— Конечно! Мой сын никогда не лжет! Даже ради диплома нельзя дольше оставаться в этом гнезде порока с такими головорезами. Какие мы после этого родители!
— Успокойся! Я обещаю подумать. — Мистер Кохлах потер лоб. — Если отпадает общежитие, надо подумать о другом месте. Может, о комнате в частном доме. Это решило бы проблему.
— Прекрасная мысль, — обрадовалась миссис Кохлах. Ей не хотелось выглядеть властной матерью, разрушившей карьеру сына. — Может, обратимся к моим родственникам?
— Нет, они слишком далеко живут от университета, разве не помнишь? — «Кроме того, они могут забить голову Манека всякой сентиментальной чепухой, — подумал он. — Двадцать лет прошло, а они никак не привыкнут, что Абан живет не с ними».
— Хорошо, если б нам удалось найти для него подходящее жилье, — сказала миссис Кохлах. — И удалось бы его снять. — «Но ведь это почти невозможно, — подумала она с надеждой. — В этом городе миллионы людей живут в трущобах и просто на улице. И далеко не все нищие — некоторые работают, у них есть деньги, но снять жилье практически невозможно. Нет, у Манека нет шансов — скоро он будет дома». При этой мысли она счастливо улыбнулась.
— Чему ты улыбаешься — на нас свалилась такая проблема? — удивился мистер Кохлах.
— Улыбаюсь? С чего ты взял? Просто задумалась о Манеке.
— Гм, — хмыкнул он, с трудом скрывая собственную радость. — Попробуй написать своей подруге. Она может что-то разузнать.
— Прекрасная мысль! Сразу после обеда напишу Зенобии, — согласилась миссис Кохлах, уверенная, что марку потратит зря.
Они вернулись к обычным делам. Теперь им не приходилось прятать радость под маской разочарования. Оставалась ждать, когда безнадежные попытки пристроить сына в городе рухнут, и он вернется домой.
Однако через несколько дней им опять пришлось притворяться, только теперь пряча разочарование под маской радости: к их удивлению, комната для Манека быстро нашлась. Они, как могли, старались изобразить удовлетворение, что учеба сына продолжится. Надежды на возвращение сына испарились.
Безрадостно миссис Кохлах выразила свою благодарность в письме к миссис Далал, адрес которой ей прислала Зенобия.
— Интересно, Дина такая же красивая, какая была в школе, — задумалась она, вырывая листок из блокнота. Это резкое движение вполне отражало ее настоящее настроение.
— А вот это ты спросишь у Манека. Скоро он сможет дать тебе полный отчет прямо из ее квартиры, — сказал мистер Кохлах. — Или даже прислать фото. — Глядя на жену за письменным столом, он явственно ощутил, что какие-то назойливые фигуры из ее прошлого вмешиваются в их семейную жизнь, пытаясь коварно похитить сына.
Но он сразу осознал, что мысли эти глупые. Вынув чековую книжку, мистер Кохлах выписал чек за первый месяц, и жена вложила его в письмо миссис Далал.
Дина прислушалась, но из ванной не доносилось ни звука. Что он там делает, почему не слышен шум воды?
— Манек! У тебя все в порядке? Вода достаточно горячая?
— Да, спасибо.
— Ты нашел кружку? Она рядом с ведром. Если хочешь, сядь на деревянную табуретку.
— Да, тетя. — Манек стеснялся говорить о червях, которые во множестве ползли из стока, надеясь, что вскоре они по собственному почину уползут в свое скрытое жилище. «Может, все-таки стоило вернуться домой без предупреждения? — с горечью подумал он. — Зачем я только написал это письмо? Надеюсь, отец разрешит мне вернуться».
Дина тщетно прислушивалась, не раздастся ли постукивание кружки и плеск воды. Тишина вывела ее из себя.
— Манек, что с тобой? Поторопись, пожалуйста! Мне тоже надо помыться до прихода портных.
Дина надеялась, что успеет сегодня обналичить присланный чек. Но сначала надо проводить Манека в университет и тогда уж заняться делами. Если он приспособится к режиму, то не будет ей в тягость. Еще надо научить его пользоваться новинками техники, вроде кипятильника. Бедняга, он даже не знает, что это такое. Когда она спросила, как у них обстоят дела с горячей водой, он сказал, что они каждый день топят углем бойлер. Как примитивно! Но Дине понравилось, как юноша убрал за собой постель — в высшей степени аккуратно.
Она подошла к двери ванной и спросила снова:
— У тебя все хорошо?
— Да, тетя. Но в ванну из желоба ползут какие-то черви.
— Ах, вот что! Плесни в них водой, и они уползут.
Плеск воды, и снова молчание.
— Ну как?
— Они все лезут.
— Ладно. Дай мне взглянуть.
Манек стал натягивать одежду, но Дина снова постучала.
— Послушай, завернись в полотенце и открой дверь. Я не могу торчать здесь весь день.
Но он оделся полностью, а только потом открыл дверь.
— Что за церемонии! Мы с твоей мамой одного возраста. Никаких стеснений! Ну и где эти черви, что так тебя испугали?
— Не то, чтоб испугали. Просто вид у них отвратительный. И очень уж их много.
— Естественно. В сезон дождей они всегда вылезают. Я думала, ты привык к таким вещам у себя в горах. Там много животных.
— Только не в ванной, тетя.
— В моей ванной тебе придется к этому привыкнуть. С ними легко справиться — просто плесни водой, и они уползут. Обязательно холодной — не горячей. — Дина протиснулась к ведру, и вылила на червей полную кружку воды, отчего они соскользнули в сливное отверстие. — Видишь? Теперь они уплывут в водосточный желоб.
Нежные линии ее вытянутой руки убедили Манека больше, чем слова о технике слива. А когда Дина согнулась над ванной, ночная рубашка обтянула ее бедра, под ней легко угадывались очертания нижнего белья. Манек задержал взгляд на женском теле, но тут же отвел глаза, когда она выпрямилась.
— Ну что? Будешь мыться? Или постоять здесь с тобой, посторожить от червей? — Манек густо покраснел, а Дина, не упуская из вида, что скоро могут прийти портные, сказала: — Вот что! Сегодня твое первое утро здесь, и мне хочется это отметить.
Она сняла с полочки бутылку фенола, откупорила ее и налила немного белой жидкости на червей. Это сработало моментально — сначала они превратились в извивающуюся красную массу, а затем в маленький, безжизненный комочек.
— Вот и все. Но помни: фенол — дорогая вещь. Я не могу позволить себе пользоваться им каждый день. Тебе придется научиться обходиться без него.
Манек закрыл за ней дверь и снова разделся. Его била дрожь при воспоминании о теле женщины, находящейся совсем близко, о том, как она наклонялась, тянула руки. Однако антисептический запах фенола быстро убил эти мысли.
Глава шестая. День в цирке, ночь в трущобе
Дети пьяницы первыми заметили приехавшие рано утром к трущобам красные двухэтажные автобусы. Девчушка побежала сказать об этом маме. Увидев вышедших из лачуги Ишвара и Ома, она им тоже рассказала новость. Тем временем ее отец спал беспробудным пьяным сном.
Подъезжая, автобусы приветливо сигналили друг другу — в результате двадцать два автобуса выстроились в два ровных ряда. Набрав воды, портные двинулись к железнодорожным путям. Ночью прошел дождь. Сырая и мягкая земля затягивала ноги, словно некое существо с множеством присосок.
— Давай сегодня раньше приедем к Дине-бай, — сказал Ом.
— Почему.
— Манек будет.
Ишвар выбрал приглянувшееся ему местечко, и оба присели на корточки. Ишвар был рад, что сборщик волос с его пустым трепом на этот раз припозднился. Он не терпел разговоры за туалетом — даже по делу.
Но радость длилась недолго. Вскоре на дальнем конце канавы показался Раджарам, который сразу их приметил. Скорчившись рядом, он завел разговор про автобусы.
— Может, здесь будет конечная остановка? — предположил Ом.
— Было бы удобно для нас.
— Но тогда построили бы какую-нибудь конторку или что-то в этом роде.
Помывшись, троица направилась к заляпанным грязью автобусам, чтобы прояснить ситуацию. Шоферы в униформе цвета хаки стояли, прислонившись к дверям, или сидели по краям тротуаров — читали газеты, курили, жевали пан.
— Намаскар, — приветствовал водителей Раджарам, лично ни к кому не обращаясь. — Куда сегодня направляете свои красные колесницы?
Один шофер пожал плечами.
— Кто знает. Инспектор велел ехать сюда и ждать дальнейших указаний.
Снова зарядил дождь. Капли застучали по крышам пустых автобусов. Водители поспешили в свои машины и закрыли грязные окна.
Вскоре подъехал двадцать третий автобус, у него дворники без всякого толку мотались по ветровому стеклу, как мокрый маятник. Этот автобус был набит под завязку. Второй этаж занимали стоящие полицейские в униформе, из первого — вывалились мужчины с портфелями и брошюрами.
Они размяли спины, ослабили натянувшиеся в промежности штаны и направились к лачугам. Некоторые, чтобы уберечь кожаные сандалии от грязи, передвигались на цыпочках с задранными пятками, балансируя под раскрытыми зонтиками. Другие, напротив, шлепали по грязи на пятках, пытаясь уберечь подошву, и выискивали взглядом бугорки с травой, камни, обломки кирпичей, чтобы ступить на них и спастись от слякоти.
Устроенное приезжими представление в грязи скоро собрало толпу. Ветер трепал зонтики, мужчины шли покачиваясь. От более сильного порыва они теряли равновесие. В толпе послышался смех. Кое-кто из детей стал передразнивать смешную походку гостей. А те, перестав бороться с грязью, двинулись, собрав остатки достоинства, к очереди у колонки.
Тот, у кого была самая красивая обувь, сказал, что они партийные работники, доставившие послание от премьер-министра.
— Премьер-министр шлет свои приветствия и хочет, чтобы вы знали — сегодня состоится большой митинг. Она приглашает на него всех вас.
Какая-то женщина поставила ведро под кран. Шум воды заглушил голос мужчины, и он заговорил громче:
— Премьер-министр особенно хочет, чтобы ее выслушали такие честные, трудолюбивые люди, как вы. Автобусы бесплатно отвезут вас на митинг.
Очередь за водой не проявила интереса к приглашению. Послышался шепот, а потом смех. Партийный работник попробовал еще раз: