Таким образом, результаты этого понимания стали сказываться на наших взаимоотношениях, затем отношения между нашими странами вступили в новую фазу своего развития и стали основываться на принципах мирного сосуществования.
Вы знаете, господин Премьер-Министр, что империализм был не на шутку встревожен громадным резонансом того образца отношений в международной практике, которые мы с Вами попытались создать, и империализм стал всячески после этого добиваться разрыва установившихся между нами отношений.
Так, например, империализм стал обвинять нас в том, что якобы мы стали сферой вашего влияния, больше того – вашей колонией.
Затем империализм стал пытаться вселить в нас сомнение в отношении вас и изображать дело так, как будто вы протянули к нам руку помощи с единственной целью превратить нас в свою марионетку в холодной войне.
Более того, империализм стал пытаться искушать нас соблазнами, стараясь сбить нас с пути сотрудничества с вами. Именно в это время, как Вам известно, нам стали предлагать содействие и помощь в финансировании проекта высотной плотины, но их попытки вызвать сомнения в отношении вас провалились.
Однако эти соблазны, какими бы привлекательными они ни казались, не могли заставить нас пожертвовать нашими убеждениями и принципами.
Так наши отношения с империализмом вступили в стадию напряжённости; империализм начал предпринимать санкции против нас за нашу стойкость, твёрдость и настойчивость: он отказался от обещанной помощи в финансировании высотной плотины. А сам отказ и метод отказа от финансирования, как известно Вам, господин Премьер-Министр, несомненно имели целью оказать определённое влияние на внутреннее положение в египетской республике в этот период.
Мы оказались, господин Премьер-Министр, перед дилеммой: или капитулировать перед всеми видами давления на нас, что означало бы потерю всего того, что мы осуществили, гибель принципов национальной революции в Египте – этой прочной опоры арабского национализма, и тогда весь этот район вновь стал бы зоной безраздельного влияния империализма, как это было в прошлом; и важнейшей военной базой агрессивных империалистических союзов; или же мы должны были устоять, собрать все силы, идти на полное самопожертвование, проявить упорство и стойкость, чтобы провалить тактику империализма и сорвать осуществление его целей,
Суэцкий канал был возвращён народу, который построил его тяжким трудом, для того, чтобы служил на благо этого народа. Этот акт, как известно Вашему Превосходительству, явился ударом не только по империализму, но также по всем его движущим силам, в первую очередь по монополиям, унаследованным от девятнадцатого столетия с его отжившей идеологией.
Этот шаг мы совершили одни, как помнит Ваше Превосходительство, даже не посоветовавшись с Вами по этому поводу, не возлагая на вас ответственности за последствия, с которыми мы могли бы встретиться в результате такого акта национализации. Мы понимали с самого начала, что битва будет жестокой, но она была для нас неизбежным оборонительным боем, поскольку мы не хотели идти на капитуляцию, которую нам навязывал империализм.
Наша признательность к Вам была глубокой и уважение огромным, когда через 36 часов после национализации канала Вы объявили о Вашей поддержке нашей позиции.
Еще до объявления о Вашей позиции мы понимали, что Вы имеете полное право изучить тот крупный сдвиг в событиях, который явился для Вас неожиданностью, и мы понимали, что Вы сами дадите оценку их результатам, прежде чем определить Вашу позицию.
После национализации канала мы пытались разъяснить всеми силами мировому общественному мнению нашу позицию и провалить многочисленные агрессивные планы, которые разрабатывались империалистами. Мы обратились в ООН, чтобы апеллировать к разуму, чтобы избежать вооружённого столкновения, могущего привести к угрозе миру во всём мире.
Мы не можем, господин Премьер-Министр, излагать эти события без того, чтобы не воздать должное вам и другим дружественным странам, в первую очередь Республике Индии, приложившим огромные усилия в деле достижения мирного решения этого вопроса, в то время когда в мире явственно раздавалось бряцание оружием.
Однако империализм, который потерял базу в нашей стране, потерял своё влияние в окружающем нас районе и утратил в результате этих поражений логику правды и справедливости, не нашёл других средств, кроме оружия.
Я покорнейше прошу извинить меня, господин Премьер-Министр, за то, что я повторяю всё это сейчас, но я считаю это необходимым на данной стадии наших отношений, если мы искренне хотим развеять мрак, начинающий окутывать их.
До тех пор, пока все вопросы не будут поставлены с полной ясностью и пока они не будут изложены в недопускающей сомнений форме, мы не сумеем избавиться от недоразумений, происходящих от неправильного понимания или неточной передачи, что, как мне кажется, уже имело место в действительности. Не скрою от Вас, что когда я кончил читать Ваше письмо, адресованное мне и датированное 12 апреля, я был удивлён отдельными моментами, содержавшимися в нём, потому что некоторые абзацы производили такое впечатление, будто я читаю статью в одной из западных газет, на страницах которых факты освещаются не так, как они имели место в действительности, а периоды между событиями заполняются вымыслами, и где авторы, будучи не в силах устоять перед фактами, прибегают к помощи воображения!
Единственное объяснение этому положению, которое я могу найти, – это то, что были допущены непростительные ошибки в понимании, или передаче, или переводе. Может быть Вы, господин Премьер-Министр, не забыли, что Вы сказали мне однажды во время нашей встречи в мае месяце 1958 года, о том, что ошибки в переводе были одной из важных причин разногласий между Вами и маршалом Иосифом Броз Тито – Президентом Федерации социалистических народных республик Югославии (так в тексте. – Прим. пер.).
Очевидно, эта причина – т. е. по всей вероятности неверный перевод – опять произвела тот же самый разрушительный эффект на кризис отношений между нашими странами.
Поэтому, как я уже говорил Вам, я хочу использовать эту возможность, чтобы в этот решительный момент изложить Вам полно и подробно мою точку зрения, как она мне представляется, и зафиксировать её письменно на бумаге, не полагаясь ни на Вашу, ни на мою память, ни на способность переводчика, который сумеет или не сумеет подобрать нужные выражения.
Дорогой Премьер-Министр!
Вы помните, как неожиданно началась агрессия в то время, когда мы считали, – а сведения, которые Вы сообщили нам в то время, подтверждали это наше мнение, – что апогей кризиса уже благополучно миновал, и что переговоры, которые было решено продолжать в Женеве и которые были назначены на 29 октября под эгидой ООН, в значительной мере уже исключили возможность вооружённой интервенции.
Однако агрессия, как Вы, Ваше Превосходительство, помните, свершилась в то самое время, когда мы готовились к переговорам в Женеве.
Внезапно мы подверглись подлой агрессии, описывая которую я не нахожу более точных и более метких выражений, чем те, которыми Вы описали её в Ваших многочисленных беседах и выступлениях, сообщения о которых доходили до нас в дни напряжённого кризиса и которые производили на египетский народ, на арабские народы и на меня, как арабского гражданина лично, такое впечатление, которому я не в силах воздать должное со всей полнотой и так достойно, как оно того заслуживает.
Позвольте мне, господин Премьер-Министр, пояснить здесь один момент, вокруг которого разгорелся спор между нами.
Я сказал в речи, произнесённой в Дамаске, что мы стояли одни перед лицом тройственной агрессии на поле битвы, не ожидая чьей-либо помощи.
Но это выражение, как я почувствовал по Вашему посланию и Вашим выступлениям, произвело на Вас неблагоприятное впечатление.
Я хочу сказать, что мне и кому-либо из членов моего правительства и в голову не приходило преуменьшать значение предупреждения, сделанного Советским Премьер-Министром в то время. Но это не значит, что истина, которую я изложил в своей речи в Дамаске, неверна.
На поле битвы мы были одни.
Наши солдаты на Синайском полуострове сражались на синайской земле одни.
Наша армия и наш народ в Порт-Саиде воевали на улицах Порт-Саида одни.
Мы надеялись лишь на помощь Аллаха.
Вы, господин Премьер-Министр, наверное, помните, что время тройственной агрессии против Египта совпало с визитом господина Шукри Куатли – Президента Сирийской Республики в Советский Союз и что он из побуждений арабской солидарности и искреннего братства счёл нужным обсудить с лидерами Вашего правительства вопрос о том, какую помощь Ваша страна могла бы оказать нам.
Тройственная агрессия против нас, как Вы, Ваше Превосходительство, помните, началась в понедельник, 29 октября 1956 года, а визит Президента Шукри Куатли начинался 30 октября. Ему была предоставлена возможность побеседовать с советским Премьер-Министром господином Николаем Булганиным в присутствии ряда руководителей и высших военных деятелей Советского Союза. Затем я получил письмо, которое мне отправил Президент Шукри Куатли и которое определяло вашу позицию по отношению к агрессии. В этом письме излагалась ваша позиция, как её определил Президент Куатли после встреч с руководителями Советского Союза.
Из этого письма было ясно:
1. Что Советский Союз не готов вступать в мировую войну.
2. Что на основании этого Советский Союз не может вмешаться военными силами и даже посылкой добровольцев.
3. Что самое большее, что он может сделать, чтобы помочь нам, это послать нам некоторое снаряжение и с ним некоторых специалистов.
Я заверяю Вас, господин Премьер-Министр, что я достойным образом оценил это письмо, и мне в голову не приходило даже в условиях той мрачной для нашей родины обстановки побуждать вас к чему-либо большему, чем то, что вы считали возможным.
Все, что я сделал, – и я позволю себе открыть Вам эту тайну сейчас, это то, что я изъял это письмо из досье, в котором оно находилось, и положил его к себе в карман, потому что я не хотел, чтобы его прочитал кто-либо, чей интеллект мог бы взволноваться после прочтения его.