— Иди прямо сейчас, не откладывая в долгий ящик, и повинись. Скажи, что потерял голову и не соображал, что говоришь. Иди скорее. Скажи, что уважаешь ее мнение и понимаешь, что она беспокоится за нас. Ну же, поднимайся и иди.
Ишвар протянул руку, Ом схватил ее и потянул на себя, поднимая дядю. Ишвар, шаркая ногами, вышел в гостиную и робко остановился перед диваном, готовясь принести извинения. Дина знала, что последует: в гостиной было слышно, что говорится на веранде. Она сидела с прямой спиной, будто ничего не замечая, и изучала стену справа от себя.
Ишвар не сразу обрел дар речи, потом вздохнул и с трудом заговорил:
— Дина-бай, спасибо вам за доброту и простите меня. Я припадаю к вашим ногам. — Портной начал сгибаться, и угроза сработала.
— Не смей этого делать, — прервала молчание Дина. — Ты знаешь, как я к этому отношусь. Не будем больше об этом говорить.
— Хорошо. Это моя проблема. Я хорошо все обдумаю.
— Вот и отлично. Он твой племянник, тебе о нем и заботиться.
Соглашение Ишвар нарушил уже следующим вечером. Затеянную переписку надо было продолжать, а он находился во власти мучительных сомнений. С его губ постоянно слетали вздохи: «О, Рама Всемогущий!» Настоящая причина вчерашней вспышки теперь была ясна каждому.
— Отличная возможность, — размышлял он. — Только мы еще не готовы.
— Ом — красивый парень, — сказал Манек. — У него и шевелюра что надо. Его не надо сватать. За ним лучшие девушки выстроятся в очередь.
Ишвар резко повернулся, и наставил на Манека палец — тот чуть не уперся ему в лицо.
— Не смей хихикать по серьезному поводу.
Казалось, Ишвар сейчас ударит юношу, но он отвел руку.
— Я отношусь к тебе как к сыну — словно ты брат Ома. А ты вот как со мной поступаешь! Скалишь зубы и высмеиваешь то, что важно для меня.
Манек смутился. Ему показалось, что в глазах Ишвара блеснули слезы. Но пока он придумывал, как загладить свою вину, вмешался Ом:
— Ты совсем спятил. Уже шуток не понимаешь. Из всего делаешь драму.
Его дядя смиренно кивнул.
— Что поделаешь, я так переживаю из-за всего этого. Но обещаю с этого времени держать рот на замке и думать про себя.
Однако ему хотелось знать мнение остальных, хотелось нормального обсуждения, чтобы прийти к устраивавшему всех соглашению, после чего его мучения закончились бы. И потому через несколько минут Ишвар снова заговорил:
— Кто знает, когда выпадет второй такой шанс? Сейчас можно выбрать невесту из четырех достойных семей. Некоторым не удается за всю жизнь найти подходящую партию.
— Мне еще рано жениться, — устало повторил Ом.
— Лучше раньше, чем никогда.
— А что, если из-за забастовки или еще из-за какой-нибудь заварухи мы останемся без работы? — сказала Дина. — Сейчас тяжелые времена — все может случиться.
— Еще один повод — жениться. Кисмат[131] молодой жены изменит все наши жизни к лучшему.
— Даже если так, но где для нее место в этой крошечной квартирке?
— У меня и в мыслях не было просить дополнительное место. Нам всем хватит веранды.
— То есть, кроме тебя и Ома там будет жить и его жена? Все трое на одной веранде? Какая нелепая мысль! Ты смеешься надо мной?
— Нет, Дина-бай, и не думал. Когда в следующий раз пойду искать жилье, возьму вас с собой, и вы увидите, как живут семьи. Восемь, девять, а то и десять человек в одной комнатушке. Спят на полках от пола до потолка, как в вагонах третьего класса. Бывает, спят в шкафах или в ванной. Прямо как товары на складе.
— Знаю. Не надо мне читать лекцию. Я всю жизнь живу в этом городе.
— Учитывая такую скученность, жизнь троих людей на веранде — роскошное существование, — произнес с жаром Ишвар. — Но я ни на чем не настаиваю. Если вы против, мы можем вернуться в деревню. Самое главное — женитьба Ома. Когда это случится, мой долг будет исполнен. Остальное неважно.
Спустя неделю после получения письма от дяди Ашрафа Ишвар нашел в себе мужество вернуться к разговору о женитьбе. Он написал ответное письмо, в котором, тщательно подбирая слова, сообщал, что они с Омом приедут через месяц.
— У нас как раз хватит времени пошить платья, которые нам заказали вчера, — сказал Ишвар. После отправленного ответа к нему вернулось прежнее спокойствие, словно ничего и не было.
Дине казалось непостижимым, как такой разумный человек, как Ишвар, может вести себя столь необдуманно. Может, это своего рода шантаж? Может, он надеется, что зависимость от них заставит ее поселить у себя жену Ома?
Ее подозрения то росли, то, напротив, шли на убыль. Они усиливались, когда Ишвар начинал расписывать, как улучшится жизнь Дины с приходом невестки.
— В ту минуту, как только она переступит порог квартиры, Дина-бай, все изменится. Известно, что невестки способны изменить к лучшему жизнь всего семейства.
— Но она не будет моей невесткой. Кстати, и твоей тоже, — уточнила Дина.
Впрочем, такого рода уточнения не могли сбить мысль Ишвара.
— Невестка — просто так говорится. Можете называть ее как хотите. Рука судьбы не придирается к словам.
Дина покачала головой, негодуя и одновременно забавляясь. Ишвар и обман были несовместимы. Его неспособность что-то скрывать была всем известна. Если его мысли находились в смятении, это тут же проявлялось в суетливом движении рук, а если его что-то радовало, на губах непроизвольно играла улыбка, и он был готов обнять весь мир. Чистое сердце Ишвара не могло хитрить.
Дина оставила свои подозрения о шантаже. К нему, скорее, прибегли бы типы, вроде Нусвана. Брат мог использовать бесчестные приемы. Предусмотреть его действия невозможно — легче голову сломать. Интересно, как он себя поведет, когда его детям придет время жениться. Впрочем, Ксеркс и Зарир уже не дети, а взрослые мужчины. У Нусвана большая практика в этом вопросе — он так долго подбирал ей мужа, что для него не составит труда найти хорошие партии и сыновьям.
Дине вспомнились годы, когда племянники были еще детьми. Какое замечательное время, и как оно быстро закончилось! Они очень страдали, когда Нусван, Руби и она ссорились, и в доме раздавались крики и ругань. Не зная, чью сторону принять, они терялись в догадках: к кому бежать и кого просить успокоиться — отца или тетю? В результате она многое пропустила — их школьные годы, дневники с оценками, награждения, крикетные матчи, первые длинные брюки. Независимость она обрела дорогой ценой, расплачиваясь за неисполненный долг перед племянниками болью и сожалением. Но чрезмерная опека Нусвана была невыносима.
Оглядываясь назад, Дина в очередной раз убедилась, что поступила правильно, сохранив независимость. Она пыталась представить Ома женатым человеком, рядом жена — женщина такая же худенькая, как он сам. Свадебное фото. Ом в новой накрахмаленной одежде и затейливом свадебном тюрбане. Жена в красном сари. Скромные бусы на шее, кольца в носу и ушах, браслеты — и ростовщики в сторонке, радующиеся наживе. А какой она человек? И каково это жить в квартире еще с одной женщиной?
Дина еще два дня пестовала эту картину, которая постепенно обретала глубину, обрастала деталями, красками и фактурой. Вот жена Ома стоит в дверях. Скромно опустила голову. Поднимает глаза, они вспыхивают звездами, робко улыбается, прикрывая пальцами рот. Проходят дни. Иногда молодая женщина сидит одна у окна и вспоминает родные места. Дина подсаживается к ней, расспрашивает женщину о прошлой жизни. Наконец та начинает говорить. Новые картины, новые истории…
На третий день Дина сказала Ишвару:
— Если ты уверен, что вам хватит места на веранде, можно попробовать.
Несмотря на шум и стрекот «зингера», Ишвар услышал ее и резко остановил маховое колесо, с силой нажав на него рукой.
— Хорошо, что это швейная машина, а не легковая, — сказала она. — А то мигом бы отправил пассажиров в мир иной.
Ишвар со смехом вскочил со стула.
— Ом! Ом! Послушай! — крикнул он на веранду. — Дина-бай согласна. Иди сюда! Иди и благодари! — Тут он вдруг осознал, что сам еще этого не сделал. — Спасибо, Дина-бай. — И он соединил ладони у груди. — Вы опять помогли нам, и мы в неоплатном долгу.
— Это всего лишь попытка. Если все выйдет, тогда поблагодаришь.
— Выйдет, обязательно выйдет! Обещаю! Я был прав, когда говорил о кошке… и что котята вернутся… и тут тоже окажусь прав, поверьте. — Ишвар захлебывался от радости. — Главное — вы хотите нам помочь. Это все равно что получить благословение. Это важнее всего, самое важное.
Настроение в квартире резко изменилось к лучшему, и Ишвар, сидя за машинкой, все время улыбался.
— Все будет замечательно, Дина-бай, поверьте мне. Для всех нас. Она и вам будет полезной. Будет убирать дом, ходить на базар, готовить…
— Так тебе нужна жена для Ома или служанка? — В голосе Дины сквозила ирония.
— Нет, не служанка, — произнес Ишвар с упреком. — То, что она выполняет обязанности жены, не делает ее служанкой. Люди обретают счастье, только исполняя свой долг.
— Не может быть счастья без равноправия, — сказала Дина. — Помни это, Ом, и не верь, если кто-то будет говорить иначе.
— Точно, — согласился Манек, стараясь скрыть необъяснимую печаль, вдруг накатившую на него. — А будешь себя плохо вести, Баччан накажет тебя зонтиком с пагодой.
Дина чувствовала, что согласие по поводу веранды как бы узаконило ее роль в женитьбе Ома и предоставило ей определенные права. Последнее время у Ома все складывалось хорошо. Он перестал чесаться, волосы выглядели здоровыми, их больше не портило пахучее кокосовое масло. Последнее было заслугой Манека — он терпеть не мог вида засаленных волос.
Медленно, но верно Ом многое перенял у Манека — прическу, небольшие усики, стиль одежды. Недавно он сшил себе расширенные книзу брюки, позаимствовав как образец такие у Манека. Благодаря мылу «Синто» и гигиенической пудре «Лакме», он даже пах, как Манек. Манек тоже кое-чему научился у Ома: теперь он носил в жару сандалии, а не туфли с носками, от которых к концу дня потели ноги.