— Мой партийный долг — представить руководству партии и правительства истинные факты. К сожалению, я узнал о его заговоре против правительства лишь из официального сообщения, — достойно ответил генерал.
— Раскройте нам степень вашего участия в тайных попытках Берии в первые месяцы войны установить контакт с Гитлером для достижения сепаратного мира и свержения советского правительства через болгарина Стаменова. Как это было? — вдруг поинтересовался Маленков.
— Берия действительно приказал мне встретиться с послом Болгарии Стаменовым — давним агентом нашей разведки. Цель — распространение дезинформации среди дипломатического корпуса в Москве о том, что мирное урегулирование с немцами на основе территориальных уступок вполне возможно, — кратко ответил Судоплатов.
Справка:
Иван Стаменов (1893–1976) родился в Софии в богатой семье, участник Первой мировой войны. Окончил Софийский университет. Работал в МИДе Болгарии, занимая должности в посольствах Болгарии в Румынии и Италии. Во время своего пребывания в Риме был завербован советской разведкой. С 1940-го по 1944 год являлся послом Болгарии в Советском Союзе. Летом 1944 года правительство рассматривало его отставку, но столкнулось с дипломатическим сопротивлением советской стороны. Нельзя исключать, что Сталин в первые недели спурта вермахта был в некоторой растерянности и давал поручение Берии проработать такой вариант поведения Советской России.
— Расскажите о секретных ликвидациях, которыми занимались подчиненные вашего подразделения, — снова набычился Хрущев, втянув короткую шею в плечи, краснея и тяжело дыша.
Судоплатов со знанием дела рассказал об акциях против Коновальца, Троцкого, а потом об операциях в Харькове, Минске и Берлине.
— С 1942-го по 1946 год вы курировали работу специальных камер, где проверялось действие ядов «Лаборатории-Х» на приговоренных к смерти заключенных. Поясните, как это было? — снова задал вопрос Хрущев.
Судоплатов ответил, как строилась работа в «Лаборатории-Х», к которой он имел косвенное отношение. Никаких конкретных обвинений по этому эпизоду собравшиеся политики не приводили.
— Мы против вас ничего не имеем — продолжайте работать, — заверил с ухмылкой Никита Сергеевич.
Но цену его слову Судоплатов хорошо знал. Как уже говорилось выше, 21 августа 1953 года его арестовали в кабинете и привели во внутреннюю тюрьму, находившуюся в подвале Лубянки. На следующее утро в камере появился дежурный офицер комендатуры с описью отобранных при обыске вещей, но в нее не были внесены часы.
Первый допрос состоялся поздно вечером. Допрашивали Судоплатова Генпрокурор Руденко и полковник юстиции Цареградский.
Руденко:
— Вы арестованы как активный участник заговора Берии, целью которого был захват власти. Вы сообщник Берии в тайных сделках с иностранными державами против интересов Советского Союза.
Судоплатов:
— Я уже говорил, что об аресте Берии и его обвинении я узнал из официальных источников — радио и прессы.
Увидев на лицах высокого начальства элементы некоторого замешательства, Судоплатов пошел в атаку:
— Где мои швейцарские часы-хронометр, которые, очевидно, похищены надзирателем?
— Разберемся, — гневно выкрикнул Руденко.
— Найдем ваши часы, — дополнил его Цареградский.
Павел Анатольевич, видя, что позиции правоведов несколько потеснены, продолжал их атаковать:
— Почему вы допрашиваете меня в ночное время вопреки закону?
— Мы не будем придерживаться правил, допрашивая заклятых врагов советской власти, — напрягся Руденко, вскочив на своего любимого обвинительного конька, — можно подумать, что у вас в НКВД соблюдались формальности. С вами, Берией и со всей вашей бандой будем поступать также…
— Мы врагами Советской власти никогда не были, мы защищали эту власть, страну и народ от посягательств открытых и тайных врагов, — ответил спокойно Судоплатов.
На следующее утро появился дежурный офицер с описью отобранных вещей, среди которых были и его любимые часы.
На допросах Павла Анатольевича не били, как это делали с Абакумовым, но сна лишали. Следственные бригады, состоящие из молодых офицеров, сменяли друг друга, допрашивали до 5 утра, а дальше спать не полагалось. Нервы были на пределе. Следователи задавали один и тот же вопрос: «Признаете ли вы свое участие в предательских действиях Берии?»
Ответ звучал твердый — НЕТ!
Сначала генерала положили в психиатрическую больницу в Бутырке. Больше года он пробыл там. Зимой 1955 года его перевели в психиатрическое отделение тюрьмы «Кресты» в Ленинграде. В «Крестах» он стал инвалидом. Во время проведения спинномозговой пункции эскулапы серьезно повредили позвоночник. Свидания с женой разрешили только с 1957 года.
На суде обвинения были все те же:
— сепаратный сговор с Берией для достижения мира с Гитлером;
— свержение советского правительства;
— тайные убийства враждебно настроенных к Берии людей с помощью ядов;
— предательство интересов Родины…
Судоплатов на эти обвинения председательствующего суда Костромина ответил:
— Но Хрущев еще пять лет назад, в 1953 году, заверил меня, что не находит в моих действиях никакого преступного нарушения закона или вины при общении со Стаменовым.
— Я запрещаю вам упоминать имя Хрущева, — дрожащим голосом выдавил из себя побледневший председатель суда.
Только после пяти лет пребывания в следственных изоляторах с адом психиатрических обследований прошел неправый суд.
12 сентября 1958 года Военная коллегия Верховного суда СССР приговорила Судоплатова по «контрреволюционной» статье 58–1 пункт «б» к 15 годам лишения свободы «За активное пособничество изменнику Родины Берии в подготовке государственного переворота, производство опытов над людьми, похищения и многочисленные убийства».
Виновным он себя так и не признал.
Таким образом, он стал жертвой вовсе не однопартийной системы, а мести со стороны нового хозяина Кремля.
Судоплатов прекрасно понимал, что его не выпустят из тюрьмы при Хрущеве и его сторонниках. Определили его во Владимирскую тюрьму («Владимирский централ»). По иронии судьбы некоторое время соседние нары в камере № 1–97, ставшие на долгие годы жилищем для Павла Анатольевича, занимал заместитель министра внутренних дел генерал-лейтенант С. С. Мамулов, курировавший в 1946–1953 годах деятельность лагерей. Другой сосед — резидент нелегальной разведывательной сети во Франции, Маньчжурии и Швейцарии М. А. Штейнберг, в октябре 1938 года отказавшийся вернуться в СССР. Он справедливо опасался ареста. В 1956 году советский гражданин был выслан из Швейцарии. По указанию Хрущева он был арестован и осужден на 10 лет лишения свободы. Сидел в лагере и заместитель П. А. Судоплатова, один из руководителей 9-го разведывательно-диверсионного отдела МВД генерал-майор Н. И. Эйтингон. Его арестовали в июле 1953 года по «делу Берии» и осудили на 12 лет. Соседствовал с Судоплатовым и его враг по войне, немецкий прислужник, бургомистр Смоленска Б. Г. Меньшагин.
Медленно тянулось заточение, разрушающее и убивающее в человеке волю к жизни. Он не понимал, за что его — патриота — так сурово наказали. В книге Бытия, как понимал тюремный пленник, немало примеров наказания тех, кто ослушался воли Господа. В то же время нельзя сказать, чтобы этим путем был достигнут серьезный воспитательный эффект.
Весь срок Павел Анатольевич просидел в изоляции от общества и семьи, как говорится, «от звонка до звонка». Отбывая наказание во Владимирской тюрьме, он перенес три инфаркта, ослеп на один глаз и получил инвалидность 2-й группы.
По словам сына Судоплатова Анатолия, «…в жизни отец был большим оптимистом, никогда не унывал, трезво относился ко всему происходящему. Неоднократно мне говорил, что человек сам создает свое благополучие в работе, особенно такой, как у него, где все надо просчитывать на один шаг вперед. Он говорил:
— Я имею главное право, командно-моральное право посылать людей на опасную работу, потому что узнал на своей судьбе, что такое нелегальный труд…
Он рисковал десятки раз и мог погибнуть в боях на невидимом фронте. Хрущев не рисковал почему-то ничем на своих партийных постах, плодя ошибки и промахи, за которые расплачивалась страна и конкретные люди, в том числе и кровью. Теперь выходило, что этот человек, коварством и хитростью взобравшись на государственный трон, расправлялся с теми, кто много чего знал о злодействах преемника Сталина.
После освобождения 21 августа 1968 года, Судоплатов вернулся в Москву и занялся литературной деятельностью. Под псевдонимом Анатолий Андреев опубликовал три книги: «Горизонты: Повесть о Станиславе Косиоре», «На жестоком берегу: Повесть о Марцелии Новотко» и «Конь мой бежит».
Активно участвуя в ветеранском движении, он более 20 лет боролся за свою и боевых товарищей реабилитацию. Полностью был реабилитирован постановлением Главной военной прокуратуры РФ от 10 января 1992 года.
Незадолго до смерти в соавторстве с сыном Анатолием Судоплатовым (1943–2005) опубликовал книгу воспоминаний о своей жизни и работе «Разведка и Кремль: Записки нежелательного свидетеля» на английском, немецком и русском языках.
П. А. Судоплатов скончался 24 сентября 1996 года.
Автору довелось встретиться с героем повествования и описать свои впечатления о нем в одной из своих книг.
Утром 27 сентября 1996 года около здания, расположенного на территории «шестигранника» Главного военного клинического госпиталя ФСБ РФ собрались коллеги и друзья нашего героя. Это были бывшие нелегалы, партизаны, диверсанты…
Они сражались в годы Великой Отечественной войны за линией фронта в тайных операциях против немецко-фашистских поработителей. Стояли постаревшие бойцы в скорбном молчании. Они все были награждены Родиной, но пришли без орденов и медалей. Словно знали: у гроба своего учителя не будет его наград — их у него отобрали чиновники Хрущева. И они, его подчиненные, знали, что власть к нему отнеслась еще суровей, ч