Многие наши механики и рабочие уже покинули площадку. Гражданские инженеры и научная группа либо набились в бункер, либо наблюдали из-за спин журналистов.
Тау-ядро было подвешено в своем стальном каркасе над бетонной площадкой, будто здоровенное черное яйцо. Рядом в облаке пыли промчался Хитч Пэйли, перегонявший последний фургон нашего конвоя по грунтовой подъездной дороге от шоссе, чтобы припарковать его рядом с бункером. Все машины были специально утеплены.
Стал ощущаться и тау-холод, воздух остывал в преддверии прибытия – и не только воздух, а все вокруг: и земля, и плоть, и кровь, и кости. Температура упала всего лишь на несколько градусов по Цельсию. Термальный удар только начинал подбираться, но уже ощущался в легком покалывании кожи. Я достал телефон и еще раз попытался дозвониться Эшли. Вызов не проходил, как и все звонки уже почти неделю. Иногда поступало сообщение об ошибке связи, иногда (как сейчас) был только пустой экран и шорох помех. Я убрал трубку.
Меня удивило, когда стальная дверь бункера открылась и следом за мной вышла Сью Чопра. Лицо бледное, ее знобило. Она прикрыла глаза от солнца.
– Разве ты не должна быть внизу? – спросил я.
– Там теперь все как часы, – ответила она. – Работает само.
Она споткнулась о корень мескитового дерева, и я подхватил ее под руку. Рука была ледяной.
– Скотти, – произнесла Сью, словно только что меня заметила.
– Сделай глубокий вдох, – велел я. – С тобой все в порядке?
– Просто устала. И не ела, – она недоуменно покачала головой. – Вопрос, который не отпускает… что привело меня сюда? Или это я сама себя привела? Вот это и странно с тау-турбулентностью. Она творит нашу судьбу. Но это судьба без бога. Судьба, которой никто не управляет.
– Разве что Куан.
Она нахмурилась:
– О нет, Скотти. Не говори так.
– Теперь уже недолго ждать. Как там внизу?
– Как я и сказала. Как часы. Хорошие, солидные цифры. Ты прав, мне нужно вернуться, а ты пойдешь со мной?
– Зачем?
– Затем что здесь на самом деле довольно высокий уровень ионизирующей радиации. Словно делаешь рентген грудной клетки каждые двадцать минут.
И вдруг она улыбнулась:
– А главное затем, что меня успокаивает твое присутствие.
Это была довольно веская причина, и я бы пошел с ней, но тут мы почувствовали удар далекого взрыва. Снова вспыхнула стрельба, намного ближе, чем должна была бы.
Сью инстинктивно упала на колени. А я, как идиот, остался стоять. Стрельба началась с редкого стаккато, но почти сразу усилилась до непрерывных залпов. Забор и главные ворота были в нескольких ярдах позади нас. Я оглянулся и увидел военных, которые бегут в укрытие, вскидывая автоматы, но откуда шла стрельба, сразу трудно было понять.
Глаза Сью были прикованы к утесу. Я проследил за ее взглядом.
От наблюдательного пункта военных, расположенного там, поднимались тонкие струйки дыма.
– Журналисты, – прошептала Сью.
Конечно, они не были журналистами. Это были куанисты – достаточно сообразительные, чтобы захватить грузовик прессы за пределами Модести Крик, и достаточно смышленые, чтобы правдоподобно изобразить из себя представителей медиа у ворот. (Пятерых настоящих газетчиков нашли, избитыми и задушенными, в двадцати милях ниже по дороге, в зарослях чамисы.) Дюжину менее презентабельных типов на машинах без опознавательных знаков протащили внутрь под видом технического персонала, а оружие благополучно спрятали среди ящиков с объективами, камерами и аппаратурой для трансляции.
Они устроились на утесе, откуда открывался вид на тау-ядро, рядом с наблюдательными постами военных… Когда они увидели, что Хитч подгоняет последний грузовик, то поняли, что прибытие вот-вот состоится. Они взорвали армейский аванпост, перестреляли выживших солдат, а потом переключились на тау-ядро.
Я разглядел едва заметные на фоне голубого неба облачка от ружейных выстрелов. Для точных попаданий было далековато, но пули, отрекошечивая от стального каркаса, высекали искры. За нашими спинами охрана у ворот открыла ответный огонь и вызывала по рации подкрепление. К сожалению, основные силы были сосредоточены у южных ворот, где толпа куанистов открыла прицельную стрельбу.
Я запоздало шлепнулся на землю рядом со Сью.
– Ядро надежно защищено…
– Ядро, по-моему, да, но кабели и разъемы легко можно повредить. Аппаратура, Скотти!
Она вскочила и помчалась в бункер. Мне ничего не оставалось, кроме как побежать за ней, но сначала я махнул Хитчу, который только что появился и, должно быть, перепутал выстрелы с утеса и пальбу на юге. Но едва завидев Сью, несущуюся очертя голову, он понял всю серьезность положения.
Внезапно в воздухе резко похолодало, порывы ветра взмывали над сухой прерией, и пыльные смерчи, словно паломники, двинулись к самому сердцу тау-события.
По мере нарастания термального шока даже в утепленном бункере стало холоднее, чем предполагала Сью. Немели конечности, стыла кровь, ужас происходящего воспринимался со странной тягучей вялостью. Мы все натянули термоадаптивные куртки и головные уборы, пока Хитч закрывал герметичную входную дверь.
Процесс запуска тау-ядра протекал с точностью часового механизма, и, подобно часовому механизму, ядро сейчас было невосприимчиво к внешнему вмешательству. Техники, сжав кулаки, сидели перед мониторами, им ничего не оставалось, как молиться, чтобы шальная пуля не прервала подачу данных.
Я видел подключенные к ядру разъемы и кабели в тефлоновой изоляции и оболочке из кевлара толщиной с пожарный шланг. Не думаю, что обычные пули, выпущенные с большого расстояния, представляли для них угрозу, несмотря на опасения Сью.
Но ополченцы привезли не только ружья.
Табло обратного отсчета показывало пятиминутную готовность, когда раздался грохот далекого взрыва. С дощатого потолка полетела пыль, свет в бункере погас.
– Попали в генератор, – услышал я голос Хитча.
А кто-то другой взвыл:
– Нас поимели!
Я не видел Сью – я вообще ничего не видел. Непроглядная тьма. И около сорока человек, набившихся в укрепленный бункер.
Резервный генератор явно не справлялся. Запасные батареи восстановили подсветку электроники, но на большее их не хватило. Сорок человек в темном замкнутом пространстве. Я мысленно представил себе выход, стальную дверь наверху бетонной лестницы, примерно в ярде от того места, где я стоял, зафиксировал направление.
А затем… случилось.
Хронолит врезался глубоко в горную породу.
Хронолит поглощает материю, не вытесняя ее; но из-за термального шока пошли трещинами глубоко скрытые водяные жилы, вызвав ударную волну, которая прокатилась под землей. Пол словно подняло и бросило вниз. Все, кто не держался за поручни, упали на пол. Казалось, все начали кричать. Это был ужасный звук, намного страшнее, чем физические страдания.
Холод все усиливался. Мои пальцы онемели.
Один из инженеров запаниковал и бросился к выходу. Думаю, единственное, чего ему хотелось, это выбраться на свет – и хотелось так сильно, что желание победило рассудок. Я стоял достаточно близко, чтобы разглядеть этого человека в тусклом свете консолей. Он нащупал ступеньки, рванулся вверх на четвереньках, коснулся дверной ручки. Та, должно быть, стала чудовищно холодной – он даже закричал, навалившись на нее всем весом. Ручка судорожно дернулась, и дверь распахнулась наружу.
Неба не было вообще – его заслонила сплошная пелена пыли.
Инженер, шатаясь, шагнул за порог. Ветер, песок и осколки льда ворвались в бункер. Ожидала ли Сью, что прибытие будет настолько яростным? Наверное, нет – журналистов, которые расположились к востоку от нас, должно быть, разбросало по грязной земле. И я не сомневался, что никто больше не стреляет с утеса, потому что уже некому.
Термальный удар достиг своего пика, но наши тела продолжали остывать. Странное ощущение. Холодно, да, кошмарно холодно, но как-то лениво, обманчиво, наркотически. Я чувствовал, что меня бьет озноб даже в сверхзащищенной одежде. От озноба клонило в сон.
– Оставайтесь в бункере! – выкрикнула Сью откуда-то из глубины укрытия. – Здесь вы в безопасности! Скотти, закрой эту дверь!
Но мало кто из инженеров и техников внял ее совету. Они толпой посыпались мимо меня наружу, под жуткие завывания ветра, бежали – насколько позволял им мороз, словно исполняя спотыкающийся вальс – к рядам припаркованных машин.
Кто-то успел даже забраться внутрь и запустить двигатель. Эти машины были защищены от термального шока, но поршни натужно скрипели внутри цилиндров, и двигатели ревели, как раненые животные. Ураганный ветер бился в ограждение периметра, и гражданская часть нашего сопровождения начала исчезать в пасти шторма.
Западнее нас, где должен был появиться Хронолит, не было видно ничего, кроме стены тумана и пыли.
Я забрался вверх по ступенькам и захлопнул дверь. На ручке остались клочки чужой кожи. И немного моей.
Сью достала несколько припрятанных аккумуляторных ламп и принялась их включать. В бункере осталось человек десять.
Как только стало чуть светлее, Сью поспешила к погасшим экранам телеметрических утройств. Я, пошатываясь, пересек комнату, чтобы присоединиться, и чуть не упал на нее. Наши руки соприкоснулись, ее кожа была ужасно холодной (как и моя, наверное). Рэй оказался тут же, но глаза у него были закрыты, словно он то и дело выпадал из реальности. Хитч сидел на корточках у двери, по-прежнему не теряя бдительности. Сью склонила голову мне на плечо.
– Не сработало, Скотти, – прошептала она.
– Мы обдумаем это позже.
– Но ведь не сработало. А если это не сработало…
– Тише.
Хронолит успешно приземлился. Первый Хронолит на американской земле, и немаленький, судя по побочным эффектам. Сью была права. Мы потерпели неудачу.
– Но Скотти, – сказала она бесконечно усталым и растерянным голосом. – Если это не работает… то что я здесь делаю?