Почему, ну почему я не Бог? Что ему пообещать, чтобы он спас ее?
– Думаешь, ему от тебя что-то нужно? – ко мне подходит Андрей и садится рядом. Кладет куртку рядом на длинный диванчик. – Ты ошибаешься.
Я отрываю руки от головы и смотрю на него.
– Я начал говорить вслух?
– Угу. Но не ты первый, Марджанов. Люди всегда говорят вслух, когда остаются один на один с пустой комнатой. Им всем нужна рука, которая покажет выход и выведет из замкнутого пространства. В этом мы похожи друг на друга, поэтому и равны перед Богом. Всё просто. – Андрей тяжело выдыхает. – Правда, не одинаковы.
– В чем же тогда разница?
– В смысле существования. В целях, в любви, в поисках выхода. У комнаты нет размера и нет срока. Но есть препятствия, понимаешь? Можно бродит в ней вечно и быть забытым, а можно поймать Бога за бороду, если повезет и он услышит. Поэтому так важно говорить.
– Чертов философ! – ругаюсь я на друга, но не зло. – Замолчи, Андрюха, а то я поверю.
– Да я-то что, – дергает бровью Шибуев. – Это так, рассуждаю вслух. Намекаю, что можешь меня не стесняться. Ты бы слышал, какие интересные разговоры велись у нас на кухне за столом, пока я рос. Например, о силе ментальной энергии. Или о памяти крови. В детстве я думал, что мои родители – инопланетяне.
– А потом ты вырос и понял, что так и есть? – догадываюсь, и Андрей невесело усмехается.
– Типа того. Букашки с душой, как говорит отец. Пыль, способная бросить тень на Млечный путь.
Я провожу рукой по лицу, с силой моргаю и встаю. Смотрю в светлый коридор, из которого уже успели увезти Алису, и где продолжает ходить медперсонал.
– Шибуев, мне пора, – говорю, торопясь наклониться и взять вещи. – Покажи, куда ехать?
Андрей тоже встает. Берет в руки куртку, и мы идем рядом. Выходим сначала из отделения, потом из здания больницы, и подходим к моей машине.
– Я с тобой, – бросает Андрей и садится в «Теслу». Пристегивается ремнем, диктуя адрес для навигатора.
Однако, когда мы выезжаем на дорогу, и автомобиль начинает набирать скорость, а мои пальцы нервно сжимаются на руле, он командует, показывая рукой в сторону:
– Сверни к заправке, Руслан. Сейчас же! Сворачивай!
Я машинально сворачиваю, но торможу резко, заехав на парковку автозаправки с заносом.
Шибуев выходит из машины, и мне ничего не остается, как сделать то же самое.
– Андрей, какого черта?! – рычу на друга, хлопая дверью. – Мне надо в больницу к Алисе! Она там одна! Что мы здесь делаем?
Но Андрей невозмутимо поджимает рот и прямо смотрит на меня.
– Марджанов, тебе нужно сделать паузу, – вдруг выдает. – Выпить кофе, поесть. Ты себе уже всю кожу на руках разодрал до крови и губы прокусил. Или могу вколоть успокоительное. Последнее – на крайний случай, но у меня с собой есть.
Я не верю тому, что слышу.
– Ты шутишь?
Он отрицательно качает головой, подходя ближе.
– Руслан, я серьезно предлагаю. У тебя все признаки сильного стресса и близкой потери контроля над ситуацией. Тебя трясет и, скорее всего, у тебя лихорадка – в таком состоянии ты еще влетишь куда-нибудь к чертовой матери! Кому будет лучше, Алисе?
– Нет у меня никакого стресса! Что ты выдумал? Я отлично себя чувствую!
Я поворачиваюсь и возвращаюсь к машине, чтобы сесть за руль, но Андрей меня останавливает:
– Руслан!
Мне приходится повернуться к другу и сбросить с себя его руку.
– Я знаю, Шибуев, что не должен беспокоить твоего отца. Я и не собираюсь! Просто приеду и подожду в коридоре. Я обещал Анечке, что не оставлю Алису одну. Я должен быть с ней!
– Алиса не одна, а с бригадой врачей. Ты хотел получить профессора Шибуева, ты его получил. Сейчас операционная бригада возвращается на работу, а это первоклассные специалисты – лучше не найдешь. Я знаю своего отца, он сделает всё, что сможет, а потом попробует сделать всё, что не сможет. Но они все люди, которым предстоит подготовить операционную и отстоять на ногах половину ночи. Избавь их от знания, что ты сидишь под дверью и рвешь себя на куски!
– Руслан… – Андрей вновь подходит ближе и обнимает меня за плечи. – Давай попробуем с чашки кофе и хот-дога. Потом поговорим и поедем. Здесь точно никому нет дела до нас.
Я не знаю, почему именно это объятие друга вышибает почву у меня из-под ног. Или его спокойный голос. Но страх за Алису убивает, и больше нет силы его терпеть.
Или себя терпеть.
– Черт, Шибуев! – я грубо отталкиваю друга. – Катись к гребанной матери! Что ты знаешь о том, что я чувствую?! Как виноват?! Я люблю ее всю жизнь. Я обязан был ей помочь раньше! А вместо этого кувыркался с другими всё то время, пока Алиска одна растила нашу дочь. Я ненавижу себя и готов оторвать любой кусок! Это я должен быть там и всё терпеть! Я, а не она… не она.
У Шибуева длинные руки, и ладонь снова дотягивается до моей шеи. Хочется дать ему в морду, а лучше получить самому. Но Андрей, сволочь, знает, как достать без кулака, и сражает фразой:
– Надо будет позвонить родителям Алисы. Ты знаешь их телефон?.. Наверняка они тоже ее ищут.
Вместо ответа я выдыхаю, и сухо обкусываю губы. Опустив плечи, дергаю подбородком.
– Нет.
– Ладно. Пойдем, Марджанов, подумаем, как быть. Черт, ненавижу это!..
***
Алиса
Вокруг странно тихо и ощущается незримое эхо пустоты. Так бывает, когда ты оказался в незнакомом месте и ничего не знаешь. И запахи незнакомые, морозные и колкие, хотя мне не холодно.
У меня такое чувство, словно я поднялась со дна на поверхность, проснулась, но еще не открыла глаза. Видела сон, но сон ли это был?
Я смутно помню какие-то фигуры и голоса. Звук сирены, парализовавшую тело боль, и яркий, бьющий в глаза, свет. Он сменил воронку, в которой я вращалась без возможности за что-нибудь ухватиться. Поднять руки и всё остановить. Дотянуться до протянутых пальцев.
Но сейчас всё стоит – и время и пространство.
– Я что… умерла?
Рядом слышится какой-то звук и что-то глухо громыхает, как будто кто-то вскочил на ноги и что-то уронил. И голос, который я знаю, спешит ответить:
– Нет, ты жива! Алиса?!
– Руслан?.. Где я? Почему вокруг темно?
– Ты в больнице. Сейчас ночь. Врач сказал, что тебе нужен отдых, и я не включал свет.
– А Аня? Где Анечка?!
– Наша дочь у твоих родителей. Они забрали ее у моих, и мои теперь сходят с ума. Мать всё время пишет мне в мессенджер и плачет. Спрашивает про тебя и просит разрешения увидеть внучку. Даже во Франкфурт не улетела, плюнула на самолет, представляешь?..
– Руслан… – я едва выдыхаю, – это правда ты?
Он включает свет в крошечной прихожей отдельной палаты, в которой я лежу, и возвращается ко мне. Опускается возле кровати и берет мою руку в свою.
– Алиска… я. Не плачь. Тебе нельзя, слышишь?
– Что со мной? Я могу дышать. У меня ничего не болит.
– И не будет. Тебя прооперировали – сам профессор Шибуев. Он сказал, что твое сердце теперь здорово. Вот поправишься, рубцы заживут, и все будет хорошо.
– Хорошо?
– Конечно.
Марджанов сидит в одной футболке и спортивных штанах. Волосы взлохмачены, челка упала на лоб, а темные глаза блестят. Сейчас они, как ночь, но я знаю, что с приходом дня в них появится черника. Та самая, что давно завоевала меня. И сколько бы себе ни лгала, я не хочу смотреть ни в какие другие.
Сколько же ошибок мы оба наделали. И да, я тоже. Тогда, когда не умела слышать.
Я высвобождаю руку из горячей ладони и касаюсь пальцами его лица. Убираю волосы со лба и провожу пальцами по небритой щеке.
– Ты раздет. Ты что, здесь спал?
– Да. А где же еще?
– А разве негде?
– Негде, Алиса. Я не хотел тебя оставлять одну.
– Сколько времени я в больнице?
– Две ночи. Профессор дал тебе выспаться и набраться сил. Мы думали, ты очнешься утром. Снег?
– Что? – я выдыхаю, а Руслан уже перехватывает мои пальцы и целует их, сжимая в своих.
– Я так скучал. А еще подбил глаз твоему брату, и всем здесь сказал, что ты – моя жена. Похоже, твои родители приняли меня всерьез. Не разочаровывай их. Нам пришлось вынести непростой разговор.
– Какая насыщенная у тебя выдалась неделя, Марджанов, а все из-за меня.
– Алиска, скажи «да».
– Прямо сейчас?
– А когда? – тихо удивляется Руслан. – Я стою на коленях, а мы и так опоздали с тобой на пять с лишним лет. Но главное, я обещал Анюте, что у нас теперь все будет по-настоящему. Не могу же я ее подвести?
Я не спрашиваю, просто смотрю на него, понимая, что между нами больше не осталось секретов.
– Ты знаешь…
– Прости, Алиса. Я должен был сразу догадаться про дочь. Мне нет оправдания.
– Ты говорил со мной. Я слышала, но думала, мне это приснилось.
– Говорил. Не хочу вспоминать первую ночь здесь. Мне казалось, что я сойду с ума, пока наступит утро.
– Да.
– Снег?
– Я согласна. Но у тебя будет жена в шрамах, Марджанов.
– Я их не увижу, ты же знаешь.
Он продолжает держать мою руку у своего лица, и я замечаю на безымянном пальце ободок с камнем.
– Руслан, мне кажется, или у меня на руке кольцо? – с сомнением спрашиваю.
– Тебе не кажется. Пока с тобой были родители, мы с Анютой нашли здесь рядом ювелирный магазин. Я выбрал платину и бриллиант. Оно твоё, Снег.
– О господи, ты точно сумасшедший! – тихо изумляюсь. – Теперь думаю, что проспала целую вечность.
– Ты не представляешь, Алиска, как я хочу тебя обнять! – вдруг признается Руслан и вздыхает с грустью: – Но нельзя. Профессор лично пообещал оторвать мне уши и пришить их к заднице. Как думаешь, это прибавит мне сексуальности?
– Дурачок…
– Стоп, смеяться тебе тоже нельзя! – всерьез спохватывается, когда замечает на моих губах улыбку. Спешит поправить у моего бока одеяло. – Тебе не холодно?
– Нет, – честно отвечаю. – Даже странно. Скажи, я могу встать? Мне нужно, в общем… очень нужно в одну комнату.