«Вот эту я хочу, — заявил старик, — туб… как там дальше, которая дороже». Раджарам чуть не упал от такого заявления. «Нет, дедушка, тебе это не подойдет, я просто так говорил», — сказал он. «А я настаиваю, — не унимался старик, — это мое право». «Но тубэктомию делают только женщинам, — объяснял Раджарам, — мужчинам — вазэктомию, но в твоем возрасте и это лишнее». — «Плевать я хотел на возраст, запиши меня на то, что делают мужчинам», — твердил старик.
— Может, он очень хотел получить транзистор, — предположил Ом.
— Я подумал то же самое, — сказал Раджарам. — Если дед так его хочет, кто я такой, чтобы спорить. Если музыка приносит ему радость, зачем лишать старика музыки?
Поэтому он, расплатившись за починенную шину, достал нужную форму, дед поставил внизу подпись — отпечаток большого пальца, и Раджарам доставил пациента в клинику. Этим вечером он получил свои первые комиссионные.
Теперь он видел в проколотой шине знак будущей удачи, указующий перст судьбы, залатавший шину и изменивший его судьбу к лучшему. Раджарам с гордостью носил на рубашке значок мотиватора. Полный надежд он вновь отправился искать счастья на окраины, не сомневаясь, что найдет там много претендентов на вазэктомию и тубэктомию.
Прошла неделя, и эти странствия вновь привели Раджарама в места, где он встретил своего первого клиента. Раджарам вилял меж лачугами на велосипеде в поисках потенциальных слушателей, прокручивал в голове разные способы убеждения и составлял фразы, делавшие стерилизацию приемлемой и даже желаемой. В это время кто-то из семьи старика узнал его и стал звать на помощь: «Сюда, здесь мотиватор, этот сукин сын вернулся!»
Скоро Раджарама окружила разъяренная толпа с угрозами пересчитать ему все ребра. В ответ на мольбы о пощаде и страдальческие крики — за что? за что? — он услышал о постигшей семью трагедии. После операции пах старика заполнился гноем. Когда заражение распространилось дальше, врачи не смогли помочь, и старик скончался.
Ишвар очищал банан и сочувственно кивал. Он всегда смутно чувствовал, что новая работа сборщика волос сопряжена с опасностью.
— Они сильно тебя отколотили?
Раджарам расстегнул рубашку и показал синяки на спине. На груди затягивалась рана, нанесенная каким-то острым предметом. А когда он опустил голову, портные увидели небольшую плешку — один из нападавших выдрал ему клок волос.
— Счастье еще, что жив остался. Мне сказали, что старик согласился на операцию только из-за денежного вознаграждения и подарков — хотел помочь внучке с приданым.
Вернувшись, я сразу направился к инспектору с жалобой. «Каких вы ждете от меня результатов, если доктора убивают пациентов», — сказал я. «Пациент был просто очень стар, — ответил инспектор, — а его родственники — невежественные люди, потому и винят в его смерти Центр планирования семьи».
— Вот негодяй! — возмутился Ом.
— Точно сказано. Но вам ни за что не догадаться, что еще сказал инспектор. «Теперь твоя работа станет легче из-за смены политики» — вот что он сказал.
Инспектор объяснил Раджараму, как работает новая схема. Согласно ей, нет необходимости заманивать людей на операцию. Вместо этого предлагается медицинское обследование. И это не обман, а просто шаг к улучшению жизни. Попав в клинику, изолированные от влияния непросвещенных членов семьи и друзей, они быстро поймут преимущества стерилизации.
Раджарам собрал крошки с оберточной бумаги, а потом швырнул бумагу на камни.
— Новая схема мне не очень понравилась, но я согласился ее испробовать. К этому времени все считали, что мотиваторы обманывают народ. Где бы я ни появлялся — в городе или в его окрестностях, меня оскорбляли, называли угрозой для мужчин, поборником импотенции, кастратором, поставщиком евнухов. А ведь я всего лишь выполнял правительственное задание, зарабатывая этим себе на жизнь. Ну можно терпеть такое изо дня в день?
Начальству он сказал, что готов работать по-старому, распространять брошюры, рассказывать о процедурах, но участвовать в обмане не хочет. Ему сказали, что работать по-старому не удастся — на это не отпускают средств. Мотиватор должен предъявлять конкретные результаты, чтобы отработать пищу, кров и велосипед.
— И вот на прошлой неделе я потерял и то и другое и третье — меня уволили. Теперь мне остается только вернуться к прежней профессии.
— Сборщика волос?
— Да. Сейчас я хочу продать эти косички, — и Раджарам указал на сверток, принесенный портными. — И еще к одной профессии — парикмахера. Придется совмещать оба вида деятельности, иначе ничего не получится. Но потребуется восемьдесят рупий на гребни, ножницы, машинку для волос, бритву. Можете одолжить мне эти деньги?
— Надо подумать, — неопределенно ответил Ишвар. — Завтра увидимся.
— Нам правда хочется помочь ему, Дина-бай, — сказал Ишвар. — Он был нашим соседом в поселке и всегда нам помогал.
— Сейчас у меня нет денег на аванс. — Но Дина предложила другой выход. Она извлекла из глубины шкафа набор для стрижки, подаренный ей много лет назад Зенобией.
— Вот это да! — воскликнул пораженный Ом. — Вы еще и парикмахер?
— Была когда-то. Стригла детей.
Манек взял ножницы, сделав вид, что собирается отхватить завиток волос у Ома.
— Можно практиковаться на этих джунглях.
— А фен не пригодится? — И Дина положила фен перед Ишваром. — Он старый, но еще работает. Если он нужен вашему другу, пусть забирает.
— Вы уверены? А что, если он вам опять понадобится?
— Маловероятно. Со стрижкой покончено. — И Дина прибавила, что при плохих глазах и утраченном навыке уши детей будут в опасности.
— Есть еще одна проблема, — сказал Раджарам, с благодарностью принимая инструменты, когда они встретились на следующий день.
— Что на этот раз?
— Закупщик приезжает в город только раз в месяц. А я сплю на улице, и там негде хранить собранные волосы. Можно пока держать их в вашем чемодане? Пожалуйста! Мы ведь друзья.
— Разве месячный сбор поместится в чемодане? — изумился Ишвар, которому не улыбалась перспектива хранить такие неаппетитные свертки.
— Конечно, поместится. Я собираю длинные волосы — так что в месяц получится всего косичек десять, и то, если повезет. Займет всего уголочек чемодана. А в конце месяца я продам их закупщику.
— Нашей хозяйке придутся не по душе твои частые визиты. — Ишвару хотелось, чтобы Раджарам сам отступил от своей затеи — было неловко искать предлоги, чтоб ему отказать. — Мы не у себя дома и не можем принимать гостей.
— Это временные трудности. Будем встречаться на улице. Да хоть здесь, в «Вишраме».
— Мы редко сюда приходим, — сказал Ишвар, но потом уступил: — Ладно, можешь оставлять пакет у Шанкара, он нищий и побирается здесь. Ездит на тележке. Он нас знает. Мы тебя познакомим с ним.
— Этот нищий ваш друг? Странные однако у вас друзья.
— Действительно странные, — согласился Ишвар, но сборщик волос, поглощенный тягостными перипетиями своей жизни, не уловил иронии.
Дину раздражали нервные подергивания пальцев Ишвара, но еще больше — постоянное почесывание Омом головы. Раньше она мирилась с этим, зная, что портные уйдут в шесть часов, но теперь ее не только бесило это зрелище — она боялась, как бы ей не зачесаться самой.
Дина поговорила с Ишваром наедине, объяснив, что наличие вшей — та же болезнь, и здоровье племянника улучшится, если вывести паразитов.
— Все упирается в деньги, — сказал Ишвар. — У нас нет денег на доктора.
— Чтобы избавиться от вшей, доктор не нужен. Есть прекрасное домашнее средство. — Когда Дина рассказала Ишвару о нем, он вспомнил, что мать лечила его точно так же.
Заправляя плиту, Дина наполнила керосином пустую бутылочку из-под шампуня.
— Намажь после чая ему этим голову, — сказала она. — Хорошенько помассируй и оставь на двадцать четыре часа. Завтра пусть смоет.
— Только на двадцать четыре? Я думал — на сорок восемь. Мать мыла мне голову только через два дня.
— Твоя мать была смелая женщина. За сорок восемь часов много чего может случиться. Мы ведь не хотим, чтобы твой племянник превратился в пылающий факел.
— О чем это вы говорите? — заинтересовался Ом. Взяв в руки бутылочку, он открутил крышку. — Фу, да это керосин!
— А ты чего хотел? Розовую воду? Станем ублажать вшей или убивать?
— Во-во! — поддержал Ишвар. — Да не волнуйся ты! Твоя бабушка точно так выводила вшей у меня и твоего отца, когда мы были детьми.
Ом с отвращением нагнулся над раковиной, ворча, что у некоторых людей не хватает керосина на ужин, а здесь тратят его на волосы. Ишвар несколько раз небольшими порциями поливал керосином шевелюру Ома. При электрическом свете увлажненные волосы переливались.
— Красив, как павлин, — сказал Ишвар.
— А теперь втирай, да хорошенько, — командовала Дина. Ловкие руки Ишвара следовали ее указаниям, и голова протестующего Ома качалась из стороны в сторону.
— Да прекрати же! Если керосин проникнет в кровь, мне конец!
Когда Ома обработали, Дина дала ему сломанную ложку на случай, если захочется почесаться.
— Не чешись пальцами — можешь испачкать платья.
Ом с несчастным видом уселся за швейную машину и яростно дул, чтобы прогнать запах. Чесаться ложкой тоже было не так приятно, как ногтями. Время от времени он тряс головой, как мокрая собака, а остальные трое посмеивались над ним.
— Может, покуришь биди? Немного отвлечешься? — спросил Ишвар. — Думаю, сегодня Дина-бай пойдет на уступки.
— Ну, конечно. Принести спички?
— Смейтесь, смейтесь, — мрачно проговорил Ом. — Смейтесь, пока я не задохнулся от этой вони.
Днем он отказался идти в «Вишрам», сказав, что весь пропитался керосином и ему кусок в горло не полезет. Тогда Ишвар тоже остался дома.
Позже пришел Манек и еще с порога стал принюхиваться.
— Пахнет как у плиты. — Продолжая принюхиваться, как ищейка, он дошел до Ома. — У тебя теперь новый вид деятельности? Работаешь печкой?