Скромное застолье явно удалось. Дина не смогла позволить себе новый наряд и надела прошлогоднее синее платье. Руби пришла от него в восторг. Хвалила она и кулинарные способности Дины, а пулао-дал[23] признала просто отменным. Дина любезно ответила, что многому научилась у невестки: «Но мне еще до тебя далеко».
Для мальчиков, одному из которых было шесть, а другому — три, Дина стряпала отдельно — без специй. Однако Ксеркс и Зарир настаивали, чтоб им дали взрослую еду. Руби разрешила детям немного попробовать, но они не отставали и требовали еще, хотя во рту у них все горело.
— Ничего страшного, — сказала со смехом Дина. — Мороженое потушит огонь.
— А можно нам мороженого прямо сейчас? — хором запросили дети.
— Дядя Рустам должен за ним сходить, — сказала Дина. — У нас нет такого холодильника, как у вас. А пока попробуйте вот это, — и она сунула в маленькие ротики леденцы с ритуального подноса с гирляндами и кокосом.
Позже, когда Дина и Руби убирали со стола, Рустам сказал, что пора ехать в магазин «Кволити», где лучшее мороженое.
— Если не будет клубничного, какое брать — шоколадное или ванильное?
— Шоколадное, — сказал Ксеркс.
— Ланильное, — сказал Зарир, и все рассмеялись.
— Ланильное! — шутливо передразнил мальчика Рустам. — Всегда-то тебе надо перечить.
— Не пойму, от кого у него эта черта, — сказал Нусван. — Уж точно не от отца. — Все опять рассмеялись. А Нусван, воспользовавшись подходящей ситуацией, прибавил: — А что же вы, Рустам? Думаю, пора создавать настоящую семью. Три года — достаточный срок, чтоб пожить для себя.
Рустам только улыбнулся, не желая вступать в дискуссию. Он уже открыл дверь, чтобы уходить, но тут поднялся Нусван:
— Давай пойдем вместе.
— Нет, нет, отдыхай, ты же гость. Кроме того, пешком идти долго. А на велосипеде я сгоняю за десять минут.
Дина разложила чистые тарелки, ложечки для мороженого и поставила чайник.
— К приходу Рустама чай будет готов.
Прошло пятнадцать минут, а Рустама все не было.
— Куда он подевался? Чай уже заварился. Может, я налью вам уже?
— Нет, дождемся Рустама, — сказала Руби.
— Должно быть, в магазине очередь за мороженым, — предположил Нусван.
Дина вскипятила еще воды, чтобы распарить заварку. И вернулась к гостям с чайником под стеганым чехольчиком.
— Его нет уже сорок пять минут.
— Возможно, в первом магазине мороженого не оказалось, — успокоил сестру Нусван. — На клубничное большой спрос, оно всегда быстро заканчивается. Он мог пойти в другое место.
— Нет, он знает, что я буду волноваться.
— Рустам мог проколоть шину, — предположила Руби.
— Но и с проколотой шиной велосипед можно прикатить сюда за двадцать минут.
Дина вышла на веранду, надеясь увидеть подъезжающего мужа. Ей припомнились вечера, когда они расставались после концерта, и она с верхнего этажа автобуса провожала Рустама взглядом, пока его велосипед не растворялся во тьме.
Она улыбнулась от этого воспоминания, но тревога быстро стерла улыбку с ее лица.
— Пойду — постараюсь узнать, в чем дело.
— Давай лучше я, — предложил Нусван.
— Ты не знаешь, где магазин, и дорогу, по которой ездит Рустам. Вы можете разойтись.
В результате пошли оба. Видя, в каком напряжении Дина, Нусван все время повторял: «Вот увидишь, найдется какое-нибудь простое объяснение». Она кивала и ускоряла шаг. Нусван с трудом за ней поспевал.
Уже перевалило за девять, и на улицах было тихо. В конце улицы, у магазина, где продают мороженое, на тротуаре стояли люди. Подойдя ближе, Нусван и Дина заметили среди них полицейских.
— Интересно, что здесь происходит? — сказал Нусван, тщательно скрывая свое волнение.
Дина первая увидела велосипед.
— Это велосипед Рустама, — произнесла она чужим голосом, прозвучавшим непривычно для ее ушей.
— Ты уверена? — Ответ Нусвану не требовался. На искореженном велосипеде целым осталось только седло. Нусван протиснулся сквозь толпу к полицейским. В голове у Дины что-то взревело, слова полицейских еле слышались, как будто они находились далеко от нее.
— Чертов водитель, — говорил помощник инспектора. — Сбил на грузовике человека и удрал. А несчастному, видно, конец. Голова всмятку. Но скорая все-таки повезла его в больницу.
Бродячая собака жадно лакала подле велосипеда густую розовую жижу. «Значит, в магазине было мороженое», — тупо подумала Дина. Полицейский пнул ногой рыжую дворняжку. Она взвизгнула и отпрыгнула, но потом снова вернулась. Когда он опять ее пнул, собака отчаянно завизжала.
— Да прекратите же! Что она вам сделала? Пусть ест!
Удивленный полицейский только сказал: «Хорошо, мадам» — и отошел. Собака стала жадно, с хлюпаньем есть, поскуливая от удовольствия, и в то же время не отрывала глаз от ног полицейского.
Нусван выяснил у помощника инспектора адрес больницы. Тот, в свою очередь, спросил адрес Дины, не сводящей взгляда с того, что раньше было велосипедом Рустама. Велосипед придется на некоторое время оставить у них как вещественное доказательство, осторожно объяснил полицейский, вдруг удастся отыскать шофера грузовика. Он предложил довести их до больницы.
— Спасибо, — поблагодарил его Нусван. — Но, боюсь, дома будут волноваться.
— Это мы уладим. Пошлем к вам констебля, он скажет, что произошел несчастный случай, и вам пришлось ехать в больницу, — предложил помощник инспектора. — Остальное расскажете при встрече.
Благодаря помощи любезного полицейского, с необходимыми формальностями покончили быстро, и Нусван с Диной могли ехать домой.
— Давай возьмем такси, — сказал Нусван.
— Нет, я хочу пешком.
Когда они подошли к дому, по щекам Дины уже ручьями струились слезы. Нусван обнял ее и погладил по голове.
— Моя бедная сестренка, — прошептал он. — Если б я был в силах вернуть его тебе. Поплачь, это хорошо, плачь, сколько надо. — Когда он рассказывал Руби о случившемся, на глазах у него самого выступили слезы.
— О боже! — разрыдалась Руби. — Какой ужас! Счастье Дины разрушилось в одно мгновение! Как такое может быть? Как Он допустил это? — Руби постаралась успокоиться и только потом разбудила детей. Дина за это время переоделась, сняв с себя синее платье.
— Пора есть клубничное мороженое? — спрашивали Ксеркс и Зарир сонными голосами.
— Дядя Рустам плохо себя чувствует. Нам надо ехать домой, — сказала Руби, решив пока ничего не говорить детям.
Вскоре из своей комнаты вышла Дина, и к ней тут же обратился Нусван:
— Ты поедешь с нами — тут тебе оставаться нельзя.
— Конечно, — поддержала его Руби, пожимая руку невестки.
Дина согласно кивнула, пошла на кухню и собрала остатки плова. Руби с любопытством и даже с некоторым страхом следила за ней, а потом спросила: «Тебе помочь?»
Дина покачала головой.
— Зачем пропадать еде? По дороге домой отдадим ее нищему на углу.
Позднее Нусван, рассказывая о событиях этого дня, говорил, что его потрясло то достоинство, какое проявила сестра в тот страшный вечер.
— Она не выла, не била себя в грудь, не рвала на себе волосы, не делала ничего такого, что ожидаешь от женщины, пережившей такой шок, такую потерю. — Нусван припомнил и то, как мужественно вела себя в подобной ситуации мать, и какой распад, какая быстрая утрата личности последовали потом. Он надеялся, что с Диной такого не случится.
Дина сложила чемодан, положив в него белое сари и прочие вещи, которые потребуются в ближайшие несколько дней. Именно с этим чемоданом она пришла сюда после свадебного пира три года назад.
После похорон и четырех дней вознесения молитв Дина решила вернуться на старую квартиру.
— К чему такая спешка? — спросил Нусван. — Поживи еще.
— Конечно, — подхватила Руби. — Здесь твоя семья. Что тебе делать одной?
Дина недолго колебалась: она не была готова возвращаться на прежнее место. Труднее всего ей давались предрассветные часы. Дина спала, положив руку на подушку рядом. Иногда она слегка подталкивала локтем подушку — знак Рустаму, чтобы он ее обнял. Не чувствуя тяжести его рук, она просыпалась и, осознав, что мужа рядом нет, в очередной раз оплакивала свою утрату во тьме перед рассветом. Время от времени она выкрикивала его имя, и Руби или Нусван, услышав крик, вбегали к ней, обнимали и гладили по голове.
— Живи у нас. Ты нам не в тягость, — сказал Нусван. — И Руби будет веселее.
И Дина осталась. Прошел слух, что она временно живет у брата, и родственники ручейком потекли к ней со словами утешения. После формального выражения соболезнований разговор обычно принимал характер дружеского общения, чему были рады Нусван и Руби. «Это как раз то, что нужно Дине», — говорили они в один голос.
Тетя Ширин и дядя Дараб все четыре дня посещали молитвенные церемонии в «башне молчания», а через неделю снова навестили Дину. Они немного посидели, выпили по стакану воды с лимонным сиропом, а потом сказали: «Мы как будто потеряли сына. Но помни, ты по-прежнему наша дочь. Будет в чем нужда, приходи к нам. Помни об этом».
Случайно услышавшая эти слова Руби не выдержала: «Очень любезно с вашей стороны, но у нее есть мы, Нусван и я. О ней есть кому позаботиться».
— Да, конечно, слава богу, — сказали старики, обескураженные резкостью ее тона. — Да будет ваша жизнь долгой и счастливой. Дине повезло, что у нее есть вы. — Вскоре они ушли в надежде, что им удалось умилостивить Руби.
Прошел месяц, и Дина вернулась к прежней жизни, взяв на себя часть хозяйственных забот. Служанку уволили. Дина не возражала — ей хотелось хоть чем-нибудь заполнить долгие пустые дни. Ксеркс и Зарир были только рады, что тетя Дина теперь будет жить с ними. Ксеркс учился во втором классе, а Зарир только пошел в детский сад. Дина отводила их утром на занятия, труда тут особого не требовалось: она делала это по дороге на рынок.