[139]. В другом месте во время религиозной процессии один человек впал в транс и объявил, что женщина из бхилов[140] — ведьма, и все беды общины из-за нее. Женщину забили до смерти, и все стали ждать лучших времен, но ничего, к сожалению, не изменилось.
Не дожидаясь, когда беседа опять откатится к прошлым событиям, Ишвар сказал:
— Если все пойдет хорошо, ждем вас на свадьбу. — И чамары проводили портных радостным смехом и одобрительными восклицаниями.
Мужчины прошли в овощной отсек рынка, где Ишвар купил горох, кориандр, шпинат и лук.
— Сегодня приготовлю еду я.
— И специалист по чапати тоже порадует нас своим искусством, — сказал Ашраф, снова обнимая Ома. Ему приходилось сдерживаться, чтобы постоянно не трогать и не обнимать этих двух мужчин, один из которых был ему как сын, а другой — как внук. Он гнал от себя мысли о неминуемом расставании после окончания торжеств, связанных со свадьбой.
— Зайдем еще в один магазин — и домой, — сказал Ишвар. В лавке с религиозными товарами он купил дорогие четки. — Небольшой подарок от нас, — прибавил он. — Надеемся, они понадобятся тебе еще долгие годы.
— Иншалла, — поблагодарил их Ашраф и поцеловал янтарные четки. — Вы выбрали правильный подарок для меня.
— Это я придумал, — не выдержал Ом. — Мы заметили, что ты стал чаще молиться.
— Предчувствие смерти и старость подталкивают к этому всех. — Ашраф остановил продавца, который свертывал из газеты пакетик для четок. — В этом нет необходимости, — сказал он и намотал на пальцы бесценный подарок.
Рядом продавец сладостей зазывал покупателей: «Сладкая вата! Сладкая вата!»
— Возьму, пожалуй, одну, — сказал Ом.
— Бери больше, бери две! — Его латунный колокольчик звякнул.
Ишвар поднял один палец, и продавец включил аппарат.
Мужчины смотрели, как в середине что-то зажужжало, выбрасывая розовые клочки, а продавец запустил в контейнер палочку, наматывая на нее пушистую сладость. Когда шар достиг размера человеческой головы, он выключил автомат.
— Вы хоть знаете, как это работает? — спросил Ашраф. — Внутри сидит большой паук, который ест сахар и розовую краску. По команде продавца он начинает плести паутину.
— Точно, — сказал Ом и ласково провел по подбородку старика, коснувшись его шелковистой седой бороды. — Ты свой йогурт тоже так делаешь?
Был почти полдень. Пустые грузовики, проехав с грохотом по главной улице, парковались у базарной площади. Никто не обращал на них внимания. В этот день недели движение было особенно оживленным.
— Хотите попробовать? — предложил Ом, протягивая вату.
Ишвар отказался. Но Ашраф решился и смело преодолел препятствие в виде усов. Отдельные кусочки все же застряли — розовые на белом, и это рассмешило Ома. Он подвел Ашрафа к витрине магазина, где продавали сари, и указал на испачканную бороду.
— Красиво смотрится, дядя. Можешь создать новый стиль.
— Теперь ты понимаешь, почему это называется «вата», — сказал Ашраф, вытаскивая сладкие нити из усов.
Ишвар с удовольствием наблюдал эту сцену и счастливо улыбался. «Несмотря ни на что, жизнь — хорошая штука», — подумал он. Разве можно жаловаться на жизнь, когда их с Омом судьба наградила дружбой с такими людьми, как дядя Ашраф, Дина-бай и Манек.
К площади подъехали еще грузовики, они заняли все подъезды к базару. Это были закрытые мусоровозы с откидывающимся задним бортом.
— Что это они так рано приехали? — удивился Ашраф. — Торговля на рынке еще не скоро закончится — уборка территории начнется ближе к вечеру.
— Может, шоферам надо тоже что-то купить.
Неожиданно взревели сирены, и к площади подкатили полицейские автофургоны. Толпа расступилась. Машины остановились в центре площади, и из них попрыгали полицейские, которые заняли позиции по всей площади.
— Отряд полицейских на рынке? — недоверчиво спросил Ишвар.
— Что-то случилось, — ответил Ашраф.
Покупатели растерянно наблюдали за происходящим, но тут полицейские двинулись вперед и стали хватать людей. Ничего не понимающие задержанные сопротивлялись и кричали: «Сначала объясните нам! В чем мы виноваты? Вы не имеете права — вот так хватать людей! Сегодня базарный день, мы можем здесь находиться!»
Полицейские все так же молча и безжалостно продолжали делать свое дело. Тех, кто оказывал сопротивление, хлестали бамбуковыми палками. Рынок охватила паника, люди толкали друг друга, молили о пощаде или дрались с полицейскими, стремясь пробиться сквозь кордон. Но площадь была надежно оцеплена. Тех, кто пытался выбраться из ограждения, загоняли обратно в руки полиции.
Все крушили вокруг — палатки и прилавки, опрокидывали корзины, разносили ящики. За считаные секунды площадь усеяли помидоры, лук, глиняные горшки, мука, шпинат, кориандр, чили — оранжевые, белые и зеленые пятна, все это было скинуто со стоящих прежде ровными рядами прилавков и хаотично разбросано вокруг. Чучело медведя перевернули вверх ногами, при этом он потерял еще несколько зубов, а дохлые ящерицы и змеи пережили вторую смерть. Крики людей перебивала музыка из Центра планирования.
— Идите быстро за мной, — сказал Ашраф. — Я знаю, где укрыться. — Он подвел их ко входу в магазин торговца текстилем, который иногда посылал потенциальных клиентов в «Музаффар». Магазин был закрыт, и Ашраф позвонил в дверь. Никто не отвечал.
— Не беспокойтесь. Постоим здесь, пока все не успокоится. Наверное, полиция ищет в толпе преступников.
Но полицейские хватали всех подряд. Стариков, молодых людей, женщин с детьми — всех тащили в грузовики. Мало кому удавалось ускользнуть, большинство из бывших на рынке людей загнали, как кур в курятник. Им ничего не оставалось делать, как ждать, чтобы кто-то разобрался в этом деле.
— Взгляните, — сказал Ашраф, — в этом углу стоит только один сержант. Если быстро побежать, можно проскочить.
— А как же ты?
— Меня не тронут. Встретимся позже в магазине.
— Мы не сделали ничего плохого, — сказал Ишвар, отказываясь оставить дядю одного. — Нечего нам убегать, как воришкам.
Они смотрели с крыльца, как полицейские продолжают отлавливать людей, мечущихся среди рассыпавшихся фруктов, зерна и разбитого стекла. Кто-то споткнулся, упал на осколки и поранил лицо. Полицейский потерял к упавшему интерес и вцепился в новую жертву.
— О, Рама Всемогущий! — воскликнул Ишвар. — У него течет кровь. А его бросили. Что творится?
— Не удивлюсь, если за всем этим стоит дьявол Дхарамси, — сказал Ашраф. — Это его мусоровозы.
Грузовики наполнились, число людей на площади изрядно сократилось. Полицейским стало труднее ловить оставшихся. Вскоре к портным подошли шестеро стражей порядка.
— Эй, вы трое! Быстрей в грузовик!
— Но почему, господин полицейский?
— Без разговоров! А ну, поторапливайтесь! — Один полицейский замахнулся палкой.
Ашраф закрыл лицо руками. Полицейский сдернул четки с его пальцев, и бусины покатились по земле.
— Ой! — крикнули хором двое остальных, поскользнувшись на скользких бусинах. Увидев падение товарищей, полицейский гневно хлестнул старика палкой.
Ашраф со стоном медленно осел на землю.
— Оставьте его, пожалуйста, это ошибка, — взмолился Ишвар. Они с Омом опустились на колени, бережно придерживая голову Ашрафа.
— Встать, — приказал полицейский. — С ним все в порядке — одно притворство. Я легонько его ударил.
— Но у него кровь из головы идет.
— Просто ссадина. А ну-ка двигайтесь! Залезайте в грузовик.
Портные не обратили внимание на приказ полицейского, всецело занятые Ашрафом. Тогда полицейский с силой пнул каждого в живот. Мужчины застонали и ухватились за ребра. Полицейский снова занес ногу, и тогда портные встали. Он толкал их к грузовику.
— А как же дядя Ашраф? — воскликнул Ишвар. — Вы что, оставите его лежать на тротуаре?
— Не повышай на меня голос. Я тебе не слуга. А то сейчас схлопочешь по морде!
— Простите, господин полицейский, пожалуйста, простите! Но дяде плохо, я хочу помочь ему.
Полицейский повернулся и посмотрел на несчастного старика. Кровь стекала по редким седым волосам и медленно капала на край тротуара. Но у полицейских была инструкция — потерявших сознание с собой не брать.
— О нем позаботятся другие — это не ваша забота, — сказал он и впихнул портных в грузовик.
К брошенной Омом вате подошла собака и принюхалась. Липкая паутина приклеилась к собачьей морде. Животное стало испуганно сдирать розовое вещество лапой, что очень рассмешило ребенка в грузовике, сидящего на коленях у матери. Грузовики были полностью заполнены, и полицейские прекратили облаву. Оставшиеся на площади люди неожиданно обрели свободу.
Стерилизационный лагерь находился недалеко от города. С десяток палаток были разбиты на краю поля, кое-где там торчала солома — следы недавно собранного урожая. Приезд мусоровозов приветствовался такими же транспарантами, шарами и песнями, какие были и на базаре. Когда грузовики остановились на открытом поле между палатками и полевым госпиталем с дизель-генератором испуганный вой людей внутри заметно усилился.
Две палатки были больше и крепче остальных, к ним от генератора тянулись электрические кабели. Рядом с натянутым брезентом стояли красные газовые баллоны. Внутри палаток стояли офисные столы, покрытые синтетическими простынями, они предназначались для операций.
Главный военный врач лагеря поморщился от вони, идущей от мусоровозов. В них въелся едкий запах от обычного груза.
— Подождите минут десять, пока мы допьем чай, — сказал он полицейским. — А потом приводите каждый раз четверых — двух мужчин и двух женщин. — Он понимал, что с этим количеством оперирующие доктора справятся, а если брать больше, может начаться паника.
— А нам никто чаю не предлагает, — пожаловался полицейский коллегам. — И эта дурацкая музыка совсем задолбала. Гоняют одну песню снова и снова.