– До меня дошло, когда я услышал, что он был на пассажирском сиденье. Он бы туда не сел, если б хотел покончить с собой. Он сел бы за руль. Ты, наверное, подсунул ему «малинку». Потом запихнул в «мини» – нелегко, наверно, пришлось, он был не слабый мужик, – «малинка», значит, в «мини», ничего так себе, – потом отвез его домой, заехал в гараж, к тому времени он уже крепко спал, а ты подстроил самоубийство. Не боялся, что тебя засекут за рулем? Двенадцатилетнего пацана?
– Темнеет рано, – отозвался я. – И я ехал переулками.
Он хмыкнул. Еще чуток поспрашивал – о школе, о сиротском доме, о том, что мне интересно, и все такое. Потом вернулись громилы и отвезли меня назад.
Неделю спустя меня усыновила пара по фамилии Джексон. Он был специалистом по международному торговому праву, она – экспертом по самообороне. Я так прикидываю, они друг друга и не видали ни разу, пока мистер Элис не свел их, чтоб они меня воспитали.
Не знаю, что он во мне тогда увидал. Должно быть, потенциал какой-то. Потенциальную лояльность. Я – лояльный человек. А вы что думали? Я – человек мистера Элиса, душой и телом.
Само собой, зовут его не мистер Элис, но я мог бы и настоящим именем его называть. Разницы никакой. Вы все равно о нем не слышали. Мистер Элис – один из десяти самых богатых людей в мире. Я вам вот что скажу: вы и о других девяти не слыхали. Их имен нету в списках ста богатейших богачей. Никаких там Биллов Гейтсов или султанов Брунея. Я говорю о настоящих бабках. На свете есть люди, которым платят больше, чем вам за всю жизнь доведется увидеть, только за то, чтоб ни словечка не проскользнуло про мистера Элиса в газетах или по телику.
Мистер Элис любит владеть вещами. И, говорю же, среди этих вещей – я. Он – отец, которого у меня никогда не было. Это он достал мне мамину историю болезни и сведения о четырех самых вероятных кандидатах на роль папочки.
Окончив университет (степень по экономике и международному праву), я сделал себе подарок: отыскал своего деда-врача. До тех пор я встречу с ним оттягивал. Она была мне, можно сказать, бонусом.
Ему оставался год до пенсии, этому старику с лицом что топор и в твидовом пиджаке. 1978 год, некоторые доктора еще ездили на дом. Я следовал за ним до высотки в Мейда-Вейл. Подождал, пока он одарит кого-то там своей врачебной мудростью, и остановил, когда он выходил, помахивая черным саквояжем.
– Привет, дедуля, – сказал я.
Без толку выдавать себя за кого-то другого. С такой-то рожей. Он был как я через сорок лет. Та же до черта безобразная физиономия, только волосы поредели и стали песочно-серыми, а у меня еще была густая мышино-русая шевелюра. Он спросил, что мне надо.
– Вот так взять и запереть маму, – сказал я ему. – Не больно-то хорошо с твоей стороны.
Он предложил мне убираться или что-то в этом роде.
– Я только что получил степень, – отозвался я. – Ты можешь мною гордиться.
Он сказал, что знает, кто я, и лучше мне сию минуту убраться, или он пожалуется в полицию и меня засадят.
Я вогнал ему нож в левый глаз – прямо в мозг и, пока он хрипел потихоньку, забрал его старый бумажник телячьей кожи – в общем, сувенир и чтобы смахивало на ограбление. Там-то я и нашел черно-белую мамину фотографию – улыбается, кокетничает с камерой двадцать пять лет назад. Интересно, чей был «Морган»?
Через парня, который меня не знал, я заложил бумажник, а потом выкупил в ломбарде, когда за ним никто не пришел. Аккуратный чистый след. Не один умник попался на сувенире. Иногда я думаю, не убил ли в тот день отца, не только деда. Вряд ли он бы сказал, даже если б я спросил. Да и какая разница, верно?
После этого я пошел на постоянную работу к мистеру Элису. Пару лет заведовал делами в Шри-Ланке, потом год провел в Боготе на импорте-экспорте, вкалывая экскурсоводом в павлиньих перьях. Вернулся в Лондон, как только смог. Последние пятнадцать лет я выступал в основном спецом по конфликтам, сглаживал трения в проблемных областях. Спец по конфликтам. Ничего так себе.
Говорю же, нужны настоящие бабки, чтоб о тебе никто и никогда не услышал. Никаких там глупостей а-ля Рупперт Мёрдок, который ест с рук у коммерческих банков. Вам никогда не увидеть в глянцевом журнале, как мистер Элис водит фотографа по глянцевому новому дому.
Помимо бизнеса, основной интерес мистера Элиса – секс, почему я и стоял тогда возле станции «Эрлз-Корт» с голубыми бриллиантами на 40 миллионов американских долларов во внутренних карманах макинтоша. В особенности – точности ради – интерес мистера Элиса к сексу ограничивается отношениями с привлекательными молодыми людьми. Нет, не поймите неправильно: я не хочу, чтобы вы решили, будто мистер Элис какой-то там гомик. Он не педик, ничего такого. Нормальный мужик. Просто нормальный мужик, который любит трахать других мужиков, вот и все. В мире всякой твари по паре, скажу я вам, а мне остается простор и раздолье. Как в ресторане, где каждый заказывает свое. Chacun á son goût[19], простите мне мой французский. Так что все счастливы.
Было это в июле, пару лет назад. Помнится, я стоял на Эрлз-Корт-роуд, смотрел на вывеску станции «Эрлз Корт» и все думал, почему там дефиса нет, хотя должен быть, а потом разглядывал торчков и алкашей на тротуаре и все высматривал «Ягуар» мистера Элиса.
Бриллианты во внутреннем кармане меня не тревожили. Я не похож на мужика, которого есть ради чего грабить, и могу за себя постоять. Так что я пялился на торчков и алкашей, убивая время до появления «Ягуара» (надо думать, застрявшего посреди дорожных работ на Кенсингтон-Хай-стрит) и размышлял, чего это наркоманы и алкоголики собираются у станции подземки «Эрлз Корт».
Ну, торчков еще можно понять: они ждут дозы. Но какого рожна тут забыли алкаши? Никто не обязан совать тебе пинту «гиннесса» или бутылку средства для растирания в бумажном пакете. И сидеть на мостовой или стены подпирать здесь неудобно. Будь я алкоголиком, решил я, в такой чудесный день отправился бы в парк.
Неподалеку пакистанский паренек лет плюс-минус двадцати оклеивал нутро стеклянной телефонной будки визитками проституток – ТРАНССЕКСУАЛ С ФОРМАМИ, и НАТУРАЛЬНАЯ БЛОНДИНКА, ГРУДАСТАЯ ШКОЛЬНИЦА, и СТРОГАЯ УЧИТЕЛЬНИЦА ИЩЕТ МАЛЬЧИКА ДЛЯ БИТЬЯ. Заметив, что я пялюсь, он сердито на меня покосился. Потом, доклеив, перешел к следующей будке.
У обочины затормозил «Ягуар» мистера Элиса – я подошел, открыл дверцу и сел назад. Неплохая тачка, ей всего года два. В ней есть класс, но на улице пройдешь и не заметишь.
Шофер и мистер Элис сидели впереди. На заднем сиденье со мной был пухлый человечек, стриженный под ежик и в кричащем клетчатом костюме. Несостоявшийся жених в фильме пятидесятых, право слово, – тот, кого под конец бросают ради Рока Хадсона[20]. Я кивнул ему, он протянул мне руку, а потом убрал, когда я как будто ее не заметил.
Мистер Элис нас не представил – ну и ладно, я и так знал, кто это. Я его нашел, я же и поддел на крючок, хотя он этого никогда не узнает. Профессор древних языков в одном университете Северной Каролины. Считает, что его одолжил британской разведке госдепартамент США. Так ему сообщили в госдепе. Жене профессор сказал, что едет в Лондон читать доклад на конференции по хеттскому языку. Такая конференция действительно имела место. Я сам ее организовал.
– За каким чертом ты ездишь в подземке? – вопросил мистер Элис. – Не деньги ведь экономишь.
– Мне представляется, тот факт, что я двадцать минут стоял на углу в ожидании вас, доступно объясняет, почему я не езжу на машине, – ответил я. Ему нравится, что я не выставляю брюхо и не виляю хвостом. Я – пес с характером. – Средняя скорость транспортного средства на улицах в центре Лондона в дневное время за четыреста лет не изменилась. Она по-прежнему меньше десяти миль в час. Если есть подземка, я лучше на поезде, спасибо.
– Вы не водите машину в Лондоне? – спросил профессор в кричащем костюме. Храни нас господи от вкуса американских ученых. Назовем его Маклеодом.
– Я вожу ночью, когда пусто, – сказал я. – После полуночи. Люблю ездить по ночам.
Опустив окно, мистер Элис закурил небольшую сигару. Я засек, что руки у него дрожат. Небось предвкушает.
А мы всё ехали по Эрлз Корт, мимо сотни высоких зданий красного кирпича, что прикидываются гостиницами, и сотни домов погрязнее, приютивших пансионы и полупансионы, по хорошим улицам и по дурным. Иногда Эрлз Корт напоминает старуху – такие еще встречаются время от времени, благопристойные и чопорные, аж скулы сводит, но пропустят пару рюмок – и давай танцевать на столах и рассказывать всем, кому слышно, какими горячими штучками они были в юности, когда отсасывали за деньги в Австралии или Кении или в какой другой экзотической стране.
Вроде выходит, что мне Эрлз Корт нравится, но, говоря откровенно, вовсе нет. Слишком мимолетный. Дома, события, люди – все чертовски быстро приходит и уходит. Я не романтик, но по мне лучше Южный Лондон или Ист-Энд. Ист-Энд – вот это место, там все начинается, и хорошее, и дурное. Вульва и анус Лондона; они всегда вместе. А Эрлз Корт – ну, я даже не знаю что. Здесь разваливается любая анатомическая аналогия. Это, наверное, потому, что Лондон чокнутый. Синдром расщепления личности, не иначе. Мелкие городки и поселки разрослись и сшиблись, получилась единая метрополия, но они так и не забыли своих прежних границ.
И вот шофер затормозил – улица как улица, ничего особенного, – перед высоким домом в ряду таких же домов – небось когда-то гостиница была. Пара окон заколочены.
– Вот этот дом, – сказал шофер.
– Хорошо, – отозвался мистер Эллис.
Шофер обошел машину и открыл дверь для мистера Элиса. Мы с профессором Маклеодом вышли сами. Я оглядел улицу. Беспокоиться не о чем.
Я постучал, и мы стали ждать. Я улыбнулся и кивнул дверному глазку. Щеки мистера Элиса побагровели, и руки он скрестил спереди, чтобы не осрамиться. Завелся старикан.