льно спокойно и ровно относился к сталинским нахлобучкам. Однако спокойствие это, конечно, было обманчивым – Никита Сергеевич был человеком крайне самолюбивым и амбициозным, хотя до поры до времени умел скрывать это".
Не исключено, что после опубликования статьи Хрущева, Сталин задумался о тех глубоких идейно-теоретических изъянах Хрущева и не только его одного. Приоритет практических задач, которые решались советским государством на протяжении нескольких десятилетий, заставлял Сталина и других выдвигать к руководству, прежде всего, энергичных работников, способных быстро решать разнообразные конкретные проблемы, но особенно не задумывавшихся об их идейно-теоретическом осмыслении и связи со стратегическими задачами партии.
Сталин вновь возвращался к неутешительному выводу о том, что руководители страны должны иметь более основательную теоретическую подготовку. В 1951 году он вызвал к себе на дачу экономиста Д.Т.Шепилова. В ходе беседы он сказал ему: "Мы думаем сейчас проводить очень крупные экономические мероприятия. Перестраивать экономику на действительно научной основе… Для того, чтобы это сделать, нужно, чтобы люди, наши кадры, молодежь знали настоящую политическую экономию… Положение сейчас таково… либо мы подготовим наши кадры наших хозяйственников, руководителей экономики на основе науки, либо мы погибнем! Так поставлен вопрос историей". Следствием этой встречи было решение о подготовке учебника по политэкономии.
После того, как учебник был написан и подвергнут всесторонней дискуссии, Сталин 1 февраля 1952 года завершил написание статьи "Замечания по экономическим вопросам, связанным с ноябрьской дискуссией 1951 года". В начале статьи он писал: "Некоторые товарищи отрицают объективный характер законов науки, особенно законов политической экономии при социализме. Они отрицают, что законы политической экономии отражают закономерности процессов, совершающихся независимо от воли людей. Они считают, что ввиду особой роли, предоставленной историей Советскому государству, Советское государство, его руководители могут отменить существующие законы политической экономии, могут "сформировать" новые законы, "создать" новые законы. Эти товарищи глубоко ошибаются. Они, как видно, смешивают законы науки, отражающие объективные процессы в природе или обществе, происходящие независимо от воли людей, с теми законами, которые издаются правительствами, создаются по воле людей и имеют лишь юридическую силу. Но их смешивать никак нельзя… Ссылаются на особую роль Советской власти в деле построения социализма, которая якобы дает ей возможность уничтожить существующие законы экономического развития и "сформировать" новые. Это также неверно".
Можно предположить, что говоря о "некоторых товарищах", Сталин имел в виду и Хрущева, выдвинувшего идею радикального способа перехода к коммунистическому обществу и стирания граней между городом и деревней путем строительства агрогородов и ликвидации приусадебных участков. По мнению В.М.Молотова, в другой своей работе "Об ошибках т.Ярошенко Л.Д.", которая как и предыдущая статья, вошла в сборник "Экономические проблемы социализма в СССР", Сталин, критикуя позицию Ярошенко, прямо имел в виду Хрущева. Неудовлетворенность Сталина своими коллегами по Политбюро усилилась после того, как он устроил на даче обсуждение своего труда "Экономические проблемы социализма в СССР".
Судя по воспоминаниям Молотова и Микояна, Сталин ознакомил своих коллег по Политбюро со своей работой, явно рассчитывая устроить ее глубокое обсуждение. Молотов вспоминал: ""Экономические проблемы социализма в СССР" обсуждали у Сталина на даче. "Какие у вас есть вопросы, товарищи? Вот вы прочитали. – Он собрал нас, членов Политбюро, по крайней мере, основных человек шесть-семь: "Как вы оцениваете, какие у вас замечания?" Что-то пикнули мы… Кое-что я заметил, сказал, но так второстепенные вещи". Много лет спустя Молотов говорил: "Вот я сейчас должен признаться: недооценили мы эту работу. Надо было глубже. А никто еще не разобрался. В этом беда. Теоретически мало люди разбирались".
Схожим образом описывает это обсуждение и Микоян: "Как-то на даче Сталина сидели члены Политбюро и высказывались об этой книге. Берия и Маленков начали подхалимски хвалить книгу, понимая, что Сталин этого ждет. Я не думаю, что они считали эту книгу правильной. Как показала последующая политика партии после смерти Сталина, они совсем не были согласны с утверждениями Сталина… Молотов что-то мычал вроде бы в поддержку, но в таких выражениях и так неопределенно, что было ясно: он не убежден в правильности мыслей Сталина. Я молчал". Микоян уверял, что именно его молчание вызвало раздражение Сталина. Ведь Сталин знал, что Микоян мог наиболее компетентно высказаться по вопросам экономического развития страны.
Ни Молотов, ни Микоян не упоминали о том, присутствовал ли Хрущев во время этой дискуссии. Можно предположить, что скорее всего Хрущев участвовал в этом обсуждении и присоединился к своим главным партнерам – Маленкову и Берии, расхваливая работу Сталина. Однако скорее всего фальшивые восторги Маленкова, Берии, Хрущева и других, были так же неприятны Сталину, как и молчание Микояна, и неопределенные высказывания Молотова. Он остро осознавал нежелание своих коллег задуматься о "проблемах социализма в СССР", осмыслить опыт советской страны на основе теоретического мировоззрения. Они оказывались неспособными подняться над текущими делами и руководствоваться стратегическими целями, стоявшими перед СССР. Сталин видел в этом огромную опасность для страны.
Микоян писал, что после этой дискуссии на даче, Сталин предложил ему выступить на ХIХ съезде партии со своими оценками работы. Именно после этой дискуссии, считал Микоян, работа "Экономические проблемы социализма в СССР" была подробно разобрана в отчетном докладе ЦК ВКП(б). В ходе обсуждения повестки дня и порядка ведения будущего съезда партии Сталин предложил не включать Микояна в состав президиума съезда как "неактивного члена Политбюро". Очевидно, это было ответом Сталина за молчание во время дискуссии по его работе. Однако явное раздражение поведением Микояна могло скрывать недовольство Сталина и в отношении других членов Политбюро, которые, по самокритичной оценке Молотова, слабо разбирались в теории.
Вряд ли Сталин рассчитывал на то, что его коллеги по Политбюро смогут в спешном порядке освоить политэкономию и другие общественные науки. Он мог лишь возлагать надежды на новое поколение руководителей, которые придут на смену ветеранам Политбюро.
Глава 16. ХIХ съезд партии и смерть Сталина
ХIХ съезд ВКП(б) был созван в октябре 1952 года через 13 лет после предыдущего съезда. Сначала созыву очередного съезда помешала война, но последующая затяжка с его проведением явно свидетельствовала о том, что Сталин не был готов к съезду. На протяжении послевоенных лет Сталин все реже участвовал в публичных политических мероприятиях. То обстоятельство, что Сталин не стал докладчиком на ХIХ съезде также показывало, что он не чувствует себя в состоянии выступить с таким докладом.
Главные роли на съезде были распределены между всеми членами Политбюро, за исключением А.А.Андреева в виду того, что у него сильно ухудшился слух. Съезд открыл В.М.Молотов. Речь по случаю закрытия съезда произнес К.Е.Ворошилов. С отчетным докладом ЦК выступил Г.М.Маленков. Л.М.Каганович выступил с сообщением о подготовке новой программы партии. В прениях выступили Л.П.Берия, Н.А.Булганин, А.И.Микоян, А.И.Косыгин. В последний день работы съезда на нем выступил И.В.Сталин.
Н.С.Хрущеву было поручено выступить с докладом "Изменения в Уставе ВКП(б)". Это было задание, которое существенно повышало статус Хрущева, впервые выступавшего докладчиком на партийном съезде. Такой доклад должен был определить основные направления организационной партийной работы. На прошлом съезде подобный доклад сделал А.А.Жданов, который считался одним из теоретиков партии. Неясно, почему Сталин поручил сделать этот доклад Хрущеву, которого не считал достаточно подготовленным в вопросах теории. Судя по его содержанию, доклад отражал мысли Сталина о политической жизни страны. Хрущев, которому всегда нелегко давались рассуждения на идеологические темы, вряд ли чувствовал себя уверенным, излагая положения этого доклада.
Об этом свидетельствует воспоминание В.В.Гришина: "Н.С.Хрущев сказал мне, что на съезде ему поручено сделать доклад об изменениях в уставе ВКП(б) и что от Московской организации на съезде буду выступать я… Дело для меня было новое и непростое. Когда проект выступления был подготовлен и согласован с членами бюро МК, я обратился к Н.С.Хрущеву с просьбой просмотреть его. На это я получил ответ: "Я готовлю доклад съезда, у меня нет времени смотреть ваше выступление. Вы сами секретарь обкома партии, вот и плывите". Было очевидно, что Хрущев был целиком занят этой работой, коль скоро он отказался даже взглянуть на отчет о деятельности Московской партийной организации, которую он возглавлял. О волнениях Хрущева свидетельствует и то обстоятельство, что вскоре после завершения съезда он серьезно заболел.
В начале своего доклада Хрущев подчеркнул, что "победы и достижения явились результатом правильной политики Коммунистической партии, мудрого руководства Ленинско-Сталинского Центрального комитета, нашего любимого вождя и учителя товарища Сталина". (На протяжении доклада Хрущев неоднократно упоминал имя Сталина и слово "сталинский".) Объясняя необходимость изменений в Уставе партии, Хрущев ссылался на великие события, происшедшие в жизни страны со времени последнего съезда, упомянув "победы всемирно-исторического значения", достигнутые советским народом в Великой Отечественной войне, а также "успешное выполнение четвертого пятилетнего плана". Теперь перед страной ставились новые задачи.
Новое положение в Уставе, зачитанное Хрущевым, гласило: "Ныне главные задачи Коммунистической партии Советского Союза состоят в том, чтобы построить коммунистическое общество путем постепенного перехода от социализма к коммунизму, непрерывно повышать материальный и культурный уровень общества, воспитывать членов общества в духе интернационализма и установления братских связей с трудящимися всех стран, всемерно укреплять активную оборону Советской Родины от агрессивных действий ее врагов". Провозглашение построение коммунизма главной задачей советского общества служило обоснованием отказа от двойного названия партии (большевистская и коммунистическая), которое использовалось уже 34 года с 1918 года.