твом. Потому что в Египте люди очень бедные, малообеспеченные, и дорогое лекарство било по карману бедных людей. И вдруг они стали получать возможность дешевыми средствами удовлетворять запросы народа.
Мы ездили на ряд заводов, смотрели, и везде народ с большой симпатией нас встречал и выражал радость, что мы оказываем помощь в строительстве заводов и фабрик. Кроме того, тысячи людей получили работу.
Настал день перекрытия. Были готовы отводные туннели для того, чтобы пустить воды Нила по другому руслу и создать условия для возведения плотины и монтажа оборудования. Мы с Насером поехали на Асуанскую плотину поездом. Нужно сказать, что Насер произвёл на меня очень хорошее впечатление. Насер для египтян был буквально вождём. Авторитет его был колоссальный. Встречали его с большим энтузиазмом: Насер! Насер! Насер! Ну, я знаю, как это другой раз делают, когда искусственно создают условия. Конечно, и в Египте это делалось. Но я видел и неподдельный энтузиазм, который выражал народ Египта в адрес своего президента и других руководителей. Но главным образом Насера.
Мы приехали в Асуан. Туда на перекрытие русла приехали Бен-Белла, президент Алжирской Республики, премьер-министр Йемена, забыл его фамилию, Ареф – президент Иракской Республики. С Арефом у нас были плохие отношения. Мы считали его человеком непрогрессивного направления, поэтому я даже Насеру высказал такое мнение: «Неприятный он человек, с ним и разговаривать неприятно». А перед торжественным обедом, который давал Насер в честь своих гостей, мы получили известие, что Ареф учинил расправу над прогрессивными силами Ирака. Поэтому я сказал Насеру: «Очень неприятный человек. По нашим сведениям, он совершил какую-то акцию – арестовал или уничтожил людей, и сидеть рядом с таким человеком, – а распределение мест складывалось так, что я сидел непосредственно рядом с Арефом, или через 1–2 человека за столом, – очень неприятно». Насер говорит: «Я думаю, эта информация неверная. Не думаю, чтобы он сделал это в момент, когда он находится в Египте, являясь моим гостем, и когда встречается с Вами. А он очень хотел с Вами встретиться, потому что хочет установить более тесные отношения с Советским Союзом». Я говорю: «Сомневаюсь, потому что по его выступлениям этого не заметно». «Хорошо, я узнаю». Через какое– то время Насер мне сказал: «Вы знаете, он клялся и божился, что не делал этого. Вообще это вымысел буржуазной прессы, ничего подобного в Ираке не было. И я ему верю, потому что он очень религиозный человек, всё время стоит на коленях и бьёт поклоны Аллаху, обращаясь к нему со всевозможными просьбами. Поэтому он соврать не может, уверяю Вас».
Обед прошёл очень торжественно. После я беседовал с Арефом. Ареф сам поднял этот вопрос и сказал: «Информация, которую Вы получили, неверная. Эту информацию дают лица, которые не заинтересованы в том, чтобы улучшались отношения между Ираком и Советским Союзом. Я же этого не делал и не делаю». Я говорю: «Я очень рад, что Вы так заявляете и что этого не произошло. Но мы имели такую информацию». Возможно, информация наша была неточной.
Самое лучшее впечатление произвёл на меня Бен-Белла. Культурный, образованный человек, который разбирается в вопросах строительства социализма, в марксистских вопросах. Человек, который стоял на позициях строительства научного социализма. Он сам говорил, что нет какого-то другого пути строительства социализма, кроме научного, марксистского. И он нравился мне своей внутренней политикой. Например, компартия Алжира тоже находилась на нелегальном положении. Но это довольно сложное нелегальное положение. Потому что они жили свободно, свободно располагался ЦК алжирской компартии. Все деятели компартии были известны алжирскому руководству и мне даже рассказывали коммунисты, что Бен-Белла вызывал влиятельных людей компартии и спрашивал: «Что вам нужно? Занимайте посты в профсоюзах, занимайтесь вопросами просвещения, культуры, экономики». То есть никакого препятствия внедрению коммунистов в государственный и общественный аппарат правительство не делало.
Когда было торжественное перекрытие, то это было обставлено так, что присутствовало огромное количество народа. С речью выступил президент, а министр, который непосредственно занимался строительством Асуанской плотины, сделал вроде рапорта президенту. Одним словом, какая-то форма торжественного порядка была разработана. Потом был пуск. Президент пригласил меня: «Так как плотина наша, но вы фактически ее строите, вы ее кредитуете, ваш технический проект и ваши люди, поэтому прошу вместе со мной нажать кнопку для взрыва отводной плотины с тем, чтобы направить воду по новому руслу». Это, собственно, почётная миссия, поэтому не было смысла отказываться. Это честь. Поэтому я поблагодарил его и с удовольствием согласился. Мы с президентом нажали эту кнопку. Раздался взрыв, и вода хлынула по новому направлению. Правда, мне потом говорили, что два человека задержались в туннелях и их смыло водой. Потом говорили, что они спасены. Но так это было или нет? В общем, была допущена такая непредусмотрительность.
Перекрытие прошло очень торжественно. Это нужно было видеть, потому что нельзя передать, как светились лица египтян, как искрились глаза, когда они смотрели, как мощный поток нильской воды направился по новому руслу.
Меня предупредили, что в Асуане особенно сухой климат, где раз в несколько лет выпадает дождь. Я приготовился к этим условиям. И всё же, когда мы приехали в Асуан, мы как в духовку залезли. От солнца нигде не было спасения. Но помещение, в котором я разместился, было хорошим, с охлаждением воздуха, с водой. Но принять холодный душ – это было только название, потому что вода в душе была тёплая, нагретая асуанским солнцем.
На вечер был назначен митинг. А перед этим, по-моему, было собрание наших специалистов и рабочих. У них там был свой клуб, и они пригласили меня, чтобы я выступил перед ними. Я с удовольствием согласился. Побеседовал с ними, рассказал о положении дел в стране. Положение дел было хорошим и настроение у людей было хорошее.
При закате солнца собрался митинг. Почему вечером или ночью? Потому что днём на открытом воздухе невозможно было находиться. Выступил президент. Президент выступил и впервые сказал о социализме, который они строят и будут строить на основе научного социализма. То есть он отошёл от обычного стандарта о строительстве арабского социализма. Здесь он впервые сказал о научном социализме. Он не сослался на Маркса и Ленина, но сказал, что научный социализм. Это одно и то же собственно. Он не сослался не только по внутреннему пониманию, но, видимо, учитывал настроение своих противников, а главным образом своих союзников, которые не совсем понимали эти вопросы. Поэтому он делал временную уступку. Во всяком случае, это было шагом вперёд и мне было приятно это слышать.
У меня была подготовлена небольшая речь, и я тоже выступил. Слушателями был встречен хорошо. Потом выступил Бен-Белла. Бен-Белла произнёс очень хорошую речь. Потом выступил Ареф. Нельзя было согласиться с такой речью, потому что в политическом отношении речь была очень путаной. Она переплеталась с его неверным пониманием. Он там говорил об иракском социализме и только об иракском. Много говорил об Аллахе, как верующий человек. Одним словом, речь его была не такой, как у Насера, и конечно не такой, как у Бен-Беллы.
Речь премьера Йемена не выделялась чем-то особенным. Это была передовая митинговая речь, поэтому не вызвала энтузиазма. Но ничего не было сказано такого, против чего можно было бы возражать. Тем более, если учесть внутреннее положение этой страны и взгляды самого премьер-министра. Это не коммунист, военный человек, поэтому от него требовать нечего было. Да и сам он был без особых претензий. Но он демонстрировал, что хочет дружественных отношений с Советским Союзом. Мы это понимали, поддерживали его и оказывали ему помощь. Мы тогда строили для Йемена морской причал и другие сооружения. Но больших сооружений мы тогда в Йеменской Республике не вели, потому что внутреннее положение было непрочным и премьеру было не до строительных объектов. Он вёл войну против принца Эль-Бадра, который стал потом королём. Интересная личность. Я о нём кое-что расскажу позже, потому что встречался с ним раза два-три. Очень оригинальный человек. Я встречался с ним тогда, когда он был наследным принцем короля Йемена.
На этом митинге я сидел рядом с Бен-Беллой. Когда выступал Ареф, Бен-Белла всё время улыбался, даже поворачивался в мою сторону и смеялся. Он понимал, что я тоже не согласен с его высказываниями, поэтому так открыто выражал своё отношение к речи. Когда выявилось содержание речи Арефа, Бен-Белла начал меня уговаривать выступить, Я говорю: «Позвольте, это же неприлично. Мне было дано слово, я выступил, сказал, что мы считали нужным сказать, а сейчас у меня и речи подготовленной нет. Это будет плохо расценено, что я проявляю какие-то особые притязания, что не положено гостю». «Да нет, что вы!» Начал меня уговаривать. «Поверьте мне, что это будет очень хорошо воспринято. А что у вас нет текста, – я уверен, что вы найдёте что сказать, и скажете полезное для Арефа и всех слушающих». Отказываясь, я имел в виду Насера, что ему это будет неприятно. Потом говорю: «Выступить и открыть дискуссию с Арефом на митинге – неприлично. Он же президент Иракской Республики?» Но тут вмешался Насер. Он тоже обратился ко мне: «Я Вам советую выступить. Вы не вступайте в полемику, не называйте его фамилии, но выскажите свою точку зрения. Она будет полезной для Арефа и для других слушателей. Иначе сложится такое впечатление, что мы с ним согласны». Я говорю: «Имейте в виду, что я выскажу свою точку зрения, а вы её знаете, поэтому не будьте на меня в претензии».
Я выступил и сказал о научном социализме. А у Арефа была примерно такая же структура мыслей, которую когда-то высказывал Насер. Но для Насера это был уже пройденный этап, а Ареф сейчас повторял эту позицию: арабский народ, мы делаем всё для арабского народа, мы верны арабскому народу. Не разделял на классы, а рассматривал арабский народ как единое целое. Вот эту тему я и взял для своего выступления. Я сказал: «Вот некоторые говорят насчёт арабского народа. Но арабский народ, как и все народы, имеет сложную структуру. Есть арабы капиталисты, есть арабы помещики, есть арабы крестьяне, есть арабы рабочие. Так за каких арабов ораторы, которые здесь выступают? Потом, арабы-крестьяне хотят получить помещичью землю, а арабы-помещики не хотят её отдать. Наоборот, помещики хотят, чтобы феллахи работали на них. Арабы-рабочие работают на арабов-капиталистов и эти капиталисты хотят, чтобы рабочие работали как можно больше, чтобы рабочий день был у них как можно длиннее, и получали они как можно меньше. Арабы-рабочие же хотят своего: меньше работать и больше получать. Так вы за каких арабов? За арабов-рабочих или арабов-капиталистов»? И другие элементарные доводы приводил, понятные для марксистов. Я закончил. Кому нужно было понять, те поняли, что я полемизирую с Арефом, с его речью. Но когда я готовился к выступлению, то вся моя подготовка заключалась в том, что я сидел, собирался с мыслями, приводил их в какую-то последовательность, поэтому меня беспокоило, поймут ли меня рабочие и служащие, которые были на митинге. Главным образом рабочие. Но среди