Хрущев исходил из необходимости большей рациональности как в деятельности сельскохозяйственных ученых, так и практиков сельского хозяйства. Указывая на низкую производительность конных заводов, он говорил о занимаемых им площадях и даже привел строки Пушкина о "табунах" Кочубея и его "необозримых лугах". Он сказал, что "конные заводы" – это "позор, с которым надо быстрее кончать! Если распахать земли, которые не используют конные заводы, посеять на этих землях пшеницу и другие культуры, то страна получит дополнительно много хлеба". Но главная площадь, которую Хрущев хотел отнять у животноводов и передать земледельцам была – целина. Только в Казахстане Хрущев собирался в текущем году "освоить свыше 6 миллионов га целинных и залежных земель".
После февральско-мартовского (1954 г.) пленума ЦК КПСС Хрущев, по его словам, "решил съездить в Казахстан, поскольку, являясь инициатором дела, конкретно не представлял степных условий Казахстана в деталях". Находившийся там уже некоторое время Брежнев успел ознакомиться со "степными условиями Казахстана" и понять, что освоение целины без должной подготовки преподносило один неприятный сюрприз за другим. Брежнев вспоминал: "Степь оказалась крепким орешком, более крепким, чем представлялась сначала. Дело не только в том, что вековая дернина, пронизанная, словно проволокой, корневищами, была так плотна, что едва поддавалась плугу. А еще и в том, что на казахстанской целине практически не бывает весны, что зима как бы сразу переходит в лето. Буквально следом за растаявшими снегами наступает жара, дождей в мае практически не бывает, земля быстро сохнет, превращается в камень, и пахать ее трудно… Первые борозды повсюду проложили торжественно, с митингами. Благополучно вспахали и первые клетки… Но вскоре увидели, что приходиться останавливаться все чаще: моторы не тянули плуги, ломались лемеха, гнулись плужные рамы… Плуги, настроенные на обычную пахоту, никак не укладывали мощный, срезанный предплужниками слой дернины на дно борозды. Дернина торчала как попало, вкривь и вкось, не покрывалась комковатой нижней почвой. Дисковать такое поле было сложно… Механизаторы нервничали. "Нужно срочно наладить выпуск плугов с полувинтовыми и винтовыми отвалами".
В это время, вспоминал Брежнев, на станцию Тобол приехал Н.С.Хрущев. "Надо сказать, что когда Хрущев понял, в чем тут дело, то пришел в гневное состояние и обратился с резкими обвинениями в адрес ученых. Почему не предусмотрели этот вопрос раньше? Было же время, чтобы загодя сориентировать заводы на выпуск таких плугов?" Разумеется, разработать и выпустить такие плуги за несколько недель после принятия решения об освоения целины было бы невозможно. В своих мемуарах Хрущев не коснулся этой истории, которая свидетельствовала о неподготовленности освоения целины. Хрущев предпочел вспоминать байку про тракториста, который завтракал в одном конце поля, в другом конце поля обедал, а, вернувшись, ужинал. Вспоминал и о том, что ему "неотрывно хотелось смотреть, как движется по полю трактор: казалось, этому полю нет конца и края". На самом деле многие тракторы не могли двигаться из-за несоответствия техники сложным условиям казахской степи.
Не были созданы и условия, необходимые для сбора и хранения урожая. Позже Хрущев вспоминал: "Возникло много различных вопросов транспорта: о железной дороге, о шоссе. Ничего такого там пока не было. Когда убирали хлеб, то ссыпали зерно буквально на землю, при перевозке происходили большие потери. Люди стали бить тревогу, писать письма в ЦК партии, и в газеты. Они правильно делали. Мне было очень тяжело читать на первых порах письма: люди проявили государственную заботу о сохранении зерна, а мы сделать почти ничего не могли, только слали призывы насчет бережного к нему отношения. Даже мешков недоставало, автомашины навалом засыпали зерно, и на всех поворотах и колдобинах зерно разлеталось, дороги были усыпаны пшеничной лентой. Птицам же было блаженство, они жирели на глазах".
В ходе своей инспекционной поездки Хрущев вносил предложения, осуществление которых было дешево и могло дать быстрый эффект. Брежнев вспоминал, что во время совещания с Хрущевым "среди других обсуждался и вопрос о строительстве дорог на целине. Большинство стояло на том, что дороги нужно строить шоссейные, для автотранспорта. Пусть это и дороже, и дольше, но лучше сразу начинать развивать капитальную, современную, рассчитанную на дальнюю перспективу дорожную сеть. Одновременно с ней предлагалось в узловых местах развернуть строительство крупных элеваторов. Однако Н.С.Хрущев считал, что целесообразнее построить несколько узкоколейных железных дорог, к которым, как он говорил, можно будет подвозить хлеб из глубинок. Никакие аргументы против этой идеи во внимание приняты не были. Так была построена сначала узкоколейка Кустанай – Урицкое, а затем Есиль – Тургай. Это была ошибка, обе дороги практически не сыграли ожидаемой роли в вывозке хлеба и вскоре были разобраны".
Комментируя этот случай, Брежнев писал: "Привожу этот факт не ради того, чтобы показать, что партийный, государственный деятель обязан быть одновременно дорожником, экономистом, инженером и т.д. Нет, но он должен владеть как законами общего развития, так и опираться на конкретные научные и практические знания. И, во всяком случае, не может считать себя единственным и непререкаемым авторитетом во всех областях человеческой деятельности. Современные экономика, политика, общественная жизнь настолько сложны, что подвластны лишь могучему коллективному разуму. И надо выслушивать специалистов, ученых, притом не только одного направления или одной школы, надо уметь советоваться с народом, чтобы избежать всякого рода "шараханий", скороспелых и непродуманных волевых решений. Особенно опасны они, когда речь идет о всестороннем хозяйственном и социально-культурном освоении целого региона, о длительной политике в нем, об умении заглянуть далеко вперед". Эти справедливые мысли, навеянные критической переоценкой деятельности Хрущева, Брежнев высказывал через 25 лет после встречи с ним в казахских степях. Тогда же Брежнев лишь старался выполнять указания Хрущева, даже если они были рождены его своеволием.
Первый урожай, снятый с целинных земель, доказал возможность их использования. Брежнев вспоминал, что "в 1954 году впервые в своей истории Казахстан засыпал в закрома Родины почти 250 миллионов пудов зерна – на 150 миллионов больше, чем в самые благоприятные до этого годы". Однако следующий же год стал свидетельством того, насколько рискованным является земледелие в этом регионе. По словам Брежнева, "1955 год называли "годом отчаяния" на целине… Мы знали на что шли, но одно дело – знать, а другое дело – видеть, как на твоих глазах гибнет драгоценный, таким трудом доставшийся урожай… Огромные массивы пшеницы сереют, белеют на глазах, шелестят пустыми, не успевшими налиться колосьями. А в довершение всего вдруг возникают горячие бури, они поднимают тучи пыли, рвут линии связи, срывают крыши домов". Когда же Брежнев, оправдываясь на Всесоюзном совещании руководящих партийных и советских работников в конце 1955 года за плохой урожай, заявил, что "целина еще себя покажет", то Хрущев его "довольно круто оборвал: "Из ваших обещаний пирогов не напечешь!" Получалось, что ответственность за освоение целинных земель несет Брежнев, а не главный инициатор этого проекта – Хрущев.
Нет сомнения в том, что освоение целинных земель сыграло огромную роль в пополнении зерновых запасов страны. От 250 миллионов пудов в год Казахстан быстро перешел к сбору одного миллиарда пудов. Помимо урожаев с казахстанской целины, всесоюзный урожай пополняли теперь сборы с целинно-залежных земель Алтая, Урала и других регионов РСФСР. Там, где прежде была лишь голая степь, выросли крупные сельскохозяйственные предприятия, возникли новые населенные пункты.
В то же время помимо штурмовщины, которая сопровождала освоение целины и привела к ненужным материальным потерям и даже человеческим жертвам, попытка добиться увеличения производства краткосрочным чрезвычайным мероприятием заводила сельское хозяйство в тупик. Тогдашний министр земледелия И.А.Бенедиктов впоследствии так оценивал хрущевскую инициативу: "В середине 50-х годов, когда у нас, впервые появилась возможность направить в сельское хозяйство крупные силы и средства, он (Хрущев) сделал ставку на массированное освоение целинных земель, что, конечно, давало очевидный и быстрый эффект, но в долгосрочном плане оказалось явно ошибочным решением. И дело не только в том, что освоение целины шло за счет регионов, которым надо было, напротив, уделить повышенное внимание – Украины и Нечерноземной зоны России. Куда более пагубным оказался "стратегический разворот" сельского хозяйства в сторону экстенсивных факторов роста, в то время как в повестке дня стоял переход к интенсификации сельского хозяйства. Кстати, во всех странах такой переход сопровождался сокращением посевных площадей. Иными словами, надо было идти "вглубь", а мы, погнавшись за сиюминутными успехами, пошли "вширь", по заведомо ложному пути, потеряв на этом, без преувеличения, несколько сельскохозяйственных пятилеток".
Глава 20. «Русский с китайцем – братья на век…»?
В то время мало, кто в руководстве страны ощущал опасности того курса, по которому постепенно пошла страна. Пропаганда позаботилась о том, что начало освоения целины выглядело как триумф, который был достигнут без сучка, без задоринки. Объявленный правительством курс на увеличение производства продовольствия и других потребительских товаров воспринимался как проявление заботы о насущных потребностях людей. Поскольку с сентября 1953 года Хрущев оказался в авангарде крупнейших политических мероприятий по решению давно назревших проблем сельского хозяйства, то его популярность росла.
Особенно популярным Хрущев был среди управленцев. И.А.Бенедиктов замечал: "Человеческий фактор во многом расширил и укрепил поддержку Хрущева руководителями в центре и особенно на местах – Никита Сергеевич