— Разумно, — кивнул Кай, — но наши реактивные ранцы не предназначены для дальних полётов. А дроны могут засечь.
— Про тюрвинг забыл? — улыбнулся я, — он вроде как решение проблемы.
— Не доверяю я этой штуковине…
— Она меня не подвела даже в дальнем космосе, — заметил я, — разве есть основания ей не доверять?
— Ладно. Может, ты и прав. И это действительно хороший способ разведки. Мне просто не нравится, что ты опять пойдёшь один. Я не люблю ждать, особенно когда сделать ничего не возможно. Нельзя помочь, даже если что-то случится.
— Ты помогаешь тем, что прикрываешь тылы.
— Отличное занятие для гвардейского офицера корпуса специальных операций…
— Офицер делает всё, чтобы выполнить поставленную задачу, — заметил я, — и прикрывает тылы в том числе. А спецназовец делает это особенно хорошо.
— Ты прав, конечно, — Кай вздохнул, — извини.
— Значит, так: я рассчитываю вернуться в течение суток, — сказал я, — соблюдаем полное радиомолчание. В совсем крайнем случае, если что-то произойдет, я передам послание. Приёмник держите включенным, и под запись. Я постараюсь дать как можно больше информации за очень короткое время. Дальше действуем по обстановке.
— Это что значит? — спросила Таис, — ты можешь не вернуться?
— Всё будет хорошо, — я постарался улыбнуться, — но я обязан предусмотреть все варианты.
3
Я стартовал на закате. Посчитал, что в темноте будет меньше шансов быть замеченным. Хотя, конечно, мы не могли знать, какими средствами наблюдения обладают чужаки, которые высадились на Земле и какое у них зрение. Может статься, они в темноте видели лучше, чем при ярком свете. Риск в любом случае был. Но, по крайней мере, их летательные аппараты поднимались в воздух при свете дня. Так что вероятность того, что и пришельцы предпочитают день была несколько выше.
На старте опять были небольшие приключения, снова из-за моей излишней самоуверенности. Чтобы сэкономить пару секунд, я стартовал, не входя в режим. Предыдущий негативный опыт уже подзабылся; я думал, что достаточно изучил повадки тюрвинга, чтобы подобрать нужную силу и продолжительность нажатия даже в обычном состоянии. Ведь на старте математическая точность не требовалось.
В итоге меня вынесло на восьмикилометровую высоту, если верить встроенному в комбинезон альтиметру.
«Хорошо хоть не в космос», — подумал я, ощущая, как сжимается сердце; воспоминания о вакууме отпечатались в моей памяти навечно. В костюме, впрочем, у меня были все шансы прожить достаточно, чтобы успеть прыгнуть обратно, в тёплую и уютную атмосферу.
В супер-режиме я заново откалибровал своё владение тюрвингом, сделав несколько коротких прыжков. После чего сгруппировался, готовясь к затяжному падению, и отрегулировал поступление кислорода. Можно было бы продолжить путь и на этой высоте, так вышло бы даже быстрее. Но осторожность была важнее скорости. Любой объект на экранах радаров, даже такой маленький, как человек в защитном костюме, на высоте нескольких километров выглядел очень подозрительно. Ведь даже в наше время птицы так высоко не летают.
«Кстати, интересно, есть ли уже там, внизу какие-нибудь летающие твари? — подумал я, — птерозавры? Хотя стоп, они, вроде, появились гораздо позже. В Юре? Да, наверное, в Юре. Вместе с динозаврами. Тем более на большой высоте делать нечего, раз даже замаскироваться не под кого!»
Внизу была довольно плотная облачность. Кое-где из подсвеченного закатным багрянцем тумана проглядывали чёрные вершины. Днём я видел, что они покрыты снегом, но на закате из-за контрастного освещения они казались именно чёрными, точно острые клыки исполинского дракона. Я зафиксировал их положение, чтобы случайно не нарваться на гору при падении сквозь облака.
Если бы это был обычный прыжок, скорее всего, я бы быстро потерял ориентацию в пространстве и не смог поддерживать правильную позицию. Меня бы закрутило, а там и до потери сознания один шаг… но, к счастью, в супер-режиме контролировать собственное положение в пространстве было очень просто. Сигналы вестибулярного аппарата обрабатывались с математической точностью.
Облачный туман оставлял на мембранной защитной ткани комбинезона неприятную влажную плёнку. Стало зябко, но автоматическая система терморегуляции, запросив разрешение, быстро вернула комфортную температуру. Потеря энергии, конечно — но её будет чем восполнить; система обладала возможностью рекуперации. Так что тепло вернёт моё собственное тело, когда станет жарко.
Падение продолжалось дольше, чем я рассчитывал. Это могло означать, что облака быстро сгущались, буквально каждую секунду. Такое вполне возможно на закате. Или же внутри облачной массы дул ветер.
Я не имел визуальных ориентиров, поэтому не мог судить, насколько меня отнесло в сторону от челнока. А вестибулярный аппарат не был настолько совершенным, чтобы полноценно заменить инерциальную систему с гироскопом. Поэтому, сдвинув в сторону кислородную маску, я несколько раз громко крикнул. Уши смогли зафиксировать отражённое эхо даже сквозь шум воздушного потока. Мне удалось сориентироваться и убедиться в том, что падение не грозило закончиться на каком-нибудь каменистом склоне.
Облака закончились в какой-то сотне метров от каменистого плато, расположенного в ложбине между двумя вершинами, где стоял челнок.
На востоке, со стороны моря, было большое прояснение; там на небе появились первые яркие звёзды.
Пользуясь сохраняющейся высотой, я прицелился в точку, находящуюся на склоне горного хребта, километрах в тридцати от челнока, и активировал тюрвинг.
Дальше дело пошло быстро и без задержек. Я целился в точку, максимально отдалённую для прицельного прямого «выстрела», чуть поднимая высоту, метров на тридцать. Перемещался. Падая на эти тридцать метров, выбирал следующую точку, и снова перемещался.
Получалось бесконечное падение на фоне стремительно меняющегося внизу пейзажа.
В несколько прыжков я оказался над морем, и продолжил свой путь, перемещаясь в ту сторону, куда днём улетел неизвестный аппарат. То, что он двигался именно туда, а не оттуда я определил ещё днём: инверсионный след рассеивался неравномерно. Сначала расширялось и исчезало его начало.
Поскольку я двигался на восток, ночь обещала быть очень короткой. Тем более, что в северном полушарии, судя по положению Солнца на закате, было лето.
И действительно: небо начало светлеть ещё до того, как я преодолел море.
Про себя я решил, что днём «летать» не буду. И если, оказавшись над берегом так и не обнаружу ничего примечательного, найду какое-нибудь убежище и дождусь вечера, чтобы продолжить поиски.
Но убежище мне искать не пришлось. Уже на втором прыжке над сушей внизу мелькнули яркие огни.
Я успел вовремя отреагировать, и прыгнул к самой земле, в нескольких сотнях метрах от ярко освещённой площадки. А вот рассчитать окончательное приземление идеально точно не получилось: утренние сумерки не позволили детально разглядеть поверхность.
С громким шлепком я ухнул в огромную грязную лужу. Нет, шума я не боялся — в диком предрассветном лесу посторонних звуков хватало. Вряд ли часовые (если у пришельцев есть кто-то подобный) обратили бы внимание на ещё один всплеск.
Проблема была в другом. В луже я был не один.
Всего в нескольких метрах на меня из грязи поднималась исполинская туша какой-то твари. Она выглядела настолько кошмарно, что ничего подобного я не встречал даже в кино и в играх. А у коммерческих художников фантазия бывает будь здоров!
Тварь настороженно вращала огромными буркалами, сильно разнесёнными в сторону на вытянутом черепе, покрытом какими-то многочисленными волосатыми шишками. Её пасть чем-то напоминала клюв: такая же вытянутая и безгубая. Впрочем, зубы внушали всяческое уважение.
Существо, очевидно, меня не видело. Поэтому я решил постоять тихонько, переждать, пока оно успокоится. А то даже случайный контакт с такой тварью грозил серьёзными неприятностями. Оно могло меня зашибить массивной, покрытой грязной густой шерстью лапой и даже не заметить этого.
Но спокойно отсидеться не удалось.
Внимательно оглядев окрестности, тварь вместо того, чтобы успокоиться, вдруг резко наклонила голову, так, что часть вытянутой пасти оказалась в воде. Прямо посреди темечка у неё был ещё один глаз, довольно крупный и неподвижный. Повертев шишкастой головой, тварь уверенно направило теменной глаз в мою сторону.
Оно меня видело!
В этом не оставалось никаких сомнений, когда чудище фыркнуло, брызнув слюной и двинулось в мою сторону.
Я всё ещё был в режиме, поэтому смог отреагировать достаточно быстро. Наверх, в воздух я не прыгал — слишком рискованно. Чужой лагерь слишком близко.
Поэтому ничего не оставалось, кроме как выбрать направление почище, и переместиться в сторону, на пару сотен метров.
Стоя на пружинящей подстилке из толстого мха, я слышал, как тварь разочарованным рыком огласила лес.
Тем временем, солнце вставало всё выше. Очень кстати — потому что было довольно прохладно, градуса три-пять по цельсию, и я уже начинал тревожно поглядывать на заряд батареи, дающей костюму тепло.
Лес был чем-то похож на сибирскую тайгу. Мне приходилось бывать далеко за Уралом. Как-то сеть клубов, где я начинал карьеру инструктора, делала фитнес-тур на Байкал. И я был одним из сопровождающих группы. Только тут деревья были, пожалуй, повыше, иголки потолще, и какие-то более плоские, а кроны далеко наверху — погуще.
Насекомых тут тоже хватало. И они, что самое неприятное, были куда крупнее современных. В солнечных лучах, в воздухе между исполинскими стволами мельтешили разные жужжащие твари. Другой живности тоже хватало. По гладкой древесной коре то и дело пробегали странные мелкие создания, похожие на мохнатых ящериц с вибриссами, как у крыс. Они охотились за насекомыми, ловко прыгая с веток.
Но, кажется, ничего похожего на огромную тварь из лужи вблизи не наблюдалось.