– Вам не кажется, – решила вмешаться я, – что все вы проявляете некоторую поспешность? Вспомните, тётя Астрид, ведь не кто иной, как вы, высказали предположение, что дядюшка Мерлин вполне способен завещать всё борделю. Возможно, эта идея пришлась ему по душе, хотя я считаю гораздо более вероятным, что он оставил все деньги человеку, который находился при нём все эти годы. То есть тётушке Сибил.
Она оказалась легка на помине. В чёрной фетровой шляпке и тёмном пальто, прикрывавшем высокие шнурованные ботинки, тётушка Сибил походила на няньку из старинной мелодрамы, в которой дети превращаются в упырей и родители вынуждены в панике бежать из родного дома.
– По-моему, – сказала она, подняв глаза на каминные часы, – пора отправляться на службу. Кто желает, может поехать на автомобиле, но я пойду пешком. До церкви всего пять минут, а Мерлин терпеть не мог машин. Его останки повезёт катафалк, запряжённый лошадьми, – она помолчала, потом добавила: – Думаю, транспортное средство выбрано по желанию бедняжки Мерлина. После похорон мистер Брегг, поверенный Мерлина, заглянет сюда, так что каждый сможет побеседовать с ним.
– То-то будет потеха! – злорадно прошипел Фредди мне на ухо.
Поместье окутала плотная дымка. Наша небольшая компания, держась поближе друг к другу, прибиралась по узкой тропинке, вившейся вдоль обрыва. Мы старательно переступали через бесчисленные расщелины и выбоины. В самом опасном месте благоразумно были установлены перила, которые наверняка подарили бы иллюзию безопасности, если б видимость не ограничивалась жалкими тремя футами. Когда я в третий раз оступилась, Бен сжалился и взял меня под руку.
– Если ты будешь так виснуть на мне, – донёсся из тумана его бестелесный голос, – утянешь вниз нас обоих. Мы рухнем с обрыва на острые скалы. Романтичный конец…
– Какой же ты зануда! Тебя послушать, так за каждым поворотом нас поджидает старуха с косой.
– Чёрт, а ты права, – дружелюбно согласился Бен. – За следующим поворотом как раз что-то в этом духе – белая колесница, которую тянут два изрыгающих огонь рысака, а правит ими некая мрачная личность в цилиндре… Точнее, цилиндр без личности.
– Возница на месте, просто мы не видим его в тумане, – поучающее объяснила я и снова чуть не споткнулась, на этот раз о дядюшку Мориса, который внезапно остановился как вкопанный. – Ты можешь разглядеть гроб? – спросила я.
Бен не ответил на моё дружеское пожатие.
– Нет, – буркнул он.
Дядю Мерлина похоронили в фамильном склепе – маленьком сооружении, примостившемся неподалёку от церкви.
Терпеть не могу гробницы, как древние, с мраморными плитами и прочими излишествами, так и современные, украшенные лишь медными табличками. Гроб внесли могильщики. Ни один из родственников и не подумал разделить с ними ношу. Дядя Мерлин умер, но никого, включая меня, его смерть не огорчила. Почему нельзя было похоронить его на кладбище, где над ним шелестела бы трава на ветру? Я обернулась и взглянула на сгорбленного садовника, который топтался на почтительном расстоянии от членов любящего семейства. Крошечная слезинка медленно скатилась по его морщинистой щеке. Вероятно, старик Джонас думал о том, что когда-то настанет и его черёд, и ещё одно имя будет вычеркнуто из списка живых.
– Я ухожу, – шепнула я Бену.
Вернувшись домой, я занялась делом: прибралась в гостиной, избавилась от грязных чашек и остатков трапезы, заварила чай. Я закончила протирать каминную полку скомканной газетой, когда услышала в холле топот. Помимо членов семьи, прибыл также доктор Мелроуз, присутствовавший при кончине дяди Мерлина.
– Мне очень жаль, но я ничем не мог помочь мистеру Грантэму, – сказал доктор, глядя на дядю Мориса. – Пневмония добила беднягу, у него было никуда не годное сердце. Очень глупо, что он не обратился раньше за медицинской помощью. Он должен был понимать…
– Но поскольку ничего нельзя было сделать, – подала голос тётушка Астрид, – и учитывая, что государственной службе здравоохранения надо платить…
Пожаловал священник, преподобный Роуленд Фоксворт. Проникновенным голосом он выразил нам соболезнования. Это был весьма импозантный высокий господин с седеющей шевелюрой, густыми бровями и доброжелательными серыми глазами.
Едва преподобный Фоксворт и доктор удалились, как снова звякнул дверной колокольчик, возвещая о прибытии долгожданного мистера Уилберфорса Брегга, стряпчего из компании «Брегг, Уайзман и Смит».
Надо отдать должное моим родственникам: мы представляли собой очаровательное и дружное семейство. Никто не точил когти и не облизывал обагренные кровью клыки. Мистер Брегг оказался небольшим человечком шестидесяти с лишним лет, его мясистое тельце, смахивавшее на подошедшую опару, туго обтягивал клетчатый костюмчик. Лицо покрывала багровая сеточка вен, волосы, казалось, не встречались с расчёской не меньше недели.
– Карлсон на пенсии, – прошептал Фредди, с сожалением поглядывая на херес и наливая себе чай. – Интересно, куда он спрятал свой пропеллер?
– Можем приступать? – мистер Брегг раздвинул губы в некоем подобии улыбки и нацепил на нос очки в проволочной оправе. – Дамы и господа, мы собрались сегодня здесь…
Его речь прервал стук в дверь, в комнату прошаркал старый садовник, в руках он мял фланелевую шапчонку. Старик обвёл взглядом собравшихся.
– Я слышал, меня тоже приглашают, ваша милость.
– Вы Джонас Альфред Фиппс? Совершенно верно, милейший, нам требуется ваше присутствие, – мистер Брегг кивнул с любезностью человека, который считает себя выше классовых предрассудков.
Тётушка Астрид явно не разделяла его взглядов в отношении социальной терпимости. Она с содроганием наблюдала, как садовник вытер башмаки о порог, когда же он чуть не наступил ей на юбки, почтенная леди в ужасе отшатнулась.
– А теперь, если все готовы, – тоненьким голоском продолжал стряпчий, – я оглашу завещание.
Я, Мерлин Персиваль Грантэм, находясь в здравом уме и твёрдой памяти, объявляю нижеследующее моей последней волей и завещанием, отменяющим все иные завещания и распоряжения.
Пункт первый. Я назначаю своими душеприказчиками представителей компании «Стирлинг траст лимитед» и поручаю им уладить все претензии в отношении моего состояния.
Пункт второй. После выплаты всех надлежащих долгов я поручаю моему душеприказчику распорядиться моим состоянием следующим образом:
А. Джонасу Фиппсу, единственному слуге, который имел безрассудство находиться у меня в услужении, в благодарность за то удовольствие, которое он мне доставил, превратив мой участок в плантацию сорняков, я завещаю тысячу фунтов и право пожизненного проживания в комнатах над конюшней.
Получатель этого щедрого дара наклонил голову и пробормотал:
– Благодарю покорно, ваша милость.
Мистер Брегг продолжал:
Б. Моему кузену Морису Флеттсу, чьей единственной отличительной особенностью является энергичное преследование особ женского пола, годящихся ему в дочери, я завещаю пару домашних тапочек.
В рядах моих родственников поднялся ропот, на фоне которого отчётливо выделялся пронзительный голосок тёти Лулу:
– В огонь его, в огонь! Сжечь завещание!
Дядюшка Морис, если судить по его лицу, пребывал в предынфарктном состоянии.
– Это клевета! Я в суд подам!
Стряпчий поднял руку.
– Должен вас предупредить, леди и джентльмены, что вопрос о моём отношении к этому документу совершенно неуместен. Юридически он совершенно законен. Всякому, кто попытается оспорить завещание, придётся выложить кругленькую сумму, причём без какой-либо надежды на успех. На этот счёт я не испытываю ни малейших сомнений. Я сам составил завещание и льщу себя надеждой, что я один из опытнейших юристов в этой части страны. Я сделаю всё, чтобы выполнить последнюю волю Мерлина Грантэма.
– Вы хотите сказать, что это ещё не самое худшее? – на этот раз охламон Фредди говорил вполне разумно.
Адвокат перелистнул страницу.
– Либо больше никто не станет прерывать меня, либо я зачитаю завещание в официальной обстановке в присутствии судьи Абернати. Итак…
В. Луизе Эмилии Флеттс, которая навсегда обесчестила добро имя нашей семьи, жульничая во время партии в вист в церкви святой Марии-у-мельницы, я оставляю колоду не краплёных карт.
Г. Моему дальнему родственнику (и, к сожалению, недалёкому) Фредерику Джорджу Флеттсу, который почитает нищету мистическим опытом, я оставляю пустой бумажник.
Д. Моей родственнице Ванессе Фитцджеральд, которая находит забавным появление голышом на новогоднем сборище Клуба отставных священников, я оставляю то, что, смею надеяться, покажется ей менее забавным, – комбинезон.
Е. Моей родственнице Астрид Розе Фитцджеральд, которая постоянным брюзжанием, экстравагантными сексуальными запросами ускорила смерть своего мужа, я оставляю годовой запас сахарина.
Уставившись перед собой застывшим взглядом обезумевшего призрака, тётя Астрид исторгла вопль, от которого дядюшка Мерлин наверняка перевернулся в гробу, рванулась к стряпчему и погрузилась в глубокий обморок.
– Мама! Надо веся себя соответственно возрасту.
Ванесса с презрением оглядела распростёртую на полу родительницу, но не предприняла попытки оживить её. Грациозным движением она достала из сумочки сигареты, закурила и глубоко затянулась. Тётушку Лулу и дядюшку Мориса обморок тётушки Астрид, казалось, ничуть не взволновал. Садовник стоял, упёршись взглядом в свои башмаки. Остальная публика сгрудилась вокруг недвижного тела, адвокат продолжал что-то бубнить, а тётушка Сибил извлекла из кармана основательную бутыль с нюхательной солью и щедро всыпала её содержимое в нос страдалицы. Тётя Астрид на мгновение вернулась к жизни, издала истошный крик «Убить его! Убить свинью!» и вновь погрузилась в беспамятство. Мистер Брегг побледнел, видимо, размышляя, уж не его ли она имела в виду. С согласия присутствующих тётушку Астрид переместили на диван, прикрыли шерстяным пледом и оставили в покое.