Страница из глянцевого журнала, в которую завернули булочку, промокла. На ней проступили жирные пятна. Ом ел с жадностью, первым закончил трапезу, а Ишвар специально не торопился, чтобы оставить кусочек племяннику.
— Возьми себе. Я уже сыт.
Портные ходили к питьевому фонтанчику по очереди, чтобы не оставлять постель и сундук без присмотра. Других развлечений не предвиделось.
— Может, завтра вечером Раджарам принесет нам добрые вести, — неуверенно произнес Ом.
— Кто знает! Мы можем и сами построить себе жилье, если эта суета прекратится. Всего и нужно — фанеру, палки и куски полиэтилена. Раджарам — малый не промах, он сообразит, что делать. Мы могли бы жить втроем в одной большой хижине.
Перед тем, как расстелить постели, они поочередно помочились на пустоши за станцией и еще раз выпили воды. По мере приближения ночи поезда стали ходить реже. Они легли, предусмотрительно положив ноги на сундук.
После полуночи станционный полицейский сильным пинком по сундуку разбудил их.
— Спать на платформе запрещено, — сказал он.
— Мы ждем поезда, — объяснил Ишвар.
— На нашей станции нет зала ожидания. Приходите утром.
— Но другие здесь спят.
— У них есть специальное разрешение. — И полицейский позвенел монетами в кармане.
— Хорошо, мы не будем спать. Просто посидим.
Полицейский пожал плечами и ушел. Портные скатали постель и сели.
— Т-сс, — прошептала женщина, лежащая рядом. — Т-сс… Ему надо заплатить. — При каждом ее движении полиэтиленовая пленка, на которой она лежала, громко хрустела. Ноги женщины были обмотаны бинтами, на которых проступили темно-желтые пятна.
— Платить за что? Он тут не хозяин.
На лице с глубоко въевшейся грязью появилось подобие улыбки. Женщина возбужденно показывала на афиши, развешенные на стене станции.
— Кино! Кино! Одна рупия для нищего, пятьдесят пайс для ребенка. Каждый вечер — кино.
Ишвар незаметно поднял руку и покрутил у виска, но Ом решил объясниться.
— Мы не нищие. Мы портные. Что он может с нами сделать, если не заплатим? Не бросит же в тюрьму.
Женщина повернулась на бок, внимательно и молча разглядывая их; изредка у нее вырывался непроизвольный смешок. Прошло полчаса — полицейский не приходил.
— Думаю, теперь мы в безопасности, — сказал Ом, раскатал постель, и они улеглись. Женщина по-прежнему с любопытством смотрела на них. От забинтованных ног шел слабый гнилостный запах.
— Ты что, всю ночь пялиться будешь? — спросил Ом. Женщина покачала головой, но глаз не отрывала. Ишвар кое-как успокоил племянника, и они задремали.
Через некоторое время полицейский вернулся с ведром холодной воды и вылил содержимое на спящих. Портные с криками вскочили на ноги. Не говоря ни слова, полицейский удалился, беспечно покачивая пустым ведром. Женщина на полиэтиленовой пленке тряслась от смеха.
— Да он просто животное, — громко прошептал Ом, а Ишвар зашикал на него. Впрочем, это было лишним: истерический хохот женщины заглушал голоса. Она била руками по полиэтилену, и шум поднялся изрядный.
— Кино! Кино! Комедия с Джонни Уокером![99] — вырывалось у нее между приступами смеха.
— Она знала! Эта сумасшедшая ведьма все знала и ничего нам не сказала!
Промокшие до нитки, они собрали вещи и перешли на единственное свободное место — в конце платформы, где все пропахло мочой. Сухая одежда в сундуке была для них спасением. Портные по очереди переоделись. Мокрую одежду повесили на открытую крышку сундука, а простыни и одеяло пристроили на торчащий из стены сломанный указатель.
Циновка высохла быстро, но теперь портные боялись ложиться. Дрожа от холода, они сторожили одежду и то и дело клевали носом от невыносимого желания спать. Теперь из-за холода приходилось чаще бегать на пустошь. Но когда все заснули, необходимости отлучаться не стало, и они мочились прямо с платформы.
В четыре часа утра стальные жалюзи на железнодорожной лавке с грохотом раздвинулись. Зазвенели чашки и блюдца, загремели кастрюли и сковородки. Ишвар и Ом сначала прополоскали горло у фонтанчика, а потом купили два чая и черствую булку. Горячий чай несколько взбодрил сонных портных. Понемногу сложился дневной план: с подходящим поездом они поедут на работу, до шести будут шить, а потом отправятся на встречу с Раджарамом.
— Оставим сегодня сундук у Дины-бай, — сказал Ишвар. — А вот говорить, что стали бездомными, не будем — люди таких опасаются.
— С меня причитается, если она разрешит оставить вещи.
Они еще два часа провели на станции — курили, разглядывали утренних пассажиров. «Ранние пташки» были преимущественно продавцы с покачивающимися на головах корзинами, полными тыкв, лука, рыбы, соли, яиц и цветов. Тут же готовился к работе мастер по ремонту зонтов — разбирал старые зонты, ставил новые спицы и ручки. Подрядчик с бригадой каменщиков и маляров, несущих лестницы, ведра, кисти, мастерки и лотки, прошли мимо, от них шел запах, как от свежеокрашенного дома.
Портные сели на поезд в шесть тридцать. В семь часов они уже стояли у дверей Дины. Хозяйка встретила их в халатике, наброшенном на ночную рубашку.
— Так рано? — «Плохо же они соображают, — подумала Дина. — Солнце только встало, надо успеть помыться, приготовить Манеку завтрак, а тут еще они на пороге, требуют внимания».
— Поезда наконец стали ходить вовремя. Наверное, из-за «чрезвычайного положения», — сказал Ом, довольный, что проявил находчивость.
Дина решила, что цель этого неправдоподобного объяснения — в желании ее разозлить. Но тут послышался умиротворяющий голос Ишвара: «Чем длиннее день — тем больше платьев, не так ли, Дина-бай?»
Что тут скажешь!
— А что это у вас за большой сундук?
— Его надо сегодня вечером передать другу. О, Манек! Чуть не забыл. Извини, но обед придется отложить. Возникли срочные дела.
— Ничего страшного, — ответил Манек. — Встретимся в другой раз.
Дина разрешила оставить сундук и узел с бельем — но только у дверей. Она боялась, как бы портные не занесли клопов. И вели они себя подозрительно. Если дело срочное, могли бы утром отнести вещи другу. Тем более что пришли так рано. Хорошо хоть отменился обед с Манеком — большое облегчение.
Весь день Ишвар был не похож на себя, а один раз чуть не перепутал лиф и юбку. «Что ты делаешь? — крикнула Дина, когда он уже начал шить. — Что с тобой, Ишвар? Если б это сделал Омпракаш, я бы не удивилась, но ты?» Застенчиво улыбаясь, Ишвар распорол безопасным лезвием ненужный шов.
В четыре часа портные попросили разрешения уйти на два часа раньше обычного. «Вот тебе и больше платьев», — подумала Дина, одновременно радуясь тому, что, уходя, они захватили с собой объемистый узел.
Дина не сразу заметила, что сундук был все же оставлен, а портные, закрыв дверь, поспешили тем временем на станцию.
Весь день лил сильный дождь, и вчерашний мусор затонул в больших лужах. Куски фанеры и железки торчали из воды, как следы кораблекрушения. Чайки с криком носились над бывшими трущобами. Несколько жителей слонялись неподалеку, но Раджарама среди них не было.
— Наверное, он узнал, что нет никаких шансов заново здесь поселиться, — сказал Ишвар.
Дородного сержанта Кесара на месте тоже не было. Шесть констеблей из новой группы по наведению порядка охраняли руины. Подойдя к портным и другим зевакам, они предупредили: кто попытается строить новые хижины, отправится прямиком в тюрьму.
— Почему?
— Это наша работа — предотвращение появления трущоб, что будет способствовать украшению города.
— Думаю, надо вернуться и рассказать Дине-бай всю правду, — сказал Ишвар.
— Зачем?
— Она может помочь.
— Как же! Размечтался! — съехидничал Ом.
Бригада рабочих возводила два новых щита по обе стороны дороги. На дощатой поверхности сначала нарисовали лицо премьер-министра, а потом заспорили, какой написать лозунг. Выбирать было из чего. Они размотали транспаранты, положили их на землю и придавили камнями по углам.
Первый лозунг возражений не вызвал: «Город принадлежит вам! Сохраняйте его красивым!» Со вторым возникли трудности. Руководитель выбрал: «Еду — голодным! Дома — бездомным!» Подчиненные же советовали остановиться на чем-то, более соответствующем обстановке: «Настало время перемен!»
Портные не уходили до завершения работы. Толпа зааплодировала, когда огромные щиты подняли. Шесты вкопали, укрепили подпорками и утоптали землю вокруг. Один мужчина попросил Ома прочитать, что написано на обоих щитах. Ом прочитал. Некоторое время мужчина обдумывал смысл призывов, а затем пошел прочь, качая головой и бормоча себе под нос, что правительство совсем свихнулось.
— Я знала, что вы вернетесь, — сказала Дина. — Вы забыли сундук. — Портные скорбно покачали головами, и Дина вдруг увидела, какие они испуганные и усталые. — Что случилось?
— Ужасная беда свалилась на нас, — сказал Ишвар.
— Входите в квартиру. Хотите воды?
— Спасибо. Если можно. — Манек принес воду в специально отведенном им стакане. Портные осушили стакан и утерли рты.
— Дина-бай, нам очень не повезло. Нужна ваша помощь.
— Такое время. Не знаю, могу ли я кому-то сейчас помочь. Но в любом случае рассказывайте.
— Наш дом… его больше нет, — проговорил робко Ишвар.
— Ты хочешь сказать, что хозяин вышвырнул вас на улицу? — Дина искренне их пожалела. — Домовладельцы — настоящие разбойники.
Ишвар покачал головой.
— Я хотел сказать, что его… просто нет на свете. — И Ишвар провел ладонью по воздуху, показывая, как смело дом. — Его разрушили большими машинами. Разрушили все дома в поселке.
— Сказали, что люди живут там нелегально, — прибавил Ом.
— Вы серьезно? — удивился Манек. — Как это возможно?
— По приказу правительства, — сказал Ишвар. — Творят — что хотят. Полицейские сказали — таков новый закон.
Дина кивнула, вспомнив, как только на прошлой неделе миссис Гупта громко расхваливала правительственную программу по сносу трущоб. Не повезло портным. Бедняги. Но в одном она оказалась права: они действительно жили в антисанитарных условиях. Какое счастье, что Манек избежал совместного с ними обеда!