знают. Помимо этого у ворот задержано несколько человек… И это до того, как ваши войска выдвинулись с центральной площади, ваше высочество.
— Мне не нравится такое начало… — Протянула Астерия задумчиво. — Переместимся к во-он тому, высокому поместью?
Элиот проводил зорким взглядом нескольких человек, которых гвардия вывела из видимых с этой крыши дверей. В общем и целом всё проходило более-менее спокойно, но самому защитнику не верилось, что хоть кто-то из добровольно сдавшихся воровал реально большие суммы. Возможно, таким образом они рассчитывали получить помилование на фоне более вороватых коллег, но согласится ли на подобный расклад Астерия, решившая разобраться с коррупцией самым кардинальным образом?
— Пора.
В течении нескольких минут состоящая из трёх человек группа переместилась на крышу самого высокого поместья из тех, что были возведены у окраины. Оно принадлежало лояльным королеве аристократам, так что объяснения не заняли много времени, а Астерия попутно получила от немолодых уже хозяев целый ворох добрых слов — эта семья была искренне рада тому, что принцесса не столь избирательна в действиях, как её мать.
Но вот, наконец, Элиот получил возможность окинуть взглядом «средний ряд» жилищ благородных, и увиденное ему нисколько не понравилось. В трёх местах шёл бой, можно было заметить чужих солдат, содержать которых было позволено очень немногим. Прошло всего несколько секунд, а в схватку вступила четвёртая группа мятежников. Значило это лишь одно: враг действительно не собирался сдаваться добровольно, чем только подтверждал свою вину. Ведь официальные приказы, гарантирующие жизнь вплоть до судебного разбирательства и подписанные лично Астерией, были розданы офицерам и предъявлялись по требованию арестовываемых…
— Министры Шельвек, Фере и Юмвел. Никогда бы не подумала, что они действительно пойдут на такое… — Принцесса, перечислив, видимо, хозяев осаждаемых поместий, покачала головой. — Очень уважаемые и высокопоставленные люди… Были.
— С вашего позволения, принцесса Астерия, но ни одна из перечисленных вами фамилий не входит в число тех, что верны королевской семье. Я бы даже сказал, что именно они во время прошлой войны набрали мощь, дабы после сковывать действия королевы Эстильды, диктуя ей свои условия.
Элиот недовольно покосился на Анткина, оказавшегося куда как более подкованным в вопросах политики, но ничего говорить не стал, прекрасно понимая, что этот парень как человек не так уж и плох. Да и Элиот понимал, что его знания и умения не распространяются на политику, а в этой области принцессе тоже нужен человек, способный взглянуть на всё с другой стороны и высказать своё мнение. Наследник влиятельного рода Сайвьеров на эту роль подходил как никто другой…
Но как соперник в делах сердечных Анткин Элиоту всё равно не нравился.
— На кого ещё я должна обратить особое внимание?
— В ближайший круг этих семей входят многие, но далеко не все из них — по своей воле. Многие были вынуждены примкнуть в предателям по тем или иным причинам, а кое-кто исполняет роль шпионов…
Пока Анткин рассказывал впитывающей информацию словно губка принцессе о разбивке на политические лагеря, Элиот наблюдал за окружением и пусть медленно, но идущем подавлении сил теперь уже мятежников. Не подчинится прямому приказу принцессы, чьи слова в отсутствии королевы приравниваются к приказам последней — значит открыто пойти против короны. А за это было предусмотрено лишь одно наказание.
Смерть.
— Астерия, кажется, нам лучше немного отступить… — Произнес приготовившийся к чему угодно Элиот в момент, когда половина одного из поместий утонула в пламени, из которого вырвались силуэты заклинателей, коих юноша насчитал ровно семь. Сражались четверо против троих, но сказать, кто есть кто, было нельзя — не позволяло как расстояние, так и постоянное движение бойцов. Но вот защитник повернул голову к Астерии — и заметил, как и она, и Анткин пристально наблюдают за боем через вращающиеся конструкции у своих глаз, созданные магией. Несложное заклинание, но Элиот из-за особенностей своего Альмагеста повторить подобное мог только в том случае, если бы решил навсегда избавиться от зрения.
— Анткин, что там, чёрт тебя дери, происходит?! — Наконец не выдержал Элиот, которого эти двое старательно игнорировали.
— Отец, дядя и Дитрих сражаются против предателей… — Лицо Сайвьера исказилось в странной гримасе. — … и проигрывают. Я должен им помочь! Ваше высочество, прошу…
— Ты не уйдёшь один. Элиот, я обещаю воспользоваться ножницами и отступить в случае малейшей опасности для меня…
— Нет! — Элиот оборвал речь принцессы, опустив руку уже приготовившейся прыгать вперёд девушке на плечо и придавив её к крыше. — Это не игра! Там — четверо настоящих заклинателей, от которых я тебя защитить не смогу!
— Это не обсуждается! Они доверились мне! И если они погибнут, а я даже не попытаюсь помочь…
— Принцесса, вам нельзя лично вступать в бой… — Анткин, только осознавший, на что решила пойти наследница престола Дарфайи, присоединился к Элиоту, но…
— Это приказ!
— Хорошо. Отлично. Я всё сделаю, принцесса, но тебя в бой не пущу! И если ты не сбежишь, когда поймёшь, что тебя атакуют — я тебя достану с того света! — Элиот, символы на щеках которого отрастили ещё по одному «зубцу», в одно мгновение отбросил Сайвьера в сторону и, направив руку на принцессу, беззвучно бросил: — Тюрьма Извечного Сумрака.