– Простите, – роняю.
Отступаю, кого-то толкаю. Исчезаю в толпе. Бегу в самый дальний угол, где никто меня не отыщет.
Я одна. Вечная дублерша. Танцор на крошечных ролях.
Достаю телефон, чтобы написать Джейхи. Он не отвечал целый день – что неудивительно, но все равно больно. Я думала, что в тот день, который мы провели с его отцом, что-то изменилось. Но мы все так же разговариваем по ночам и перебрасываемся редкими сообщениями. Должно быть, Сей Джин до него добралась. Рассказала про Джиджи. Наплела, что я нестабильна и толкнула ее с лестницы. Он теперь считает меня опасной.
Может, я и в самом деле опасна.
Когда я с Джейхи, я чувствую себя сексуальной, особенной, опасной. Но сейчас я хочу только рыдать. Дотягиваюсь до бокала с чем-то газированным – шампанским или сидром, не могу толком понять – и выпиваю залпом. Пузырьки ударяют в голову, тело расслабляется мгновенно. Хватаю еще один бокал, хотя официант предупреждающе поднимает брови. Выпиваю его, отойдя в сторонку, наблюдая за мельтешащими гостями.
Допиваю шампанское и беру еще бокал. Мистер Лукас стоит в углу, разговаривает со спонсорами. Его хорошенькая блондинистая жена обхватила рукой его локоть – само воплощение учтивости. Думаю о том, что говорил Алек. Правда ли это? Рассматриваю лицо мистера Лукаса: острый нос, большой лоб… Смогу ли я найти там ответы? Правда ли он мой отец? Но если правда, то почему не обращает на меня внимания, ведь он так близко? Как он может не чувствовать моей боли? Почему смотрел на меня молча все эти годы?
Отпиваю еще глоток и устремляюсь к нему. Когда подхожу поближе, его жена окидывает меня взглядом.
– Никаких разговоров сегодня, милая. Мистеру Лукасу нужно поймать рыбку покрупнее.
Я хочу ослушаться и все-таки добраться до него, но она уводит его в сторону, к другому спонсору. А потом я слышу знакомое хихиканье.
Алек и Джиджи дурачатся, кружась неподалеку. Она кажется почти невесомой, словно приняла его последние слова слишком буквально. Словно все плохое забылось. Жаль, у меня так легко не получается. Вот бы мне все забыть. Отпустить. И наконец смело принять другой вариант. Тот, о котором я стараюсь не думать, но и избавиться от которого не могу: убрать с пути Джиджи.
Пузырьки раздражают желудок, и я вдруг понимаю, что жутко проголодалась. Хватаю канапе с ближайшего подноса, потом второе. Желудок продолжает урчать, словно подземка в час пик, так что я иду к буфету. Тут куча салатов, горки мяса и сыра, брускетты и маленькие цзяоцзы[15]. Набираю полную тарелку еды – на нее даже смотреть больно. Но это ведь и хорошо?
Готова сделать первый укус, но потом слышу шепот.
– Опять началось. – Голос Сей Джин проникает в самую душу. – Топишь свои печали в пампушках, И Джун? Ближайшая уборная вон там. – Она указывает вниз по коридору. – Не забудь заглянуть туда, когда закончишь.
– Сей Джин! – прерывает ее Джейхи, но защищать меня не торопится. Мне стоило догадаться, что он придет сюда с ней.
Я ухожу прочь в бешенстве, слишком уставшая, чтобы разбираться еще и с ними. Сей Джин выиграла. Пусть забирает его.
Джейхи идет за мной, задевает меня рукой, словно хочет остановить, но я слишком зла, чтобы потворствовать ему, слишком унижена, чтобы пойти у него на поводу. Выхожу на террасу и сажусь за пустой стол, ковыряюсь в тарелке. Джейхи плюхается рядом.
– Я по тебе скучал, – шепчет мне на ухо.
Поднимаю на него взгляд:
– Правда? Потому и на сообщения не отвечал?
Жар заливает щеки.
– Она все узнала, – объясняет он. – Мне не стоит быть здесь.
Я поднимаюсь с места, кипя от гнева.
– Тогда забудь обо мне. Оставь меня в покое. Вали к своей Сей Джин, – выплевываю я и готовлюсь уйти.
Но он удерживает меня за руку, и кожа под его прикосновением пылает.
– Ах да. – Ненависть превратила мой голос в нечто ужасное. – От меня ты ведь можешь получить то, чего никогда не получишь от нее. Жаль, что тебе не удастся удержать нас обеих.
На этот раз Джейхи даже не пытается меня остановить. Но у двери на террасу стоит Сей Джин и смотрит на нас с ужасом.
– Не волнуйся. – Мой голос снова похож на человеческий. – Я не рассказала ему твоей маленький секрет. Пока.
Возвращаюсь на вечеринку и по пути выхватываю бокал шампанского, чтобы утопить в нем свои печали. Хотя бы на этот вечер.
Мне надоело всегда быть на втором месте, всегда оставаться дублершей. Я должна уже что-то сделать, чтобы изменить это. Раз и навсегда.
40. Джиджи
Алек подает мне бокал шампанского, и мы чокаемся. А потом он целует меня.
– У меня для тебя кое-что есть. Тебе сразу станет лучше.
Краснею и улыбаюсь, хотя на самом деле чувствую себя так, словно проваливаюсь в глубокую нору и не могу затормозить.
– Что там? – стараюсь выглядеть заинтригованной – я ведь должна радоваться подаркам.
Алек достает из кармана ожерелье – маленький серебряный диск на антикварной цепочке. В нем отражается свет. Он прекрасен. Даже еще прекраснее, чем та маленькая подвеска-розочка, которая пропала несколько месяцев назад. Об этом я ему так и не рассказала.
– Алек, – задыхаюсь. В основном от грусти и всех обуревающих меня эмоций.
– Это подвеска моей мамы. – Он разворачивает меня спиной к себе, приподнимает кудри и защелкивает застежку. – Мама оставила ее мне. До того она принадлежала моей бабушке. Я хочу, чтобы она была у тебя.
Касаюсь украшения пальцами, чувствуя ее огромный вес.
– Не знаю, что и сказать.
И я правда не знаю. Хочу запрыгнуть на него и зацеловать до потери пульса. Но странное чувство внутри никуда не исчезает.
– Носи ее. И улыбайся.
Целую его в щеку. Родители машут мне с другого конца комнаты. Мы виделись с ними на бранче. Они – темные точки в море белизны. У Лиа шапка и кудрявых волос, мама свои заколола в пучок.
– Хочу представить тебя родителям. – Тащу Алека за собой. Мы проходим сквозь толпу, держась за руки. – Привет.
– Вот она, наша девочка.
Отец обнимает меня первым. От него пахнет кофе, а его борода щекочет мою щеку. Карие глаза светятся добротой, на нем надет его единственный костюм. Потом объятия раскрывает мама. От нее пахнет домом – манго и ладаном. Я так сильно скучала по ним обоим, но мне нравится жить самостоятельно. И сейчас, в их объятиях, мне особенно сильно хочется расплакаться и признаться во всем, что произошло. Но я не могу. Это только лишний повод для беспокойства. Тогда они могут и вовсе забрать меня отсюда. Хотя у них и без того хватает для этого причин.
– Привет, малышка. – Тетя Лиа сжимает мою руку. – Скучала по твоей мордашке. Не могу дождаться, когда увижу тебя в «Жизели», Жизель!
Ага, пытается меня рассмешить.
– Я хочу вас кое с кем познакомить. – Выталкиваю вперед своего парня. – Это Алек.
Отец оценивающе его оглядывает, и я вижу, как Алек волнуется. Он закусывает губу – никогда раньше не видела, чтобы он так делал. Так мило.
– А, тот парень, который поцеловал тебя в финале «Щелкунчика», – дразнится тетя.
– Тетя Лиа!
– Правда? – Мама поворачивается к Алеку. Он улыбается ей, и я знаю, что маме он понравится почти так же сильно, как и мне. – А мы-то гадали…
– Это был очень уважительный поцелуй! – замечает Алек.
– Что ж, в таком случае… – Мама распахивает объятия, и Алек подается вперед.
Потом отец отводит Алека в сторонку, и мама тут же набрасывается на меня:
– Почему на тебе нет монитора? Что-то случилось? По глазам вижу.
– Все в порядке, мам. Ничего не случилось. С моим здоровьем в том числе. А монитора на мне нет, потому что в данный момент я не танцую.
Беспокойство матери сплетается с моим. Мама цокает языком.
– Я беспокоюсь, Джиджи. То есть я рада, что у тебя все хорошо, но не забывай о действительно важных вещах. О здоровье тоже. И мне кажется, ты что-то скрываешь.
Словно мысли читает.
– Ты всегда беспокоишься.
Пытаюсь подслушать, о чем говорят отец с Алеком. Легонько целую маму в щеку и улыбаюсь той особой «у меня все в порядке» улыбкой.
– Вот поэтому я привезла это! – Мама достает из кармана тонкий браслет. Он похож на те, которые раздают в парках развлечений, только с электронным табло. – Он завибрирует, когда пульс приблизится к опасным показателям.
Хмурюсь.
– Мам!
– Джиджи, пожалуйста, ради меня. – Она обхватывает мое запястье. – Я так боялась, что ты будешь относиться к этому несерьезно и слишком сильно себя нагрузишь. Я все представление «Щелкунчика» сжимала зубы и на «Жизели» буду наверняка делать то же. Я так боюсь.
– Я в порядке.
Пытаюсь вырваться, вернуться к Алеку, папе и тете Лиа.
– Носи его. Чтобы я была спокойна. – Мама целует меня в лоб и треплет по щеке. – Выглядишь превосходно. Ты так изменилась. Стала настоящей балериной. – Ее лицо светится от радости.
Надеваю браслет.
– Довольна?
Мама улыбается. Мы снова можем вести беседы. Лучше я себя чувствовать не стала.
Мама берет за руку отца.
– А что это на тебе за ожерелье? – спрашивает тетя Лиа.
Я хвастаюсь наследием семьи Алека. Папа немного кружит меня, и я ловлю на себе ледяной взгляд Бетт. Рядом с ней женщина с острыми скулами, она смотрит на меня так же. Должно быть, ее мать, миссис Эбни. Вся моя радость тут же испаряется.
Замираю и поворачиваюсь. Рука тянется к шее – мне вдруг отчаянно хочется спрятать подвеску. Пытаюсь сосредоточиться на разговоре родителей с Алеком, но взгляды Эбни прожигают во мне дыру. Подбегает Уилл и крепко обнимает нас с Алеком. Но Алек слишком увлечен разговором с моим отцом, чтобы ответить другу, и тот выглядит обиженным.
Уилл отводит меня в сторону.
– Просто хотел проверить, как ты. Ну, после всего. С бабочками.
Он старается быть тактичным, но слезы все равно подступают к горлу. Как мне рассказать об этом отцу? Что вообще ему сказать? Правду? Уилл хватает стакан шампанского с подноса проходящего мимо официанта. Благодарю его и отвечаю: