ушки.
— Он напомнил мне тебя и Нараяна, когда вы приехали сюда еще мальчуганами, — прошептал Ашраф. — После ужина вы спустились вниз, расстелили там матрасики. И уснули быстро и спокойно, словно у себя дома. Это наполнило меня счастьем.
— Вы с тетей Мумтаз так заботились о нас, что нам казалось — мы по-прежнему живем дома. — Двое мужчин еще некоторое время предавались воспоминаниям, но потом все же выключили свет.
Ашраф решил подарить Ишвару и Ому новые рубашки.
— Сегодня днем этим займемся, — сказал он.
— Что ты, дядя! Это уж слишком!
— Вы обидите меня, если откажетесь от подарка, — запротестовал Ашраф. — Для меня женитьба Ома — важное событие. Позвольте мне сделать, что я хочу. — Новые рубашки предполагалось надеть в дни знакомств с четырьмя потенциальными невестами. Свадебный же наряд следовало позже обсудить вместе с семьей избранницы.
Ишвар сдался, но при одном условии — они с Омом помогут шить рубашки. Недопустимо, чтобы дядя трудился один за швейной машиной.
— Никому не придется шить, — сказал Ашраф. — На рынке открыли магазин готового платья. Он и похитил наших клиентов. Вы что, забыли? Из-за этого вы и уехали.
Ашраф рассказал, как постепенно от них ушли даже постоянные клиенты — еще те, которые шили одежду у его отца.
— Низкие цены, как дым в ветреный день, унесли дружбу двух поколений. Деньги — ужасное зло. Вы вовремя уехали — здесь нет будущего.
Вскоре Ом заговорил о другой причине, заставившей их покинуть город, о которой пока предпочитали молчать.
— А как там тхакур Дхарамси? Ты о нем ничего не сказал. Этот дьявол еще жив?
— Его сделали главой Центра планирования семьи.
— И чем он там занимается? Убивает младенцев, чтобы сократить население?
Его дядя и Ашраф обменялись беспокойными взглядами.
— Думаю, наши люди должны объединиться и убить эту собаку.
— Не говори глупости, Омпракаш, — остановил его Ишвар. Приглушенный временем гнев племянника готов был вновь вспыхнуть, и это пугало Ишвара.
Ашраф взял Ома за руку.
— Мой мальчик, этот дьявол очень силен. С введением чрезвычайного положения его влияние вышло за пределы деревни и достигло наших мест. Он большой человек в партии «Прогресс», ему прочат пост министра после следующих выборов. Теперь он хочет выглядеть респектабельным членом общества и не связывается с криминалом. Если ему надо кому-то навредить, он не зовет бандитов, а просто дает поручение полиции. Те хватают несчастного, избивают его, а потом выбрасывают на улицу.
— Зачем мы тратим время, разговаривая об этом негодяе? — сердито проговорил Ишвар. — Мы здесь по радостному поводу, нам нет до него дела. Пусть Всевышний решает его судьбу.
— Золотые слова, — согласился Ашраф. — А сейчас пойдем покупать рубашки. — Он повесил на дверь вывеску, что мастерская откроется в шесть. — Можно было и не вешать — все равно никто не придет. — Ему никак не удавалось закрыть металлическую решетку, и Ом поспешил на помощь. Решетку заедало, приходилось отводить ее назад, трясти ее и снова двигать вперед.
— Ее надо смазать, — задыхаясь, проговорил Ашраф. — Как и мои старые кости.
К рынку они шли по грязной дороге, ступая по затвердевшей сухой земле, мимо складов с зерном и лачуг работников. Сандалии их похрустывали, поднимая пыль.
— У вас в городе были дожди?
— Еще какие! — ответил Ишвар. — Несколько раз заливало улицы. А у вас?
— Почти не было. Над нами дьявол раскрыл зонтик. Надеюсь, хоть теперь наконец его закроет.
Путь на рынок проходил мимо нового Центра планирования семьи, и Ом, замедлив шаг, заглянул туда.
— Так, ты говоришь, тхакур Дхарамси здесь главный?
— Да. И Центр приносит ему большую прибыль.
— Как это? Мне казалось, правительство платит тем, кто соглашается на операцию.
— Разбойник кладет все деньги себе в карман. Крестьяне тут беспомощны. Будешь жаловаться — только навлечешь беду на свою голову. Когда тхакур шлет отряд на поиски добровольцев, несчастные крестьяне или их жены покорно идут на операцию.
— Рама Всемогущий! Если такой дьявол процветает, значит, мир вступил во мрак Кали-юга.
— И вы мне затыкаете рот, — презрительно заявил Ом. — Убить эту тварь — самый разумный способ покончить с Кали-юга.
— Успокойся, мальчик мой, — сказал Ашраф. — Тот, кто плюет паном в потолок, от него же и ослепнет. Наказание обязательно настигнет негодяя — не в этом мире, так в следующем.
Ом закатил глаза.
— Это утешает. И сколько же денег он имеет с этого места? Премии за операции не очень большие.
— Но это не единственный его источник. Когда клиентов доставляют в клинику, он ими торгует.
— Что это значит?
— Государственным служащим тоже надо участвовать в акции. Если они не отчитаются за назначенную квоту, им срезают жалованье. Поэтому тхакур приглашает в больницы учителей, менеджеров по развитию бизнеса, сборщиков налогов, санинспекторов. Всех, кто готов заплатить, чтобы откупиться от операции за счет крестьян. Тот, кто предложит цену больше, сразу регистрируется как прошедший лечение.
Ишвар горестно покачал головой.
— Давайте уйдем отсюда. — И он закрыл руками уши. — Не хочу больше слышать об этом.
— Не могу упрекать тебя за это, — сказал Ашраф. — Слышать такое — все равно что пить яд. Я чувствую себя отравленным. И каждый день молюсь, чтобы темные тучи развеялись над нами, чтобы вернулась справедливость в нашу заблудившуюся страну.
Когда они уже отходили от Центра, в дверях появился один из сотрудников.
— Пожалуйста, заходите, — пригласил он. — Никакой очереди, дежурит доктор, и мы можем провести операцию прямо сейчас.
— Прочь руки от моего мужского достоинства, — сказал Ом.
Сотрудник стал устало объяснять, что после вазэктомии человек не перестает быть мужчиной, что все это пустые слухи — врач даже не прикасается к самому органу.
— Все в порядке, — сказал Ашраф. — Мы знаем. Молодой человек просто пошутил. — Портной дружелюбно помахал сотруднику, и мужчины продолжили путь.
Рядом с магазином, под навесом, на проволочных вешалках развевались комплекты — рубашка и брюки, похожие на безголовые пугала. Основной товар лежал в картонных коробках на полках. Узнав размеры портных, продавец извлек несколько рубашек. Ом скривился.
— Вам не нравится?
Ом покачал головой. Отодвинув в сторону коробки, продавец показал им другие фасоны и с беспокойством следил за покупателями.
— Вот эта неплохая, — сказал Ишвар, жалея работника. Он осмотрел клетчатую рубашку с коротким рукавом. — У Манека есть такая.
— Но взгляни, как плохо пришиты пуговицы, — возразил Ом. — Одна стирка — и поминай как звали.
— Если понравилась рубашка — бери, — сказал Ашраф. — Пуговицы я закреплю.
— Позвольте, я еще вам покажу, — предложил продавец. — В этой коробке рубашки по специальным выкройкам — лучшие из коллекции «Либерти Гармент». — Он разложил на прилавке с полдюжины рубашек. — Сейчас в моде полоски.
Ом вытащил из прозрачного пластикового пакета голубую рубашку в темно-синюю полоску.
— Посмотрите, — произнес он с отвращением, разворачивая рубашку. — Карман пришит криво, полоски не подогнаны одна к другой.
— Вы правы, — согласился продавец, раскрывая другие коробки. — Но я не шью одежду, а только продаю. Что поделать? Никто теперь не гордится хорошей работой.
— Верно, — поддержал его Ишвар. — Такое теперь повсюду.
Так, поругивая нынешние времена, они все же нашли подходящие рубашки. Продавец аккуратно сложил их в прежнем порядке и снова засунул в прозрачный пакет. Целлофан громко шелестел. Иллюзия ценности и хорошего качества была соблюдена, а бечевка и оберточная бумага надежно оберегали покупку. Продавец откусил нужный кусок бечевки от большой катушки.
— Приходите еще! Буду рад обслужить вас.
— Спасибо, — сказал Ашраф.
Стоя на улице, они обсуждали, что делать дальше.
— Можно походить по базару, — предложил Ом, — вдруг встретим знакомых.
— У меня план лучше, — сказал Ашраф. — Базарный день завтра. Пойдем утром. Все из деревни съедутся, встретите много друзей.
— Отличная мысль, — поддержал его Ишвар. — А сейчас позвольте перед возвращением домой угостить вас паном.
— Надеюсь, вы не привыкли к нему? — неодобрительно спросил Ашраф.
— Нет, нет. Просто сегодня особый день — мы так давно не виделись.
Возвращаясь в ателье «Музаффар» и дожевывая смесь из ореха бетель и табака, они снова прошли мимо Центра планирования семьи. Там Ашраф сплюнул в канаву и указал на припаркованный автомобиль.
— Это новая машина тхакура Дхарамси. Он, должно быть, внутри, подсчитывает свои жертвы.
Ишвар сразу повлек спутников на другую сторону улицы.
— Куда ты бежишь? — сказал Ом. — Мы не должны бояться этой собаки.
— От греха подальше.
— И то верно, — согласился Ашраф. — Зачем лезть на рожон!
Как раз в эту минуту тхакур Дхарамси вышел из здания, и Ом бесстрашно направился к нему навстречу. Ишвар попытался оттащить юношу назад, но кожаные подошвы сандалий Ома заскользили по тротуару. Ом почувствовал себя дураком. Дядя добился своего, а его смелое поведение обернулось унижением перед тхакуром.
Ом сплюнул.
Жвачка красной аркой пролетела несколько футов и смачно шлепнулась между ним и тхакуром. Тот остановился. Сопровождавшие его два телохранителя ждали приказаний. Бывшие поблизости люди молниеносно скрылись из виду, боясь стать свидетелями того, что могло произойти.
— Я знаю, кто ты, — тихо сказал тхакур, забрался в машину, захлопнул дверцу и отъехал.
На пути домой испуганный Ишвар дал волю своему гневу.
— Ты сошел с ума! Безумец! Если жить не хочешь, выпей лучше крысиный яд. Ты приехал на свадьбу или на похороны?
— На мою свадьбу и на похороны тхакура.
— Перестань умничать! Тебе стоит влепить пощечину!
— Не задержи ты меня, я плюнул бы ему прямо в лицо.
Ишвар уже замахнулся, чтобы ударить племянника, но Ашраф остановил его.