Новые задачи были связаны с повышением требовательности к членам партии. Хотя в самом большом разделе своего доклада, озаглавленном "Об обязанностях члена партии", Хрущев заявлял, что партия "как никогда" сплочена "вокруг Центрального Комитета и своего гениального вождя и учителя товарища Сталина", он указывал на то, что "у нас имеется немало членов партии формально, пассивно относящихся к претворению в жизнь партийных решений… Они работают с прохладцей, без энергии, не проявляют инициативы и настойчивости… Поэтому необходимо записать в Уставе, что формальное, пассивное отношение к решениям партии несовместимо с пребыванием в партии".
В докладе было обращено внимание и на "другое зло": "Часть коммунистов неправильно полагает, будто у нас в партии имеется две дисциплины – одна для рядовых членов, другая – для руководителей. Имеется немало работников, которые считают, что законы писаны не для них. Возомнив, что им все позволено, такие работники превращают подведомственные им предприятия или учреждения в свою вотчину, где заводят свои "порядки", свою "дисциплины", отбрасывая прочь дисциплину государственную. Они не считаются с решениями партийных организаций, с мнением партийной массы. Там, где орудуют такие бюрократы с партийным билетом в кармане, имеется много всяких безобразий… Необходимо записать в Устав, что нарушение партийной и государственной дисциплины является большим злом, наносящим ущерб партии и поэтому несовместимо с пребыванием в ее рядах". Об этом не раз говорил Сталин и скорее всего это положение доклада было подготовлено на основе его указаний.
В докладе говорилось, что "некоторые работники… замазывают ошибки и недостатки, создают обстановку парадного благополучия и самоуспокоенности… Есть еще среди руководящих работников вельможи и бюрократы, которые считают, что низовые работники не имеют права и не должны сообщать в вышестоящие органы о недостатках в работе… Большим злом является также получившие распространение среди части коммунистов факты сокрытия правды от партии, нечестного и неправдивого поведения в отношении к партии… Предлагается записать в Уставе, что член партии обязан быть правдивым и честным перед партией, не допускать сокрытия и искажения правды и что неправдивость коммуниста является тягчайшим злом и несовместимы с пребыванием в рядах партии". Эти положения доклада также полностью отвечали взглядам Сталина.
Доклад резко критиковал те партийные организации, которые по сути строятся по принципу личной преданности их руководителям: "Нужно признать, что во многих партийных, советских и хозяйственных организациях большим злом является порочный подход к подбору кадров, когда этот подбор осуществляется не по деловым и политическим соображениям, а по признакам приятельских отношений, личной преданности, землячества и родства. Там, где собирается семейка своих людей – приятелей, родственников или земляков, – неизбежно создается тихая заводь, стремление взаимно укрывать недостатки, возникает круговая порука". Фактически Хрущев повторял обвинения, которые выдвинул Сталин против партийных руководителей в своих выступлениях на февральско-мартовском пленуме 1937 года: превращение партийных организаций в "семейки", установление вельможной деспотии в этих организациях, подавление критических выступлений со стороны масс, составление лакированных отчетов вместо правдивой информации. Получалось, что причины, породившие кровопролитную борьбу в правящем слое страны в середине 30-х годов, не были устранены и могли породить новое острое столкновение в руководстве страны. Об этом же свидетельствовало и обращение Хрущева к лозунгу повышения бдительности, который активно использовался в ходе репрессий 30-х годов.
В то же время содержание доклада свидетельствовало не о стремлении к созданию чрезвычайной обстановки, а, напротив, к большей нормализации в жизни партии. Об этом свидетельствовало положение доклада о необходимости соблюдать регулярность в созыве съездов ("не реже одного раза в четыре года") и пленумов партии ("не менее одного раза в шесть месяцев").
Вкратце Хрущев рассказал и о реорганизации высших партийных органов: ликвидация Оргбюро и передача всех его дел в Секретариат ЦК, а также преобразование Политбюро в Президиум ЦК. Объясняя последнее, Хрущев утверждал, что "наименование "Президиум" более соответствует тем функциям, которые фактически выполняются Политбюро в настоящее время". На самом деле смена названия означала существенную перемену в главном органе партийной власти. "Президиум" предполагалось сделать значительно более широким по составу, по сравнению с Политбюро. В ходе ХIХ съезда партии И.В.Сталин предложил избрать 25 членов и 11 кандидатов в члены ЦК. Это вызвало большую обеспокоенность ветеранов Политбюро.
Даже если и не все ветераны Политбюро ощущали страх за свою судьбу, все они могли чувствовать себя обиженными. В течение многих лет, когда решалась судьба страны, они вместе со Сталиным несли тяжелый груз ответственности. Как и все советские служащие, а может быть и в большей мере, они были вынуждены работать ненормированный рабочий день, порой лишаясь выходных и отпусков. Они первыми узнавали о различных чрезвычайных ситуациях, требовавших их быстрых решений, и первыми принимали на себя разряды сталинского гнева в случае, если эти ситуации выходили из-под контроля. Успехи страны в преодолении трудностей и неуклонном движении вперед они относили в значительной степени за счет своих находчивых решений и умелых действий. При этом, как это нередко бывает в любом трудовом коллективе, многие из них считали, что их личный вклад в общие достижения не оценен должным образом, а все почести достаются начальству, в данном случае – Сталину.
Они видели Сталина не только на парадах и других официальных мероприятий. Они могли быть свидетелями не только его ума и прозорливости, но и его недостатков, срывов в настроении, капризов. Когда Сталин отвергал их суждения, осуждал их действия или наказывал, они могли, как это часто бывает в отношениях с начальством, в глубине души не соглашаться с ним, вспоминая все его слабости и ошибки и преувеличивая их. Оправдывая же собственные неудачи, они могли сваливать их на своего главного начальника, который, дескать, не давал им возможность принять верные решения. Сталин мог их раздражать, как почти всегда раздражает начальник своих подчиненных, но они скрывали свое раздражение под маской покорности.
Бенедиктов вспоминал: "Хрущев внешне довольно спокойно и ровно относился к сталинским нахлобучкам. Однако спокойствие это, конечно, было обманчивым – Никита Сергеевич был человеком крайне самолюбивым и амбициозным, хотя до поры до времени умел скрывать это. Помню, после одного из совещаний, где Сталин, не стесняясь в выражениях, резко отчитал Хрущева за какую-то оплошность, мы вдвоем спускались к поджидавшим внизу машинам. "Много он знает, – вдруг резко и зло сказал Хрущев. – Руководить вообще легко, а ты попробуй конкретно… "Кто это он? – чисто механически спросил я… "Да это я так, про себя, – сказал Никита Сергеевич… Только в машине сообразил, что хрущевские слова относились к Сталину. Как говорится, в тихом омуте…" Полагая, что Сталин способен руководить лишь "вообще", но не "конкретно", Хрущев и ряд других членов Политбюро вероятно думали, что без них, Сталин не сможет ни минуты обойтись, а государство погибнет. Вряд ли Хрущев и другие могли согласиться с необходимостью уступить место более молодым и более образованным людям.
Без сомнения работоспособность ветеранов Политбюро, их энергия, умение принять решительные действия помогали в осуществлении сложных задач, стоявших перед Советской страной. Так, работники атомной промышленности признавали несомненные организаторские способности Берии в преодолении отставания от США в этой решающей области вооружений. В то же время нельзя забывать, что в подчинении у Берии находились сотни тысяч рабочих, служащих, многие талантливые ученые, в том числе, такие, как Курчатов, Алиханов, Харитон, Зельдович, Арцимович, Виноградов, Сахаров. На атомную промышленность работали многочисленные советские разведчики. Наконец, Берия не был единственным умелым организатором атомной промышленности. Под его началом находились такие талантливые организаторы советского производства, как Ванников, Завенягин. Многие из них были более образованными, имели больший опыт в современном производстве и могли стать лучшими организаторами, чем их главный начальник, не склонный к научному мышлению и привычный к жестоким методам Гражданской войны и первых лет работы в органах ВЧК – ОГПУ. Так было в любой сфере, которой управляли ветераны Политбюро.
Персональные перемены в составе высшего партийного руководства были неожиданными и их трудно было предугадать в течение съезда. В первый день съезда советские газеты открывали свои репортажи рассказом о том, как делегаты бурными аплодисментами встречали появление на трибуне "Сталина, Молотова, Маленкова, Ворошилова, Булганина, Берия, Кагановича, Хрущева, Андреева, Микояна, Косыгина". На последний день все эти лица были перечислены в том же порядке, за исключением Берии, который был назван следом за Маленковым. Поэтому первым сюрпризом явилось неизбрание в состав Президиума ЦК А.А.Андреева и А.И.Косыгина. Правда, последний был избран кандидатом в члены Президиума.
Кроме ветеранов Политбюро, в состав Президиума ЦК были избраны: первый секретарь Ленинградского обкома партии В.М.Андрианов, А.Б.Аристов, являвшийся секретарем ЦК с 1950 года, министр государственной безопасности с 1952 года С.Д.Игнатьев, председатель Совета министров УССР Д.С.Коротченко, председатель ВЦСПС В.В.Кузнецов, председатель Президиума Верховного Совета Карело-Финской ССР О.В.Куусинен, заместитель председателя Совета Министров СССР В.А.Малышев, первый секретарь ЦК ВЛКСМ в 1938 – 1952 годах Н.А.Михайлов, заместитель председателя Совета Министров СССР М.К.Первухин, заместитель председателя Совета Министров СССР и председатель Госплана
М.З.Сабуров, секретарь ЦК партии с 1947 года М.А.Суслов, главный редактор журнала "Вопросы философии" Д.И.Чесноков, председатель Президиума Верховного Совета СССР и кандидат в члены Политбюро в 1939 – 1952 годах Н.М.Шверник, председатель комиссии партийного контроля в 1939 – 1952 годах М.Ф.Шкирятов.