виду путешествия к звездам, Скотти. Это на самом деле возможно!
– А это так важно?
– Разумеется, важно! Мы говорим о новой эпохе в истории гребаного вымирающего человечества – да, это важно!
– Полмира уже живет под печатью Куана, Сью. Я бы не хотел, чтобы он выбрался за пределы планеты.
– Да, но у нас будет ключ и к этому. Если мы сможем выяснить, как работает Хронолит, то сможем и вмешаться. При правильном подходе мы сможем сделать так, что Хронолиты просто исчезнут.
– И чего мы добьемся? – в последние несколько дней мой цинизм только укрепился. – Не думаете, что вы уже опоздали?
– Нет, – сказала она, – я так не думаю. Вспомни, мы не Куана должны бояться. Даже не Хронолитов. Обратная связь, Скотти, вот самое главное. Настоящая проблема – это образ неуязвимого Куана, который сформировался благодаря неуязвимости его монументов. Уничтожь Хронолиты – и ты уничтожишь миф. Сразу вдруг выяснится, что он не богоподобный властелин, а всего лишь очередной будущий Гитлер.
Тем не менее, я упирал на то, что может быть слишком поздно.
– Нет, если мы сумеем показать его слабость.
– А вы сумеете?
Она замолчала. Ее улыбка дрогнула.
– Ну, может быть. Может быть, даже очень скоро, – сказала она.
Но не так скоро, как нужно Кейт, которая, вероятнее всего, сейчас в Мексике, вдохновленная своими фантазиями о непобедимом Куане, дарящем надежду. Я напомнил Сью, что у меня дела.
– Прости, что задержала тебя, Скотти, – ответила она, – но я на самом деле думаю, что нам обязательно нужно оставаться на связи.
А все потому, что она, конечно же, не отказалась от своей псевдоюнгианской идеи о том, что наше с ней будущее переплелось, так как Куан, помимо прочего, повлиял на нашу общую судьбу.
– В любом случае, я звоню по другой причине. Я рассказала кое-кому о твоей проблеме. И он хочет помочь.
– Только не Моррис, – ответил я. – Мне нравится Моррис, но он и сам вам скажет, что у него нет опыта полевого игрока.
– Нет, не Моррис, хотя он тоже хотел бы помочь. Нет, это человек, обладающий совершенно другим опытом.
Я должен был догадаться. В конце концов, это же Сью, которая хорошо изучила мое прошлое, особенно время, проведенное в Чумпхоне. Но все-таки я был ошарашен:
– Может быть, ты его помнишь. Его зовут Хитч Пэйли.
Глава четырнадцатая
Как-то раз на той же неделе, еще до приезда Хитча, до того, как события вышли из-под контроля, Эшли посреди телефонного разговора вдруг спросила:
– Ты знаешь «Рождественскую песню в прозе» Диккенса?
– А что?
– Да вот я думала про Куана, про Хронолиты и так далее. Помнишь, как у Диккенса Скрудж отправляется в будущее и видит собственные похороны? И он разговаривает с призраком: «Ты намерен открыть мне то, что еще не произошло, но должно произойти в будущем?». Что-то в этом роде?
– Ну да, – сказал я.
– Вот и Хронолиты, Скотт, это то, что должно быть или может быть?
Я ответил, что никто не знает наверняка. Но если я правильно понимаю Сью, события, в честь которых возведены уже существующие Хронолиты, в том или ином виде случатся. У нас нет ясной альтернативной картины будущего, в котором мы остановим Куана еще до его побед и превратим монументы в безвредные парадоксы в свободном плавании. Куан все-таки завоюет Чумпхон, Таиланд, Вьетнам, всю Юго-Восточную Азию; время может быть изменчивым, но сами Хронолиты незыблемы и неизменны.
Как тут не прийти в отчаяние? Думаю, Сью ответила бы, что битва еще не закончилась. Большая часть цивилизованного мира по-прежнему свободна от Хронолитов, а это наводит на мысль, что завоевания Куана были ступенчатым процессом, со своими успехами и откатами назад. В Северной Америке не было еще ни одного Хронолита. Возможно, никогда и не будет, если мы все сделаем правильно. Каким бы ни было это «правильно».
Сью подкинула мне идею «отрицательной обратной связи». Если то, что делает Куан со своими Хронолитами, представляет собой положительную обратную связь – сигнал, усиливающийся и расширяющийся под влиянием времени и людских ожиданий, – тогда решение нужно искать в обратном процессе. Прибывший Хронолит, который будет затем уничтожен, подвергнет сомнению весь процесс; растущая как раковая опухоль вера в непобедимость Куана если и не будет разбита, то по крайней мере ослабнет.
Он может занять половину Земли, но не нашу половину.
Сью Чопра была в этом убеждена. Я надеялся, что она права. И готов был действовать, исходя из этого допущения.
Однако положа руку на сердце, я не мог сказать, что верю в это.
Ну, а потом на парковке рядом с мотелем появился Хитч Пэйли, выбравшийся из потрепанного «Сони Компакта» (хотя по закону жанра должен был примчаться на мотоцикле). Мы договорились встретиться в девять утра. Он опоздал на пятнадцать минут. А в некотором смысле на десять лет.
Хитч не очень изменился. Я узнал его сразу, еще за десять метров, в тени от тента у кофейного магазинчика. Я был рад, но и напуган.
Он отрастил бороду и носил кожаную куртку мерзкого зеленого цвета. Он слегка располнел, что придало особую выразительность его широкому носу, высоким скулам и скошенному лбу неандертальца. Заметив меня, Хитч пересек враскоряку залитое солнцем пространство между нами и протянул свою огромную правую руку.
– Привет, дружище, – сказал он. – Пакет, который я просил забрать, все еще у тебя?
На мое невнятное бормотание он ухмыльнулся и хлопнул меня по спине со словами:
– Да я просто издеваюсь над тобой, Скотти, позже об этом перетрем.
Мы зашли в кафе и заняли кабинку. Конечно, Сью Чопра знала о Хитче. Все мои ухищрения – например, попытка не вспоминать о нем во время проверки на полиграфе – были очевидны и бесполезны. Хитч был одним из тех, кого Сью называла первичными наблюдателями, и с самого начала должен был фигурировать в ее проекте «сложи пазл». Хитч глубоко связан с тау-турбулентностью, так же глубоко, как и я сам.
Я допускал, что Хитча не смогут разыскать, но он, вероятно, завис в Чумпхоне немного дольше, чем собирался, пока не сообразил, как тщатально проверяют свидетелей – он пробыл как раз столько, чтобы ФБР смогло отследить его электронную подпись или даже повесить на него жучок. В любом случае, они его нашли.
Они его нашли, и Сью предложила ему альтернативу: немедленный арест или работа. Хитч сделал правильный выбор.
– Это не совсем работа в офисе, – рассказывал он. – Хорошая зарплата, путешествия, никаких обязательств. Якобы снятие судимости в конце, хотя конца не видать. Первое, что они сделали, – отправили меня вокруг Тихоокеанского рубежа охотиться за слухами о Куане, но ничего стоящего из этого не вышло. Но мне было чем заняться, Скотти. Разнюхивал, знаешь ли, обстановку в Анкаре и Стамбуле, где появились Хронолиты, обделывал кое-какие неофициальные дела там и сям, болтал с куанистами – в последнее время с местными. С медноголовыми, с хаджистами.
– Так ты шпион?
Он угрюмо посмотрел на меня:
– Ну да, я шпион. Пью мартини, играю в баккара.
– Но ты в курсе всего, что связано с хаджем.
– Я знаю про хадж больше, чем все остальные. Я втерся в их ряды. И сделаю все, что смогу, чтобы помочь тебе найти Кейт.
Я откинулся на спинку кресла, задумавшись, этого ли я хотел. И благоразумно ли это.
– Знаешь, – сказал Хитч, – когда я думаю про Кейтлин, то вспоминаю, какой она была в Чумпхоне. Как она бежала по линии прилива в простом розовом платьице, в которое Дженис любила ее наряжать, а на песке оставались следы – пятка и пальчик, как после крошечной птички. Мы должны были не спускать с нее глаз, Скотти.
Он сказал «мы», чтобы звучало дружелюбней. Но говорил он обо мне.
Хитч не стал пускаться в воспоминания, он не тратил времени зря. Рэймон Дадли уже посвятил его в детали всей истории, а пока мы листали меню, я рассказал то немногое, что мне лично удалось узнать.
– Мексика – неплохой вариант, – сказал Пэйли. – Но нам нужно узнать побольше, прежде чем мы сможем делать выводы.
Он предложил еще раз поговорить с Уитом Делахантом. Я согласился при условии, что мы не будем напрасно беспокоить Дженис.
– И еще нужно пообщаться с Эшли Миллс. Если она дома, можем захватить ее по дороге к Уиту.
– Не дело, – заметил Хитч, – втягивать в это слишком много людей.
– Эшли уже втянулась не меньше моего. И на самом деле от нее больше пользы, чем от полиции.
– Ты ручаешься за нее, Скотти?
– Да.
– Ладно, – он критически меня оглядел. – Ты, похоже, плохо ел и мало спал.
– Это заметно?
– Как насчет стейка и яичницы?
– Я не голоден.
– Стейк и яичница, Скотти. Считай, что ради Кейт.
Я не хотел есть, но еда, принесенная официанткой, выглядела так соблазнительно, что я без проблем опустошил тарелку.
– Ну как, лучше? – спросил Хитч.
– Уже чувствую, как прогрессирует атеросклероз.
– Фигня. Тебе нужен белок. Нас ждет работа, и не только сегодня.
– Мы действительно сможем вернуть ее? – услышал я собственный голос.
– Мы вернем ее. Точняк.
Эшли долго и пристально изучала Хитча Пэйли, когда в первый раз его увидела, потом одарила меня выразительным взглядом: «И с такими людьми ты дружишь?»
Что было вполне справедливо. Хитч по-прежнему выглядел мелким жуликом: он мог бы сойти за торговца наркотиками à la Чивер Кокс, или за громилу, который возвращает безнадежные долги. Я вкратце обрисовал наше с ним прошлое и повторил кое-что из того, о чем узнал от Хитча. Эшли кивала, но явно не могла отделаться от подозрения, что Хитч – это нечто большее, чем просто глаза и уши Сью Чопра на дне общества.
Отведя меня в сторону, она спросила:
– Он поможет нам найти Кейт и Адама? Больше меня ничего не интересует.
– Думаю, да.
– Тогда поехали, поглядим на этого Уитмена Делаханта.
Я сидел за рулем. После обеда повеяло легким ветерком, и небо очистилось от облаков. Хитч молчал. Эшли напевала мелодию, в которой я узнал старую песню Люкс Эбен, что-то грустное. Что-то из тех времен, когда песням придавали значение, когда все их знали. Песни, популярные в этом году, напоминали мне марши: барабаны, тарелки и трубы, утопающие в собственном отражении. Но, думаю, каждое десятилетие рождает ту музыку, которой оно заслуживает.