И в то же время писались страницы смутных лет, окрашенных кровью репрессий. Сегодня мы обвиняем в этом зле Сталина, а кто написал пять миллионов доносов на своих людей, в том числе и родственников, ставших чужими? Кто нес портреты тех, кого они же проклинали на кухнях? Кто постарался в первые же месяцы правлений избранных или назначенных элитой президентов в постсоветском пространстве клепать их бюсты и ставить памятники этим пока незаслуженным поводырям? Автору за восемьдесят, и он видел все это своими глазами, а потому имеет право искренне сказать о пережитом. В том числе и о сталинском времени, в котором варилась жизнь его родителей — они были частичкой советского народа. Нет, они не были «совками», которыми их нарекли сегодняшние бароны бизнеса и партийные перевертыши, ставшие «либеральными демократами». Они вкалывали во имя всяких пятилеток и благополучия семей.
Тридцатые годы!
Это было время распада «старой — ленинской — гвардии» и возникновения проблемных узлов в развитии отечественной промышленности и сельского хозяйства. Шел поиск путей дальнейшего развития и причин появления кризисных явлений. Бухарин предлагал идти в деревню на бой с кулаком. Сталин пошел дальше — призывал принять дополнительные меры для борьбы с «классовыми врагами» — с кулаками в деревне и с «буржуазными» специалистами в промышленности. Это был толчок в сторону атаки на внутреннего врага. И к началу 1928 года органы ОГПУ при поддержке партийного руководства активизировали свою деятельность в экономической сфере.
Вместе с тем жесткость Сталина, перешедшую в жестокость, некоторые его соратники в середине 1920-х годов критиковали. Вот как описывает Владимир Успенский в своем романе «Тайный советник вождя» реакцию Сталина на просьбу родственницы — внучки забрать тело расстрелянного белого офицера — грузина на Родину. Но вопрос длительное время не решался.
Советник вождя обращается к Сталину:
— Женщина приехала издалека, движимая естественным чувством, зачем чинить помехи?
— Не хочу обращаться к Дзержинскому, — поморщился Сталин. — Мы с ним не слишком большие друзья…
Да уж, конечно! Не так давно Дзержинский в запальчивости сказал о Сталине: «Откуда взялся в нашей партии этот политический уголовник?!»
Перегнул палку Феликс Эдмундович, стремившийся к строгому соблюдению законов. Естественно, что Иосиф Виссарионович, не прощавший обид, тоже пускал ядовитые стрелы в адрес Дзержинского.
И вдруг Дзержинский скоропостижно скончался… Не будем искать конкретики в причинно-следственных связях. Говорят — сердечный приступ. Поверим и мы с вами.
Кстати, Владимир Ильич предлагал обдумать способ перемещения Сталина с поста генерального секретаря, чтобы выдвинуть вместо него другого человека, который был бы более терпим и лоялен, менее горяч, внимательнее к товарищам, менее капризен. Думается, что Ленин имел при этом совершенно конкретную кандидатуру. И этим человеком мог быть только один в то время человек — Михаил Васильевич Фрунзе.
Но и он скончался на операционном столе. На проведении хирургической операции упорно настаивал именно Сталин…
Перенесемся к конкретным событиям того сталинского периода, который выражался нередко в жесткости и даже жестокости. В это время лепилась личность и нашего героя — Н. С. Хрущева.
Первая волна репрессий началась с «Шахтинского дела» или «Дела об экономической контрреволюции в Донбассе».
Небольшой поселок Шахты, входивший с 1920-го по 1924 год в состав Украинской ССР, привлек внимание ОГПУ еще в 1923 году, когда горняки Власовско-Парамоновского рудника, измотанные голодом и безденежьем, выдвинули петицию из 12 пунктов. В ней они требовали решения вопросов по улучшению условий труда, повышению зарплаты, соблюдению техники безопасности и прочее. В поселке прошла десятитысячная манифестация рабочих. Она была встречена отрядом вооруженных солдат, открывших огонь по мирным людям. В результате стрельбы пролилась кровь. Были и другие выступления.
Инсценированный судебно-политический процесс проходил с 18 мая по 6 июля 1928 года в московском Доме Союзов над группой из 53 человек — руководителей и специалистов угольной промышленности СССР. Это были преимущественно представители старой технической интеллигенции. Они обвинялись во вредительстве и саботаже. Эта первая волна репрессий мотивировалась стремлением запугать «техническую интеллигенцию», обозначив ей своеобразные рамки дозволенного поведения.
Первые аресты начались летом 1927-го и весной следующего года. После того, как Политбюро ЦК ВКП(б) приняло версию о «заговоре», дело стало политическим. Прямых улик не существовало, поэтому итоговые обвинения строились на компрометирующих показаниях и самооговорах.
Молотов и Сталин разослали членам Политбюро информацию, в которой утверждалась связь шахтинских специалистов с русскими контрреволюционными элементами в эмиграции, а также с немецкими капиталистами.
Другой процесс по делу контрреволюционного «Союза инженерных организаций» («Промышленной партии») проходил тоже в Колонном зале Дома Союзов в Москве с 25 ноября по 7 декабря 1930 года. Руководители и члены «Промпартии» обвинялись в организации вредительства с целью вызвать общий хозяйственный кризис в стране и тем самым облегчить условия для иностранной военной интервенции, в шпионской и диверсионной работе по заданиям французского Генерального штаба и «Торгпрома», а также разложении Красной армии.
Все обвиняемые подтвердили на суде свою виновность признательными показаниями, данными в ходе следствия. Пятерых обвиняемых приговорили к расстрелу, остальных — к 10 годам лишения свободы. По постановлению Президиума ЦИК СССР расстрел был заменен десятилетним сроком заключения. И здесь на лицо оговор. Обвинение не смогло предъявить суду никаких объективных доказательств вины подсудимых, оперируя исключительно их признательными показаниями.
Это был очередной политический спектакль, в котором главные роли отводилось сотрудникам «боевого отряда партии».
В том же направлении шла и очередная волна репрессий 1929–1933 годов. Она била по крестьянам и привела к ужасному голоду не только на Украине, но и по всей Советской России. Превращение сельскохозяйственного сектора в огромную страну «колхозию» имело конкретную тактическую цель — путем изъятия и увеличения экспорта зерна получить средства, необходимые для грандиозного рывка индустриализации Советской России. Никакой личной ненависти у Кремля к крестьянам не существовало — одна политика с прожилками экономики.
А вот репрессии 1934–1936 годов били по «бывшим эксплуататорским классам» и ленинской гвардии, то есть представляли собой «зачистку» старых противников. В 1934 году XVII съезд ВКП(б) констатировал, что «СССР окончательно укрепился на социалистическом пути». Декларировалось, что идея социального равенства практически реализована. Но именно в этот период в сфере распределения люди были разделены на множество категорий и вынуждены были вести бесконечную борьбу за доступ к качественным товарам. Очередь традиционно считалась в Советском Союзе одним из его символов. Она существовала и в дореволюционной России. Но в советское время это чрезвычайное явление действительно стало «нормой жизни». Особенно ярко это явление проявлялось в Москве, Ленинграде и в других крупных городах. Они снабжались гораздо лучше глубинки. Что оставалось делать обывателям провинции? Правильно — выезжать за дефицитным ширпотребом, а затем и за продуктами в эти «райские» для них места.
Самой загадочной выглядит предвоенная четвертая волна 1937–1938 годов, связанная с именем «железного наркома», руководителя НКВД Николая Ежова. Его жертвами стали новое поколение партийных, хозяйственных и военных номенклатурщиков, помогавших Сталину в борьбе с троцкистами, зиновьевцами и бухаринцами.
Да, в конце 1930-х годов репрессии катком прошли по стране. Нет, не было тех миллионов политических расстрелянных, о которых писал «обустройщик» России Солженицын, смешав в одну кучу уголовников и политзаключенных. Эти цифры рождались в его воспаленном сознании из-за неприязни к социалистическому пути, по которому пошла Россия, и в частности к ее вождю и победителю на экономических и военных фронтах Сталину. Были у него и другие причины обиды на жизнь — нереализованное длительное время творческое тщеславие с воображением, что каждым его словом люди восхищаются. А когда слов, но особенно цифр, набралось много и внимательные читатели стали сомневаться в их объективности, автор стал глух к ним. Он ожидал только похвал. Надо признать, что человеческая природа тщеславию очень подвержена. И тут ничего не поделаешь, кроме самоконтроля.
Вместе с тем, перегибов в борьбе с инакомыслием все же было много. Вот несколько примеров. В 1937 году в Ленинграде под пресс следователей НКВД попало Всероссийское общество глухонемых, членов которого обвинили в создании фашистской организации, целью которой были убийства руководителей ВКП(б) и членов советского правительства. Как писал журналист Юрий Паренко:
«Чтобы понять, откуда пришла беда к инвалидам, стоит понять, как им тогда жилось. А жилось им тяжело. Стране Советов требовалось много рабочих рук. Но если ты потерял здоровье, тебе назначали грошовую пенсию, позволяющую разве что не умереть от голода. Что касается глухонемых, то их вообще никуда не брали. Поэтому они зарабатывали от своей организации. Люди с ограниченными возможностями торговали на вокзалах, продавая пассажирам электропоездов самодельные, художественные открытки.
И вот однажды в ходе обыска у одного из причастных к торговле обнаружили несколько фото немецкого лидера Адольфа Гитлера. В результате и началась раскрутка нелепого и кровавого «Дела глухонемых».
Инвалида обвинили в антисоветчине, в умышленном распространении «контрреволюционных материалов». Хотя к самому глухонемому эти карточки попали совершенно случайно. Его соседом по дому был немецкий коммунист Альберт Блюм, который переехал из нацистской Германии на постоянное жительство в СССР. В его багаже оказалось несколько упаковок немецких сигарет, куда производители для пропаганды вкладывали фотографии тогдашнего лидера Германии. Сосед немца, не догадываясь, кто изображен на фото, взял одну из них с намерением, что он сможет легко продать изображение импозантного мужчины. Его задержали с вопросом: «Где взял?» Он чистосердечно рассказал историю появление у него этой фотографии.