Дверная ручка дернулась и повернулась, я быстренько отложил книжку на фортепиано, подался вперед и перевернул страницу потрепанного учебника «52 упражнения для контрабаса». Директор школы сказал кому-то:
– Над созданием музыкальной школы мы, конечно, трудились особо. А это наша репетиционная… – и они вошли.
Директор школы, заведующий музыкальными классами (неприметный блеклый очкарик, который мне, в общем, нравился), заместитель заведующего музыкальными классами (дирижер нашего школьного оркестра, который ненавидел меня всей душой) и – да, это был он и никто иной – наш Знаменитый Выпускник собственной персоной в сопровождении душистой воздушной блондинки, которая держала его под руку и, судя по виду, вполне могла быть какой-нибудь кинозвездой.
Я бросил делать вид, что пытаюсь играть, сполз с высокого табурета и почтительно встал, держа контрабас за гриф.
Директор рассказал о звуконепроницаемом покрытии стен и о коврах, о сборе денег на строительство музыкальной школы, подчеркнул, что на следующий этап ремонта нет средств, а значит, понадобятся дополнительные дотации, и как раз приступил к рассуждениям о ценах на стеклопакеты с двойными стеклами, но душистая женщина его перебила:
– Вы только посмотрите, какой он славный!
И все повернулись ко мне.
– Да уж, немалых размеров скрипка… трудно держать под подбородком, – пошутил Знаменитый Выпускник, и все исполнительно засмеялись.
– Такой большой инструмент, – продолжала женщина. – И такой маленький мальчик. Но мы, наверное, мешаем тебе заниматься. Ты продолжай, не стесняйся. Сыграй нам что-нибудь.
Директор школы и заведующий музыкальными классами выжидательно мне заулыбались. Заместитель заведующего, не питавший иллюзий касательно моих музыкальных талантов, начал было говорить, что в соседнем кабинете занимается первая скрипка школьного оркестра, и он с удовольствием им сыграет, и…
– Я хочу послушать его, – сказала душистая женщина. – Тебе сколько лет, малыш?
– Одиннадцать, мисс.
Она ткнула Знаменитого Выпускника локтем под ребра.
– Он назвал меня «мисс». – Это ее рассмешило. – Ты не стесняйся, малыш. Сыграй нам что-нибудь.
Знаменитый Выпускник кивнул. Они все смотрели на меня и ждали.
Вообще-то контрабас не предназначен для сольных партий, даже если контрабасист профессиональный, а какой из меня профессионал? И тем не менее я снова сел на табурет, обхватил пальцами гриф, взял смычок и приготовился опозориться по полной программе. Сердце гремело в груди, как литавры.
Даже сейчас, двадцать лет спустя, я помню.
Я и не заглянул в «52 упражнения для контрабаса». Я играл… что-то. Оно гремело, гудело, переливалось и реверберировало. Из-под смычка вырывались странные и уверенные арпеджио, а потом я отложил смычок и принялся выщипать из контрабаса замысловатые мелодичные пиццикато. Я творил с контрабасом такое, чего не сумел бы сотворить и опытный джазовый музыкант, у которого руки с мою голову. Я играл, и играл, и играл, растекаясь по четырем металлическим тугим струнам, обнимая его так, как не обнимал ни одного человека в жизни. И наконец, запыхавшись и ликуя, остановился.
Женщина первой захлопала в ладоши, но они все аплодировали, даже заместитель заведующего, который смотрел на меня с гримасой более чем странной.
– Я и не знал, что это такой многогранный инструмент, – заметил директор. – Очень хорошая пьеса. Современная и в то же время – классическая. Замечательно. Браво. – И он вывел всех из кабинета, а я сидел, совершенно опустошенный, и рассеянно гладил левой рукой гриф контрабаса, а правой – струны.
Как и у всякой правдивой истории, у этой финал дурацкий и неубедительный: на следующий день по дороге в школьную часовню, где мы репетировали всем оркестром, я поскользнулся под дождиком на мокрой мостовой и упал, грохнув контрабас о камни. Деревянная подставка отломилась, передняя дека треснула.
Инструмент отдали в ремонт, а когда привезли обратно, это был уже не тот контрабас. Струны были натянуты жестче, их стало труднее щипать. Новую подставку закрепили под каким-то неправильным углом – или просто мне так казалось. Тембр изменился, даже на мой неискушенный слух. Я не сумел о ней позаботиться; и она больше не желала заботиться обо мне.
А на следующий год я перешел в другую школу и бросил музыку. Мысль о том, чтобы сменить инструмент, смутно отдавала предательством, а пыльный черный контрабас, который хранился в шкафу в музыкальном классе новой школы, меня, похоже, невзлюбил. На мне лежала печать другого инструмента. К тому же я вырос, и прикольное несоответствие маленького роста с габаритами контрабаса сошло на нет.
И потом, я же знал, что скоро у меня будут девочки.
Факты по делу об исчезновении мисс Финч
The Facts in the Case of the Departure of Miss Finch. © Перевод Т. Покидаевой, 2007.
Начну с конца: я пристроил тонкий ломтик маринованного имбиря, розовый и прозрачный, на бледный кусочек филе терпуга, окунул всю конструкцию – имбирь, рыбу и пропитанный уксусом рис – в соевый соус, вниз имбирем, и съел в два укуса.
– Наверное, все-таки надо пойти в полицию, – сказал я.
– И что мы им скажем? – спросила Джейн.
– Ну, я не знаю… Можно подать заявление о пропаже человека или как оно там называется.
– А когда вы в последний раз видели юную барышню? – спросил Джонатан тоном сурового полицейского. – Так-так, понятно. Кстати, вы знаете, сэр, что когда занятых полицейских отрывают от дел, это обычно считается оскорблением при исполнении?
– Но весь цирк…
– Это взрослые люди, сэр, и на месте не засиживаются. Они были здесь проездом. Если вы назовете их имена, я, пожалуй, приму заявление…
Я уныло отправил в рот ролл с лососем.
– Ну хорошо. Тогда, может, в газету?
– Блестящая мысль, – сказал Джонатан таким тоном, что сразу понятно: с его точки зрения мысль отнюдь не блестящая.
– Джонатан прав, – заметила Джейн. – Они не станут нас слушать.
– Почему же не станут? Мы приличные люди, вполне заслуживающие доверия. Все такое.
– Ты пишешь фэнтези, – сказала Джейн. – Ты такое выдумываешь и тем зарабатываешь на жизнь. Тебе никто не поверит.
– Но вы тоже всё видели. Вы подтвердите.
– Осенью у Джонатана выходит новый сериал о культовых ужастиках. Они решат, что он пытается сделать себе халявную рекламу. И у меня вот-вот выйдет очередная книга. Та же фигня.
– То есть мы даже не можем никому рассказать? – Я глотнул зеленого чаю.
– Нет, – резонно ответила Джейн, – рассказать-то мы можем кому угодно. А вот чтобы они нам поверили – это да, проблематично. Я бы даже сказала, невозможно.
От маринованного имбиря щипало язык.
– Да, наверное, ты права, – согласился я. – А мисс Финч, вероятно, теперь счастлива, и там ей лучше, чем здесь. Где бы она ни была.
– Ее зовут не мисс Финч, – сказала Джейн. – Ее зовут… – И она назвала подлинное имя нашей исчезнувшей спутницы.
– Да, я знаю. Просто когда я ее увидел, мне сразу подумалось… ну, знаете, как в кино, – объяснил я. – Когда девушка снимает очки и распускает волосы. «Ух ты, мисс Финч. Вы такая красивая».
– Да уж, – сказал Джонатан, – очень красивая. По крайней мере, в самом конце. – При этом воспоминании его передернуло.
Вот. Теперь вы знаете, чем все закончилось несколько лет назад – ничем не закончилось. Осталось лишь рассказать, с чего все началось, и прояснить подробности.
Сразу оговорюсь: я не жду, что вы мне поверите. Ну правда. Я же профессиональный обманщик – впрочем, хотелось бы верить, что честный обманщик. Если б я состоял в джентльменском клубе, я бы рассказал эту историю другим джентльменам – вечером у догорающего камина за бокалом-другим портвейна, – но я не член никакого клуба, и вместо того чтобы рассказывать историю, я лучше ее запишу, так у меня лучше выйдет. Итак, вот история мисс Финч (как вы уже знаете, это не настоящее имя, ничего даже похожего на настоящее имя, поскольку я изменил имена и фамилии, чтобы уберечь виноватых) с изложением фактов, объясняющих, почему эта самая мисс Финч не смогла пойти с нами есть суши. Хотите – верьте, хотите – нет. Если по правде, мне самому уже как-то не верится, что все это было на самом деле. Как будто целая вечность прошла.
Я мог бы придумать дюжину разных начал. Но, наверное, лучше всего начать с того утра в гостиничном номере, в Лондоне, несколько лет назад. 11 утра. У меня зазвонил телефон – удивительное дело. Я взял трубку.
– Алло?
В Америке было еще слишком рано, а никто из английских знакомых не должен был знать, что я приехал.
– Привет, – произнес в трубке знакомый голос с американским акцентом монументально неубедительных пропорций. – Это Хайрам П. Правоморд из «Колоссал Пикчерс». Мы тут снимаем кинцо, римейк «Индианы Джонса в поисках потерянного ковчега», только вместо нациков у нас будут роскошные тетки с гигантскими сиськами. Мы слыхали, что у вас замечательное оснащение в исподнем и что вы наверняка согласитесь сыграть главную мужскую роль Миннесоты Джонса…
– Джонатан! – сказал я. – Как ты меня нашел?
– Ну вот, – обиженно протянул он, переходя на родной лондонский акцент. – Ты меня узнал.
– Тебя трудно не узнать, – заметил я. – Но ты не ответил. Никто не должен быть в курсе, что я приезжаю в Лондон.
– У меня свои каналы, – ответил он, не сказать чтобы очень загадочно. – Слушай, а если мы с Джейн накормим тебя суши – насколько я помню, ты поглощаешь их в количествах, сопоставимых с порциями для животных в «Доме моржей» Лондонского зоопарка, – а до суши сводим тебя в один театр… Как тебе такое?
– Не знаю. Наверное, нормально. Ну, или можно спросить, в чем подстава.
– И вовсе даже не подстава, – сказал Джонатан. – Ну, не то чтобы прямо подстава. То есть я бы не назвал это подставой. Ну, не совсем.
– По-моему, кое-кто мне врет.
В трубке кто-то что-то пробубнил поблизости от телефона, а потом Джонатан сказал: