т объединить вокруг ГДР рабочий класс и трудовое крестьянство всей Германии. В частности, речь шла о снижении темпов коллективизации и норм обязательных государственных поставок для всех типов крестьянских хозяйств, снятии недоимок по налогам со всех частных предприятий, о пересмотре «недопустимо торопливых мер» по вытеснению и ограничению буржуазных элементов в частной торговле, промышленности и сельском хозяйстве, проведении широкой уголовной и политической амнистии и т. д. Наконец, мидовский проект содержал и основные (во многом новые) предложения советской стороны: «пересмотреть в сторону сокращения намеченные пятилеткой чрезмерно напряжённые планы хозяйственного развития ГДР», срочно разработать реальные меры по увеличению производства товаров народного потребления и отменить карточную систему. Кроме того, мидовский проект содержал перечень конкретных мер помощи ГДР со стороны Советского Союза, в частности сокращение оккупационных расходов и поставки в кредит продуктов питания и товаров широкого потребления.
Таким образом, ведомство В.М. Молотова довольно оперативно поставило предельно точный и очень самокритичный диагноз положению дел в ГДР, из которого, как считают целый ряд историков (З.К.Водопьянова, А.М.Филитов, Н.Н.Платошкин[92]), была ясно видна и основная причина свёртывания курса на ускоренные темпы строительства социализма в ГДР: необходимость сосредоточиться на достижении главной цели — воссоединения Германии. Кстати, по сути тот же вывод содержался и в вышеупомянутой служебной записке В.С. Семёнова, где прямо говорилось, что после ратификации западногерманским бундестагом Парижского (1951), а затем Боннского (1952) договоров движение за единую Германию в западногерманских землях явно пошло на убыль, поэтому прежняя позиция руководства СССР по германскому вопросу уже не отвечает новым реалиям и требует существенного изменения[93]. В этой ситуации именно Москве следует самой инициировать вывод всех оккупационных войск, причём не через год после подписания мирного договора с единой Германией, а сразу после создания нового общегерманского правительства, которое должно будет оперативно подготовить и провести подлинно свободные выборы в общегерманский бундестаг без какого-либо иностранного вмешательства.
Как считают ряд историков (Н.Н.Платошкин), 27 мая 1953 года состоялась очень жаркая дискуссии по данному проекту на заседании Президиума ЦК, по итогам которой было принято секретное Постановление Совета Министров СССР «О мерах по оздоровлению политической обстановки в ГДР». Однако в отличие от мидовского проекта в данном Постановлении полностью отсутствовала какая-либо самокритика и вся вина за создавшееся положение возлагалась исключительно на вождей СЕПГ. Причём, по мнению тех же авторов, преамбула этого документа с большой долей вероятности была составлена самим Л.П.Берией, поскольку в ней точь-в-точь воспроизводилась информация его прежней записки от 6 мая 1953 года. Кроме того, в тексте данного Постановления ничего не говорилось «о напряжённом пятилетием плане» и необходимости его корректировки, однако в целом руководству ГДР предлагалось отказаться от ускоренных темпов строительства социализма и прекратить прежнюю политику вытеснения буржуазных элементов из всех сфер экономики страны. Отдельно была затронута и тема евангелической церкви, притеснение которой было также названо «серьёзной ошибкой» гэдээровских властей.
Гораздо позднее В.М.Молотов и Н.С.Хрущёв в своих воспоминаниях[94] утверждали, что на заседании Президиума ЦК, где обсуждалось положение дел в ГДР, произошла их яростная схватка с Л.П. Берией, который предлагал отказаться от строительства социализма в ГДР. Однако он не был поддержан остальными членами высшего руководства страны, выступавшими лишь против «ускоренных темпов» строительства социализма, но не против самого курса на социализм, принятого на II партконференции СЕПГ. Вероятно, так оно и было в реальности, поскольку сам Л.П. Берия уже после ареста в своём первом «покаянном» письме Г.М.Мален-кову писал о том, что при обсуждении германского вопроса с его стороны дело дошло «до недопустимой грубости и наглости… в отношении товарищей Хрущёва Н.С. и Булганина Н.А.»[95]
Тогда, как считает тот же Н.Н.Платошкин[96], этот крайне острый конфликт завершился видимой победой Л.П.Берии, поскольку принятое Постановление Совета Министров СССР несло в себе уже явный отпечаток именно его идей о коренном пересмотре прежней линии в отношении буржуазных элементов и евангелистской церкви, которая по факту была «политической партией» этих самых «элементов», поэтому по факту это Постановление свелось к отказу от строительства социализма в ГДР, несмотря на «терминологические тонкости» спора между Л.П.Берией, Н.С.Хрущёвым, В.М. Молотовым, Н. А. Булганиным и другими членами «коллективного руководства».
Между тем изложенная выше точка зрения, которая в постсоветский период стала привычной почти для всей отечественной историографии, давно уже ставится под сомнение целым рядом российских и зарубежный учёных. Так, два известных немецких историка — В. Лот и Г. Веттинг[97], — которые очень редко в чем-то соглашаются друг с другом, довольно определённо отвергли как ходячий тезис об остром конфликте среди наследников И.В. Сталина по германскому вопросу, так и тезис о резких поворотах в решении этого вопроса. Правда, они кардинально разошлись в оценке этой преемственности: первый усмотрел в новшествах «коллективного руководства» развитие того же курса на «единую демократическую Германию», которому следовал сам усопший вождь, а второй, напротив, продолжение старого сталинского курса на раскол и конфронтацию с Западом.
Между тем известный российский историк профессор А.М. Филитов, который считается признанным знатоком истории послевоенных советско-германских отношений, полагает, что новые архивные документы уже существенно изменили прежние представления о том, что жёсткая позиция Л.П.Берии по германскому вопросу якобы отличалась особым радикализмом и тотально отвергалась всеми остальными членами Президиума ЦК. Незыблемым, как он считает, остался лишь давний и ложный тезис о том, что В.М.Молотов был главным оппонентом Л.П.Берии и реформистского курса в отношении ГДР[98] .
Как уже писалось выше, 27 мая 1953 года очередной проект Постановления по ГДР стал предметом обсуждения на заседании Президиума Совета Министров СССР. Однако, как считает профессор А.М.Филитов, до сих пор совершенно неясно, как оно проходило, поскольку на сегодняшний день существуют как минимум пять версий этого события[99].
1. Первая (хрущёвская) версия гласит, что якобы на этом заседании Л.П. Берия зачитал «от себя и от имени Маленкова» некий «документ», в котором речь шла о том, чтобы «отменить принятое при Сталине решение о строительстве социализма в ГДР». Первым против Л.П.Берии выступил В.М. Молотов, которого активно поддержали сам Н.С.Хрущёв, Н.А.Булганин, М.З. Сабуров, М.Г.Перву-хин и Л.М.Каганович. В результате «Берия с Маленковым отозвали свой документ», а по поднятому ими вопросу не проводилось голосование, и он даже не был занесён в протокол[100].
2. Вторая (молотовская) версия состоит в том, что сам В.М.Молотов вкупе со своим первым заместителем Андреем Андреевичем Громыко представил на суд коллег очередной мидовский проект, который предусматривал отказ от «форсированного строительства социализма» в ГДР. При обсуждении этого проекта на заседании «Политбюро» Л.П.Берия предложил исключить слово «форсированного», заявив, что «нам нужна только миролюбивая Германия, а будет там социализм или его не будет, нам всё равно». При голосовании члены высшего политического руководства «почти раскололись»: В.М.Молотова поддержал Н.С.Хрущёв, а Г.М.Маленков «качался туда и сюда», но склонялся к позиции Л.П.Берии. Для достижения компромисса была создана комиссия в составе Г.М.Маленкова, Л.П.Берии и В.М.Молотова, однако «вечером того же дня» глава МВД позвонил руководителю МИДа и предложил ему решить этот вопрос в рабочем порядке. Таким образом, столкнувшись с решительной позицией старейшего члена высшего партийного ареопага, «лубянский маршал» уступил и снял все свои поправки и возражения[101].
3. Третья (громыкинская) версия гласит, что «вопрос о ГДР» рассматривался на заседании «Президиума ЦК» под руководством Г.М.Маленкова, причём в «сугубо предварительном» порядке. В ходе «обмена мнениями» третьим после Г.М.Маленкова и В.М.Молотова с краткой репликой выступил Л.П.Берия, усомнившийся в том, что ГДР — это полноценное государство. В этой ситуации В.М. Молотов вновь взял слово и выступил с «отповедью» в адрес Л.П.Берии, которого в более «мягкой форме» поддержали Г.М.Маленков, Н.А.Булганин, Л.М.Каганович и А.И.Микоян[102].
4. Четвёртая (микояновская) версия состоит в том, что якобы Л.П.Берия то ли в качестве докладчика, то ли как участник дискуссии выступил одним из первых и заявил о том, что «не следует цепляться за ГДР», где невозможно построить социализм, а следует идти на компромисс и стоить нейтральную единую Германию. Первым против него выступил Н.С.Хрущёв, за которым последовали В.М.Молотов, А.И.Микоян, Н.А.Булганин и другие. В результате «Берия и Маленков остались в меньшинстве» и вынуждены были отступить[103].
5. Наконец, пятая (семёновская) версия повествует о том, что именно он, то есть политический советник Советской контрольной комиссии в Германии, разработал проект новых директив по германскому вопросу, согласовал его с В.М.Молотовым и Н.С.Хрущёвым и прибыл с ним на заседание «Президиума ЦК» под председательством Н.С.Хрущёв, который неожиданно предоставил слово не ему, а Л.П.Берии, чей проект и был одобрен по предложению самого же Н.С.Хрущёва