Сообщение о том, что немцы перейдут в наступление 19-26 мая также не подтвердилось. В напряженном ожидании прошли конец мая и июнь. Намеченное на июнь наступление немцев было опять перенесено Гитлером. Наконец, 2 июля 1943 года Ставка направила директиву фронтам о том, что "немцы могут перейти в наступление на нашем фронте в период 3-6 июля".
3 июля на фронтах было спокойно, но 4 июля, по словам Василевского, "противник предпринял на широком участке Воронежского фронта боевую разведку примерно четырьмя батальонами, поддержанными 20 танками, артиллерией и авиацией (около 150 самолето-вылетов)… Захваченный в бою пленный, немец из 168-й пехотной дивизии, показал, что войскам розданы на руки сухой паек, порции водки и что 5 июля они должны перейти в наступление. Из телефонного разговора с Жуковым я узнал, что то же самое подтверждают немецкие перебежчики, перешедшие к нам на Центральном фронте". Об этом же писал и Жуков.
Хрущев подробно описал, как он допрашивал одного из таких пленных. Судя по рассказу Хрущева, это был перебежчик из эсесовской дивизии "Мертвая голова". Он также сообщил, что наступление начнется 5 июля в 3 часа утра. По словам Хрущева, сразу же после завершения допроса он позвонил в Москву. Вскоре ему позвонил Сталин, который распросил Хрущева о перебежчике. Хрущев вспоминал: "Сталин спросил меня: "А как Вы там сами чувствуете ситуацию? Какова Ваша уверенность в успехе?" Отвечаю: "Мы с командующим обменялись мнениями и солидарны, чувствуем себя хорошо, уверено".
Советское командование решило нанести по немцам упреждающий артиллерийский и авиационный удар до рассвета 5 июля. Жуков вспоминал: "В 2 часа 30 минут я отдал приказ о начале контрподготовки. Все кругом закрутилось, завертелось, раздался ужасный грохот – началось величайшее сражение в районе Курской дуги. В этой адской "симфонии" звуков словно слились воедино удары тяжелой артиллерии, разрывы авиационных бомб, реактивных снарядов М-31". Схожим образом описывал начало Курского сражения и Н.С.Хрущев: "Земля дрожала от разрывов снарядов и бомб, воздух гудел от слитного звучания самолетов бомбардировочной авиации и истребителей прикрытия. Наши войска были готовы к отражению удара. Завязался бой, тяжелый бой".
Наступление противника было особенно активным на Воронежском фронте. Генерал-лейтенант Н.К.Попель вспоминал: "Пожалуй, ни я, ни кто другой из наших командиров не видел сразу такого количества вражеских танков. Генерал-полковник Гот, командовавший 4-й танковой армией гитлеровцев, ставил на кон все. Против каждой нашей роты в 10 танков действовало 30-40 немецких". Как писал Попель, в эти дни на командный пункт его танковой армии прибыл Н.С.Хрущев, который говорил: "Ближайшие сутки, двое, трое, от силы неделя – самые страшные… Либо пан, либо… немцы в Курске. Они на карту все ставят, для них это вопрос жизни или смерти. Надо сделать так, чтобы был вопрос только смерти, чтобы они свернули себе шею, а мы вперед пошли. Украина ждет. Днепр… А там граница".
В ходе упорных боев противнику удалось вклиниться во вторую полосу нашей обороны и продвинуться на белгородско-курском направлении от 15 до 35 километров. По словам Жукова, "перегруппировав в течение 10 июля свои основные силы на более узком участке, противник вновь бросил их в направлении Прохоровки, рассчитывая здесь смять наши ослабевшие войска. К исходу 11 июля на участке Воронежского фронта наступил острый кризис сражения". Хрущев вспоминал: "К тому времен наше положение ухудшилось… Враг оттеснил нас уже километров на 35 на север и мы выдохлись. Я поехал к Катукову. Его войска оседлали шоссе Белгород-Курск и удерживали его южнее Обояни. Там же находился штаб 6-й гвардейской армии, потому что Катуков и Чистяков занимали по фронту и в глубину одну полосу… Там я встретился с обоими командирами. Положение складывалось тяжелое. Москва проявляла нервозность. Помню взял трубку Молотов. Молотов всегда в таких случаях вел разговор грубее, чем Сталин, допускал оскорбительные выражения, позволял словесную бесконтрольность. Он ничем не мог нам помочь…"
Тем временем, как писал Жуков, "Ставка… подтянула из своего резерва в район Прохоровки 5-ю гвардейскую общевойсковую и 5-ю гвардейскую танковую армию и наутро 12 июля ввела их в сражение… В течение 12 июля на Воронежском фронте шла величайшая битва танкистов, артиллеристов, стрелков и летчиков, особенно ожесточенная на прохоровском направлении". В величайшем танковом сражение второй мировой войны под Прохоровкой участвовало до 1200 танков и САУ. Наблюдавший это сражение Василевский докладывал Сталину: "Все поле боя в течение часа было усеяно горящими танками немецкими и нашими танками". Хрущев прибыл в Прохоровку уже после завершения сражения. Он вспоминал: "На полях виднелось много подбитых танков – и противника, и наших. Появилось несовпадение в оценке потерь". По словам Хрущева, генерал-лейтенант бронетанковых войск "Ротмистров говорил, что видит больше подбитых немецких танков, я же углядел больше наших. И то, и другое, впрочем, естественно. С обеих сторон были ощутимые потери".
После двухнедельных тяжелых боев с наступавшими немецкими войсками в Курском сражении произошел перелом и Красная Армия перешла в наступление на всех участках фронта Курской дуги. 5 августа 1943 года советские войска освободили Орел и Белгород и Москва впервые в ходе войны салютовала в честь взятия этих городов. Наши войска продолжали наступление.
Однако, как свидетельствует Штеменко, "обстановка получила несколько неожиданное развитие. Противник срочно стал сосредоточивать в район сражения свои резервы (в основном танковые дивизии), намереваясь приостановить наше наступление… Командование Воронежского фронта недооценило нависшей угрозы, даже, правильнее сказать, проглядело ее. Продвижение наших войск продолжалось без достаточного закрепления отвоеванных рубежей и обеспечения флангов. Неприятель использовал это и нанес мощные контрудары: 11 августа из района южнее Богодухова, а 18 – 20 августа – из района западнее Ахтырки. Всего в контрударах участвовало до одиннадцати вражеских дивизий, преимущественно танковых и моторизованных. Со стороны Ахтырки враг нацелился под самое основание нашего глубокого вклинения на главном направлении. В итоге ожесточенных боев 17 – 20 августа войска Воронежского фронта понесли здесь чувствительные потери. Местами были потеснены к северу и обе наши танковые армии".
По свидетельству Штеменко, в это время Сталин лично продиктовал директиву Ватутину и Военному совету Воронежского фронта, в которой говорилось: "События последних дней показали, что вы не учли опыта прошлого и продолжаете повторять старые ошибки, как при планировании, так и при проведении операций… Стремление к наступлению всюду и к овладению возможно большей территорией без закрепления успеха и прочного обеспечения флангов ударных группировок является наступлением огульного характера. Такое наступление приводит к распылению сил и средств и дает возможность противнику наносить удары во фланг и тыл нашим далеко продвинувшимся вперед и не обеспеченным с флангов группировкам …Я еще раз вынужден указать вам на недопустимые ошибки, неоднократно повторяемые вами при проведении операций, и требую, чтобы ликвидация ахтырской группировки противника, как наиболее важная задача, была выполнена в ближайшие дни".
Возможно, что Сталин адресовал свою критику и суровые предупреждения не столько Ватутину, сколько Хрущеву, опасаясь активного вмешательства последнего в деятельность командующего Воронежеским фронтом. Известно, что весной 1942 года Хрущев вместе с Тимошенко отстаивал план широкомасштабного наступления в Восточной Украине. Ведь не Ватутин, а Хрущев и Тимошенко в свое время проглядели контрудар немецких войск по нашим армиям в ходе Барвенковской операции. В результате принятых мер попытки противника остановить наше наступление провалились и 23 августа войска Степного фронта взяли Харьков. 50-дневное сражение на Курской дуге было завершено полной победой Красной Армии.
30 августа Хрущев выступил на митинге в освобожденном Харькове. В заключение своего выступления он сказал: "Товарищи, врага мы разбили, но еще не добили. Враг еще силен, успокаиваться нельзя, надо добиться, чтобы первая столица Украины – наш славный Киев был освобожден… Все за работу! Дружнее! Все для фронта, все для победы!… Вперед, на запад!"
Глава 13. Освобождение Украины и завершение войны
В ходе стремительного наступления советских войск, начавшегося после Курского сражения, в начале сентября 1943 года был освобожден Донбасс. 9 сентября Ставка направила военным советам фронтов и армий директиву о форсировании Днепра. За форсирование Днепра бойцы должны были представляться к присвоению звания Героя Советского Союза.
В ходе ознакомления с этой директивой на заседании Военного совета Воронежского фронта выступил Хрущев. В "Истории Великой Отечественной войны" говорилось, что "Н.С.Хрущев подчеркивал, что наступило время полного и окончательного изгнания врага со священной советской земли… Гитлеровцы пытаются запугать Красную Армию утверждениями о том, что заковали Днепр в железо и бетон, превратили его в неприступный "Восточный вал". Надо вселить в сознание каждого солдата, сержанта, офицера, указывал Н.С.Хрущев, твердую уверенность в успехе форсирования Днепра и захвата плацдармов. Поэтому все надо подчинить решению этой главной задачи… Для этого надо готовить войска к тому, чтобы при подходе к водной преграде немедленно ее форсировать, не ожидая прибытия понтонов и других табельных переправочных средств. Для форсирования надо использовать все, что попадется под руку: рыбачьи лодки, плоты, бревна, пустые бочки и т.п. Внезапность – важное условие победы на Днепре". Как всегда Хрущев умел поддержать неординарные методы, рожденные смекалкой и житейским опытом.
Хрущев рассчитывал и на серьезную помощь советским войскам со стороны партизан Украины. Еще 21 июля в специальной радиограмме Хрущев приказывал, что партизаны должны "всячески препятствовать противнику подтягивать технику и живую силу к полям сражения путем диверсий на желеэных дорогах, подрыва эшелонов с техникой и живой силой, всеми средствами уничтожать живую силу противника на стоянках и в гарнизонах, создавать невыносимые условия для противника в его тылу". При военном совете Воронежского фронта была создана оперативная группа в 15 человек из работников Украинского штаба партизанского движения во главе с Т.А.Строкачем. Исполняя указания Хрущева, группа разработала план захвата партизанами переправ через Десну и Днепр.