– Все в прошлом.
Он дотрагивается до подвески на моей шее и бросает взгляд на Алека.
– Он ведь любит тебя, ты знаешь?
Я киваю. Уилл не смотрит на меня, когда произносит:
– Я люблю его так же, как он тебя.
От его признания мне становится ужасно грустно. Интересно, знает ли об этом Алек. Открываю рот, чтобы спросить, но не могу придумать как. Уилл замечает это по моему лицу, потому что снова дотрагивается до подвески, просит меня быть осторожной и уходит, не дожидаясь ответа.
К моим родителям подплывает Бетт. Внутренности от ужаса сводит. Вспоминаю, что рассказывал о ее матери Алек. Задерживаю дыхание, когда она проходит мимо.
– О, Джиджи, а кто это? – Мама указывает на Бетт и тянется к ней, дотрагивается до ее плеча.
– Мам, не надо!
Но уже поздно.
– Вы чудесно танцевали в «Щелкунчике», юная леди, – хвалит ее мама. – Я так и не успела поблагодарить вас после шоу. Знаю, прошло уже несколько месяцев, но я должна была это сказать.
– Что ж, спасибо, – вежливо отвечает Бетт, хлопая своими огромными голубыми глазами.
Алек переступает с ноги на ногу. Я кладу руку на ожерелье. Повисает неловкое молчание. Все здороваются с Бетт, и надо бы мне ее скорее представить, вот только…
– Мама, папа, тетя Лиа, это Бетт Эбни, – произношу наконец.
– Джиджи – одна из лучших танцовщиц здесь! – выпаливает Бетт, и они все расцветают. – Я так рада, что вы смогли приехать аж из Калифорнии.
Она кажется искренней, но на деле фальшивая, как пластиковая кукла.
– Мы бы ни за что такое не пропустили. – Папа снова меня обнимает.
– Ты похожа на балерину из музыкальной шкатулки. – Мама дотрагивается до руки Бетт и поворачивается к нам. – Не правда ли, похожа?
Бетт сжимает руку мамы в ответ и вообще ведет себя так, словно они давным-давно с ней знакомы. А мама только что назвала ее идеальной.
– Я так рада, что у тебя здесь появились друзья, Джиджи. – Мама целует меня в лоб. – Я так беспокоилась… А теперь знаю, что зря. Хотя прекратить я не смогу. Но у тебя есть Алек и… Можешь повторить свое имя, дорогая?
– Бетт, – ласково отвечает Бетт.
– Ах, да, точно! – Мама дотрагивается до моей щеки, а потом до ее. – Вы обе такие красивые.
Бетт смотрит на меня, и мы обмениваемся неловкими пародиями на улыбку.
41. Бетт
Я узнала эту подвеску и не могу сосредоточиться ни на чем другом. Мистер Лукас и его жена тоже ее узнали. Интересно, думаем ли мы об одном и том же – что на шее Джиджи она выглядит как-то не так. Она должна быть на моей шее, ближе к горлу, чем мой медальон, но на той же сверкающей серебряной антикварной нити.
Джиджи постоянно проводит пальцами по цепочке, туда и обратно. Нервничает. Девушка, которая нервничает, не должна быть прима-балериной. Как не должна быть рядом с Алеком, в семье Лукасов. Она занимает мое место, и это неправильно.
Я прощаюсь с ее родителями и подхожу к буфету, кипя от гнева. Мама идет за мной следом, я даже не успеваю ничего съесть. Адель еще не пришла. Элеанор не видно. Даже Джун нет. Только моя мать в черном платье и слепящих бриллиантовых сережках.
– Так и позволишь ей все у тебя забрать? – шипит она мне на ухо.
Сжимаю кулаки. Почему она не принесла цветов, не обняла меня, не пожелала удачи на завтрашней премьере? Почему думает не обо мне, а о Джиджи?
Смотрю в их сторону – идеальная счастливая семья. Они разговаривают с мистером К. Алек от Джиджи не отходит, словно он теперь ее часть, а не моя. С моей матерью он сегодня даже не заговорил.
Волосы у меня распущены, но одета я как балерина, а не как обычная смертная. Длинная белая юбка из тюля и расшитый лиф. На ключицах и плечах сияют блестки. Белоснежная кожа. Ни одной веснушки. Ни у кого нет таких же светлых волос, розовых губ, стати. Они хотят, чтобы я завидовала веснушкам Джиджи, ее темной коже и буйным волосам, но я вижу в зеркале идеальную балерину из музыкальной шкатулки: золотоволосую, длинноногую, в сверкающем тютю и в идеальном пируэте.
Я почти плачу, когда понимаю, что чувствую. Гордость. Даже мама Джиджи это заметила.
Вот поэтому мне нечего бояться, когда я перестаю слушать свою мать, мистера К. и голоса в своей голове. Крысята все еще останавливаются рядом со мной, тянут за руку, просят автографы и поцелуев в щеку. Все хотят быть как я. А не как она.
Наблюдаю, как Алек целует ей руку, и жалею, что проглотила таблетку. Я замечаю каждую деталь. Хочу растащить их и напомнить ему, что только я – достойная партия.
Нахожу тихий уголок и открываю медальон. Из кучки белых таблеток выуживаю бледно-голубую, овальную. Их две: одна из маминого тайника, а вторая – подарок от дилера.
Алек отходит от Джиджи и приближается к мачехе и отцу. Похоже, они спорят. Родители Джиджи ушли. Интересно, представили ли их вообще Лукасам? Воображаю, как мачеха Алека бледно улыбается миссис Стюарт, ее хипповскому платью и манерам. О, мачехе всегда будем нравиться мы с мамой, а Джиджи, конечно, нет.
В прошлом году мы с Алеком были центром весенней вечеринки. Выступили на ней, показали несколько сложных поддержек и поворотов, просто чтобы развлечь толпу.
Проглатываю еще шампанского и стараюсь не думать, сколько в нем калорий. Может, если я подожду, Алек устанет от нее. Ведь между нами такая огромная разница. Однажды она перестанет быть чем-то новым и будоражащим, странным и таинственным, а я навсегда останусь девушкой из музыкальной шкатулки. Девушкой, которая знает его целую вечность. И Джиджи этого не изменит.
Мать отходит, чтобы поговорить с Морки, и ко мне тут же подплывает Анри. Он не здоровается – просто льнет ко мне. Чувствую его дыхание на волосах и его ярость. Сильные пальцы ложатся мне на бедро. Настоящий хищник.
– Да что с тобой не так? – поворачиваюсь к нему. – Отвали уже!
– Тебе стоит лучше относиться к людям, – предупреждает Анри.
Я игнорирую его и направляюсь к сестре, которая только что вошла в зал со своими друзьями из труппы. Иду походкой балерины – тяну носок, выворачиваю ноги, голову держу высоко. Беру с подноса очередной бокал шампанского и запиваю таблетку. Нужно привести себя в порядок. Я ведь Бетт Эбни – целеустремленная, волевая и успешная. Девушка, у которой все получается.
Сегодняшний вечер будет удачным. Его запомнят. Он все изменит. Я об этом позабочусь.
42. Джун
Я узнаю ее по тому, как она стучит в дверь моей комнаты – быстро, легонько, почти агрессивно.
Бетт.
– Час настал.
Она одета во что-то бесконечно крутое и серебристое, в руке у нее другое платье. По идее, перед премьерой мы должны отдыхать.
– Мы идем гулять. – Она осуждающе смотрит на мою пижаму. – Как я и обещала.
Открываю рот, чтобы ей отказать, но она не дает мне такого шанса.
– Это традиция. Обязательная. Ты же знаешь. Все девочки из седьмой группы ходили. И мы должны.
Поверить не могу, что она это всерьез – про гулянку. И про традиции. В смятении я оставляю дверь открытой и спотыкаюсь, пятясь назад. В коридоре девчонки обсуждают платье Бетт. Они хотели бы, чтобы она, подобно фее-крестной, появилась и в их комнатах. Пригласила с собой. А они бы закидали ее комплиментами.
– Я не… – начинаю я, но Бетт проходит мимо меня в комнату, не дожидаясь ответа.
Джиджи ушла еще раньше – с Алеком и своими родителями. Сказала, что увидимся с ней позже.
Я не хожу гулять. Это не мое. И все же через две минуты Бетт напяливает на меня платье, словно я ее маленькая кукла. Ненавижу себя за это, но какая-то часть меня этому рада. Нормальные девушки ведь только этим и занимаются: играют в переодевания, танцуют и немного сходят с ума. У них есть подруги, они делятся секретами и смеются, обсуждая мальчиков. Они – сестры, не по крови, но в данный момент, когда все остальное кажется нереальным. И сегодня – такой же нереальный день. Я чувствую это костьми. И для меня такое впервые.
– Сегодня он будет смотреть только на тебя.
Бетт накидывает на меня темно-сливовое платье. От нее пахнет алкоголем – зрачки расширены, глаза блестят.
– Кто? – спрашиваю я, не понимая, кого она имеет в виду.
Бетт на секунду замирает, а потом ловит мой взгляд.
– Да ладно. У тебя ведь есть кто-нибудь на примете? Пора тебе его заграбастать.
– Она мне не позволит, – произношу я, хотя я ведь никому не рассказывала про Джейхи. Ну, кроме Джиджи.
Бетт втирает мне в кожу какую-то косметику, накладывает тени и рисует стрелки у глаз. А потом продолжает:
– Ты должна понять, что дело не в ней. Дело в тебе.
Не знаю, говорит ли она о себе или обо мне, но звучит здраво.
В руках Бетт я чувствую себя уверенной: я становлюсь блестящей, милой и сексуальной. Бетт сотворила чудо: с этой безупречной кожей, таинственным взглядом и глубоким смехом я завоюю любого. Я никогда еще не была такой новой – и, может, никогда больше и не стану. Я – такая, какой меня хочет видеть Бетт, и сейчас меня это даже устраивает. Отражение в зеркале дает мне надежду, что такой меня захочет и Джейхи. Да и вообще любой парень.
Поправляю подол платья и любуюсь своим профилем. Все бывает впервые.
И вот мы уже в такси с Элеанор и Бетт, мчимся вниз по Вест-Сайдскому шоссе. Окна открыты, нас обдувает весенним ветром. Мы едем в район Митпэкинга, в какой-то клуб, где на входе стоит знакомый Бетт охранник.
Я слишком много выпила. Бетт протягивает мне еще одну маленькую бутылочку водки, но я отказываюсь. Пишу Джейхи. Может, он приедет, увидит меня такой и выберет наконец меня – на веки вечные. Может, он влюбится в новую Джун – яркую, прекрасную, снова легкую на подъем – без памяти. По-настоящему.
Вылезаем из такси, и охранник даже не спрашивает у нас документы. Я никогда не была в клубе, но таким его и представляла: музыка стучит прямо внутри меня, как сердце, толпа сжимает со всех сторон, и мы все двигаемся в унисон, как единый организм.
Встречаем остальных: Джиджи, Алека, Уилла… Всех. Кажется, что сегодня все прощено, и мы держимся вместе. Ради традиций. Я не задумываюсь о том, как выгляжу, просто двигаюсь вместе с музыкой. Уилл хватает меня за руку и начинает кружить, и это так похоже балет, что я отпускаю его руку.