нужен был кто-то, кто остановит меня от потери моего дерьма. Если я снова увижу Серафину, то вполне могу потерять голову.
После ужина я позвонил отцу и сообщил, что в ближайшие дни им с мамой не придется присматривать за Эммой.
— Уверен, что это хорошая идея? — спросил отец.
Его голос звучал слабее, чем в прошлый раз, когда я разговаривал с ним, будто он едва мог сделать вдох, чтобы выдавить хоть одно слово.
— Эмма должна находиться среди людей.
— Ты же знаешь, как люди всегда на нее смотрят.
— Знаю, но мне на это наплевать. Пусть смотрят.
В тот момент, когда мы с Эммой зашли в особняк Кавалларо через черный ход — потому что он был доступен для инвалидных колясок — и вошли в вестибюль, внимание людей переключилось на нас. Было трудно определить, кто из нас стал центром их открытого любопытства — Эмма в инвалидной коляске или я. Данте и его жена Валентина направились к нам, и я пожал им руки. После этого мы с Эммой перешли в гостиную, где собралось большинство гостей.
Эмма смущенно улыбнулась мне.
— Люди смотрят.
— Они смотрят на меня. Брошенный жених, — сказал я натянуто-шутливым тоном.
Глаза Эммы расширились. К счастью, дочь Данте, Анна, и София направлялись в нашу сторону. София одарила меня ослепительной улыбкой. Ее щеки покраснели, когда я улыбнулся ей в ответ.
— Привет, — сказала она.
Она разгладила платье и прикусила губу, будто чего-то ждала. Эмма и дочь Данте обнялись и продолжили разговор, а я остался смотреть на выжидающее лицо Софии.
— Как дела? — справила София, затем покраснела еще более глубоким оттенком красного.
Я нахмурился, гадая, к чему она клонит.
— Хорошо. — мой тон был резким.
Затем мой взгляд остановился на ней. Серафина вошла в помещение вместе с Сэмюэлем, держась за руки. Она была одета в элегантное свободное платье. Мой взгляд задержался на ее животе, в поисках выпуклости, который ее выбор одежды сумел скрыть. Скоро это станет невозможным, и все узнают, что Римо Фальконе умудрился унизить меня и Наряд другим способом. Это будет скандал века.
Ожидающие любопытные взгляды всех вокруг меня только усилились.
Серафина посмотрела в мою сторону, и наши взгляды встретились. Она вежливо улыбнулась, затем отвела взгляд, продолжая смотреть так же, как делала это всю свою жизнь. Как часто бывало в последние недели, во мне закипал гнев. Было бы неразумно обвинять Серафину в этом всем. Она жертва. Она страдала за все наши грехи и будет страдать и впредь.
Через мгновение я понял, что София наблюдает за мной. Я одарил ее еще одной быстрой улыбкой, затем повернулся к Эмме.
— Я захвачу выпивку и что-нибудь поесть. У тебя теперь есть компания?
Последнее предложение было адресовано Софии и Анне. Обе девушки кивнули. Не сказав больше ни слова, я отправился на поиски бара. После глотка виски я почувствовал себя более непринужденно. И все же продолжал обыскивать помещение в поисках Серафины. Мой мозг просто не мог позволить этому отдохнуть. Разочарованный собой, я отправился на поиски Пьетро или Сэмюэля. Беглый взгляд подсказал мне, что Эмма все еще разговаривает с Анной и Софией.
Когда я наконец нашел Пьетро, он стоял на террасе в зимнем холоде и разговаривал с Данте.
— Не помешал? — спросил я присоединяясь к ним.
— Нет, присоединяйся к нам, — сказал Данте.
Беспокойство последних нескольких месяцев, отразившееся в каждой черточке моего лица, отразилось и на его лице.
— Когда ты собираешься сделать это достоянием общественности? — мне не нужно было уточнять, что я имею в виду.
Пьетро и Данте обменялись взглядами, затем Пьетро вздохнул. Он сделал еще один глоток из своего стакана.
— Мы постараемся держать это в секрете как можно дольше. Но сомневаюсь, что мы сможем скрыть это больше, чем на два месяца. Люди станут подозрительными, если Серафина станет держаться подальше от светских мероприятий.
— Почему она не сделала аборт? Она узнала об этом слишком поздно?
— Она не захотела делать аборт, — ответил Пьетро.
Его голос ясно давал понять, что его выбор был бы другим, если бы это зависело от него.
— Но она собирается отдать ребёнка на воспитание кому-то другому?
Данте покачал головой, а Пьетро допил свой стакан и закурил сигарету. На мгновение мне захотелось попросить у него сигарету. Мне хотелось напиться и накуриться, пока я не забуду все вокруг. Но ни то, ни другое не вариант. Мне необходимо оставаться достаточно трезвым, чтобы вернуть Эмму в отель, а ей не нравилось, когда я курил, потому что это убило нашего дедушку и скоро убьет отца.
— Она планирует растить ребенка Фальконе?
Я не получил ответа. Я не мог понять, как Серафина вообще могла думать о воспитании его ребенка. То, что она не желала аборта, было чем-то, что я мог понять. Но на самом деле смотреть, как растет ребенок Римо после того, что он сделал? Это безумие. Женщины становились сентиментальными в период беременности. Может быть, позже она передумает.
Для меня это не должно иметь никакого значения. Серафина больше не была моим делом. И все же казалось, что все, что с ней случилось, все равно свалится на меня.
Это гордая мысль, но я не мог отказаться от нее.
Я была так взволнована, когда услышала, что Данило приедет на Рождественскую вечеринку дяди Данте. Когда он не появился на дне рождении отца, я была разочарована. Я хотела вновь увидеть его, теперь, когда он стал моим. Мало кто знал о нашей помолвке — которая даже не была официальной. Эта мероприятие состоится только тогда, когда я стану старше.
Мое волнение исчезло, встретив Данило на вечеринке. Мне потребовалось больше времени, чем когда-либо прежде для подготовки. Я выбрала новое элегантное платье и даже слегка накрасилась прокравшись в комнату Фины. Несмотря на все мои усилия, Данило почти не смотрел на меня. Словно я была воздухом. Выражение его лица было пассивным. Единственная вспышка страсти вспыхнула, когда он заметил Серафину в другом конце помещения. После этого я стала для него невидимкой. Анна подтолкнула меня локтем, когда он ушел.
— Эй, не делай такое лицо, — прошептала она и снова повернулась к Эмме.
Я заставила себя отвести взгляд от Данило и улыбнулась Эмме.
— Ты голодна? — спросила я. — Я еще не смотрела, что в буфете. Может, мы сможем сделать это вместе.
Она кивнула и застенчиво улыбнулась.
Анна усмехнулась.
— Наконец-то. Умираю с голоду.
Анна шла впереди, раздвигая толпу, чтобы Эмма могла проехать мимо них. Было очевидно, что Эмма смущена таким вниманием, поэтому я осталась рядом с ней и отвлекала болтовней.
— Я рада, что ты собираешься выйти замуж за моего брата, — сказала она чуть позже, когда мы стояли в углу комнаты и ели.
Это меня удивило.
— Ты рада? — я съежилась от того, как нетерпеливо прозвучал мой голос.
Как у щенка, отчаянно нуждавшегося в угощении.
— Мы близки по возрасту, так что можем быть друзьями.
— Мы уже друзья, — сказала я.
Мы с Эммой не были так близки, как с Анной или моими школьными подругами, потому что виделись не так часто, но она мне нравилась. После аварии я не знала, как вести себя с ней, но вскоре поняла, что она все та же девушка, только менее подвижная.
Взгляд Эммы метнулся к чему-то позади меня. Я обернулась. Данило снова направлялся к нам со стаканом в руке. Я выпрямилась и улыбнулась в той утонченной манере, которую Фина довела до совершенства. Его взгляд прошел мимо меня, прежде чем остановился на Эмме.
— Вижу, о тебе позаботились. С тобой все будет хорошо, пока я буду заниматься делами?
Эмма кивнула.
— Конечно. Я не ребенок.
Улыбка, которой одарил ее Данило, была неосторожной. Это был первый раз, когда его лицо выглядело полностью свободным от контроля. Обычно он всегда был таким уравновешенным и внимательным к своему окружению. Я хотела, чтобы он тоже ослабил свою защиту вокруг меня.
Коротко кивнув мне, он ушел.
Анна наклонилась ко мне, прядь ее каштановых волос выбилась из прически.
— Перестань смотреть на него своими щенячьими глазками.
Я нахмурилась.
— Я не… — я смотрела на него щенячьими глазками. — Я просто хочу, чтобы он перестал меня игнорировать.
Анна пожала плечами.
— Ему необходимо игнорировать тебя на людях. До тех пор, пока ты не станешь старше, этикет запрещает демонстрировать, что ты помолвлена.
Она была права. Я постоянно сравнивала свое положение с тем, как Данило вел с моей сестрой, но она была старше, и они почти стали мужем и женой.
Я пообещала себе, что перестану переживать по любому поводу.
Мы с Серафиной сидели на веранде, наслаждаясь теплым весенним деньком. Живот Фины уже был виден. Она выглядела так, словно вот-вот лопнет. Она объяснила, что ее живот стал больше, потому что она ожидала близнецов. Я просто не могла поверить, что внутри неё два маленьких человечка.
Заметив мое внимание, она рассмеялась.
— Не переживай. Я не взорвусь, даже если захочу.
— Не могу дождаться встречи с близнецами. — я хихикнула.
Ее улыбка дрогнула.
— По крайней мере, кто-то ждёт.
Я переплела наши пальцы.
— Мама с папой все еще не рады детям?
Фина отвернулась, закусив нижнюю губу. Она ничего не сказала, но я видела, что она сдерживает слезы. С тех пор как она забеременела, ее эмоции были везде. Вот почему я никогда не говорила с ней о Данило, хотя мне отчаянно хотелось расспросить ее о нем.
Папа вышел на крыльцо.
— София, можно тебя на пару слов?
Я встала, удивленная, что он хочет со мной поговорить. Это из-за Данило? Я последовала за ним внутрь, и мы устроились на диване.
По выражению его лица я поняла, что сейчас услышу плохие новости.
— Божья коровка, я знаю, что ты взволнована празднованием своего дня рождения, но учитывая ситуацию с Финой, мы с твое