Джейн сказала мисс Финч, что я – писатель, а мне – что мисс Финч – биолог.
– Биогеолог на самом деле, – поправила ее мисс Финч. – Джонатан, мы действительно поедем есть суси?
– Э... да. А что, ты не любишь суси?
– Я вообще не ем сырую рыбу, – заявила она и выдала нам целый список названий различных червей и других паразитов, которыми буквально кишит мясо всяческих рыб и которые можно убить, только подвергнув означенных рыб тепловой обработке. Она очень подробно рассказала нам об их жизненном цикле, пока мы ехали по городу под дождем, превращавшим вечерний Лондон в разноцветье размытых вспышек неона. Джейн обернулась с переднего сиденья и посмотрела на меня с искренним сочувствием, после чего они с Джонатаном снова принялись изучать рукописный листок с указаниями, как нам проехать до нужного места. Мы переехали через Темзу по Лондонскому мосту. Мисс Финч продолжала рассказывать о слепоте, необратимых умственных расстройствах и печеночной недостаточности; она как раз перечисляла симптомы слоновой болезни, причем с таким гордым видом, как будто выявила их сама, когда Джонатан въехал в узенький переулок рядом с Саутворкским собором.
– А где цирк? – спросил я.
– Где-то здесь, – сказал Джонатан. – Они сами вышли на связь. Выражают желание поучаствовать в нашем рождественском спецвыпуске. Я честно хотел заплатить за билеты, но они очень настойчиво заявили, что мы их гости, и нас пропустят бесплатно.
– Думаю, будет забавно, – сказала Джейн.
Мисс Финч громко шмыгнула носом.
Толстый лысый мужик, одетый средневековым монахом, вынырнул откуда-то из темноты и подбежал к нам.
– Ну, хорошо, что доехали, – сказал он. – А то мы вас заждались. Вы опаздываете. Мы уже начинаем. – Он развернулся и направился к неприметной двери в глухой стене. Мы пошли следом за ним. Дождь стучал по его лысой макушке, капли текли по лицу, размывая густой грим под Фестера Адамса. Дяденька распахнул дверь.
– Нам сюда.
Мы вошли. В крошечном вестибюле собралось уже человек пятьдесят. Женщина, неумело накрашенная под вампира, ходила с фонариком по полутемному залу и проверяла билеты: отрывала квиточки и продавала билеты тем, у кого их не было. Невысокая коротконогая тетенька, стоявшая прямо перед нами, стряхнула с зонта капли дождя и огляделась вокруг, раздраженно хмурясь.
– Будем надеяться, оно того стоит, – сказала она своему спутнику, совсем молодому парню. Наверное, сыну. Она заплатила за два билета.
Вампирская женщина подошла к нам и поздоровалась с Джонатаном.
– Эти люди с вами? Всего, значит, четверо? Да? Вы в списке приглашенных.
Коротконогая тетенька подозрительно покосилась на нас.
Включилась запись: тиканье часов. Часы пробили двенадцать (на самом деле не было еще и восьми). Деревянные двойные двери в дальнем конце вестибюля распахнулись с натужным скрипом.
– Входите... если осмелитесь! – прогрохотал глухой голос и разразился зловещим хохотом.
Мы вошли в темноту.
В темноте пахло гнилью и сырым кирпичом. Я понял, где мы оказались: в Лондоне существует целая сеть старых подвалов, пролегающих под некоторыми участками наземных линий метро и связанных между собой длинными коридорами. Какие-то из этих подвалов используются под склады для вина или под стоянки подержанных автомобилей, предназначенных на продажу; иногда здесь ночуют бомжи; но большинство помещений пустует – в ожидании неизбежного появления чугунной бабы, свежего воздуха и той минуты, когда обнаружатся все их секреты и тайны.
Над нами прогрохотал поезд.
Дядюшка Фестер и вампирская женщина провели нас по коротенькому коридору в какой-то тесный предбанник, где мы стояли минуты три в ожидании неизвестно чего.
– Надеюсь, там все-таки будет где сесть, – сказала мисс Финч.
Мы прошли в соседнее помещение.
Вампирская женщина выключила фонарик, и тут же зажглись прожекторы.
Зал наполнился людьми. Они появились буквально отовсюду, со всех сторон. Некоторые выехали на мотоциклах и дюноходах. Они скакали, бесились, махали руками и громко смеялись. Я подумал, что тот, кто придумывал им костюмы, явно обчитался комиксов или обсмотрелся «Безумного Макса». Там были монашки и панки, вампиры и разнообразные монстры, стриптизерши и зомби.
Они кривлялись, плясали и прыгали вокруг нас, а шпрехшталмейстер – опознаваемый по черному цилиндру – пел песню Элиса Купера «Добро пожаловать в мой кошмар», причем пел на редкость погано.
– Я знал Элиса Купера, – пробормотал я себе под нос, перефразируя цитату из чего-то наполовину забытого. – А вы, сэр, не Элис Купер.
– Ага, как-то оно все убого, – согласился Джонатан. Джейн шикнула на нас. Вскоре музыка смолкла, и шпрехшталмейстер остался один в ярком луче прожектора. Он заговорил замогильным голосом, обходя нашу группу по кругу:
– Добро пожаловать в Театр ночных сновидений.
– Кажется, твой фанат, – шепнул мне Джонатан.
– По-моему, это цитата из «Шоу ужасов Роки Хоррора», – шепнул я в ответ.
– Сегодня вы встретитесь с тварями ночи, с порождениями самых чудовищных снов, с монстрами из полуночных кошмаров, которые заставят вас содрогаться от ужаса – и смеяться от радости. Мы совершим путешествие... – он выдержал паузу, – ...по комнатам снов. И в каждой из этих подземных пещер вас ждет еще один ужас, еще один исступленный восторг, еще одно чудо! Ради вашей безопасности... пожалуйста, слушайте меня внимательно... я особо подчеркиваю: ради вашей безопасности не покидайте пределы участка для зрителей, обозначенного в каждой комнате... под страхом физических травм, запредельной боли и потери бессмертной души! Также должен вас предупредить, что в помещениях театра категорически запрещается фотографировать со вспышкой и вести видеозапись.
После чего к нам подошли несколько молодых девушек с электрическими фонариками и провели нас в соседнюю комнату.
– Похоже, сесть не удастся, – сказала мисс Финч, которую явно не впечатлила проникновенная речь человека в цилиндре.
В первой комнате стояло большое колесо. Дядюшка Фестер с помощником горбуном приковали к нему цепями улыбающуюся блондинку в блескучем бикини и с дорожками от иглы на обеих руках.
Колесо медленно вращалось. Толстяк, наряженный в красную кардинальскую мантию, бросал ножи, очерчивая плотный контур вокруг тела девушки. Потом горбун завязал кардиналу глаза, и последние три ножа тот бросал уже вслепую. Все три вонзились в колесо в непосредственной близости от головы улыбающейся блондинки. Кардинал снял повязку. Девушку освободили и сняли с колеса. Все участники представления поклонились. Мы зааплодировали.
Однако номер еще не закончился. Кардинал выхватил из-за пояса припрятанный нож и сделал вид, что перерезает девушке горло. Из-под лезвия хлынула кровь. Кто-то из зрителей испуганно вздохнул, одна впечатлительная девица тихонько вскрикнула, а ее подружки нервно захихикали.
Кардинал и блондинка раскланялись в последний раз. Свет погас. Мы прошли по кирпичному коридору следом за бледными лучами фонариков.
Здесь запах сырости ощущался еще сильнее, как будто нас привели в заплесневелый заброшенный погреб. Откуда-то издалека доносился приглушенный шум дождя. Шпрехшталмейстер представил нам Существо, «сшитое в лаборатории ночи из кусков мертвой плоти и наделенное нечеловеческой силой». Грим этого детища доктора Франкенштейна не отличался особенной убедительностью, но демонстрация силы была впечатляющей. «Существо» без труда подняло каменный блок с сидящим на нем дядюшкой Фестером и остановило на полном ходу дюноход (которым управляла вампирская женщина). Под конец он надул грелку, сдавил ее пальцами, и она лопнула.
– А когда мы пойдем есть суши? – спросил я вполголоса.
Мисс Финч так же тихо заметила, что, помимо серьезного риска подхватить паразитов, следует принять во внимание и то обстоятельство, что тихоокеанский голубой тунец, меч-рыба и чилийский каменный окунь в скором времени могут исчезнуть с лица Земли по причине чрезмерного промысла, поскольку их вылавливают быстрее, чем они успевают размножаться.
представляла собой темный зал необъятных размеров. Наверное, когда-то здесь был потолок, но его давно сняли, и теперь его заменяла крыша пустующего складского ангара, расположенного над нами. Углы помещения мерцали приглушенным синевато-малиновым светом ультрафиолетовых ламп. Зубы, белые рубашки и все белые детали одежды засветились в темноте. Заиграла негромкая ритмичная музыка. Высоко-высоко, под самой крышей ангара, парили скелет, инопланетянин, волк-оборотень и ангел. Их костюмы светились в ультрафиолетовом излучении. Они раскачивались на невидимых трапециях, пролетая над нами, как забытые давние сны, а потом разом сорвались вниз и начали падать. Все четверо. Прямо на нас.
Кто-то из зрителей испуганно вскрикнул, но ничего страшного не случилось. Акробаты на долю секунды зависли в воздухе, а потом снова взметнулись вверх, к своим трапециям – словно четыре живых йо-йо. Мы с облегчением поняли, что артисты работают с подстраховкой. На невидимых в темноте резиновых тросах, закрепленных на потолке. Они летали над нами, кувыркались в воздухе, бросались вниз и взмывали вверх. А мы им хлопали и смотрели, затаив дыхание. В тишине, напоенной счастливым восторгом.
была больше похожа на сумрачный коридор с низким давящим потолком. Шпрехшталмейстер выбрал из зрителей двух «добровольцев» по собственному произволу – ту самую коротконогую тетеньку с недовольным лицом и высокого чернокожего парня в дубленке и желтовато-коричневых перчатках – буквально вытащил их за руку. После чего объявил, что сейчас состоится показательный сеанс гипноза. Он сделал какие-то пассы в воздухе и сказал, что женщина ему не подходит. Потом попросил чернокожего парня взойти на дощатый помост.
– Наверняка подсадной, – пробормотала Джейн.