Но даже эти беспрецедентные меры не смогли кардинально повернуть дело вспять. К концу хрущёвского правления производство мяса в стране выросло всего на 10 % — с 7,5 млн до 8,3 млн тонн, в то время как сам Н.С.Хрущёв громогласно обещал всему советскому народу, что этот рост составит не менее 350 %. Хрущёвские новации, а вернее сказать, самые настоящие преступления в животноводстве и свиноводстве страны оказались настолько чудовищными, что поголовье крупного рогатого скота и свиней было восстановлено только к 1975 году, когда население СССР увеличилось более чем на 25 млн человек и проблема нехватки продовольствия, прежде всего мяса и мясных продуктов в государственной торговле, приобрела хронический и крайне болезненный характер, что в конечном итоге и стало одной из причин краха нашей страны.
Болезненный реформаторский зуд, давно поразивший Н.С.Хрущёва, отнюдь не ограничился постановкой бредовых, просто нереальных планов развития зернового хозяйства страны и её животноводческого комплекса. Ко всему прочему он ещё и вознамерился совершить новую коллективизацию сельского хозяйства, для чего предпринял целый ряд предельно разрушительных шагов, добивших аграрный комплекс страны.
Одной из самых громких хрущёвских «реформ» в сельском хозяйстве страны стала ликвидация машинно-тракторных станций (МТС), ставших гениальным изобретением сталинской колхозной политики в довоенный период. С тех времён именно в МТС были сосредоточены вся сельхозтехника, которая была предназначена для обработки земли и сбора урожая, её ремонтно-техническая база, инженерные и механизаторские кадры и т. д. Все колхозы, не имевшие возможности владеть собственными тракторами для вспашки, уборочными комбайнами, автомобилями и другой сельхоз- и спецтехникой, вынуждены были заключать обязательные договоры с МТС на вспашку, боронование и машинную уборку значительной части своего урожая. При этом сами МТС имели не только хозяйственные, но и политические функции, которые стали важным инструментом партийно-государственного контроля за повседневной жизнью советской деревни и умонастроениями советских крестьян.
Как справедливо отметили специалисты (В.Н. Томилин[573]), МТС являлись системообразующей структурой всего колхозного производства, его основой, поскольку только создание крупных сельскохозяйственных предприятий позволило внедрить в советскую деревню индустриальные методы работы, резко поднять производительность сельского труда за счёт механизации самых трудоёмких работ и в конечном итоге перераспределить десятки миллионов советских крестьян из привычного для них аграрного производства в городскую индустрию и инженерно-научную сферу. При этом все МТС были далеко не только организаторами колхозного производства, но и реально «пахали» на земле, поскольку их тракторные бригады вплоть до середины 1950-х годов выполняли более 80 % всех работ в советской деревне.
Между тем, начиная ещё с горбачёвских времён, во всей антисоветской и либеральной историографии (И.Е. Зеленин, О.М.Вербицкая, Ю.В.Аксютин, Р.Г.Пихоя, В.А.Шестаков, Е.Ю.Зубкова[574]) довольно прочно и сознательно утвердился устойчивый штамп об изначальном антагонизме между колхозной деревней и МТС, которые только в теории вместе отвечали за производство аграрной продукции в стране, однако по факту действовали врознь, преследуя свои корыстные интересы. Как утверждают эти историки, на практике вместо принципа коллективной ответственности за полученные результаты возникла практика коллективной безответственности и тех, и других. Дескать, МТС, кровно заинтересованные в оплате их труда только «по площадям», то есть по количеству вспаханной земли, и израсходованным тоннам горюче-смазочных материалов, мало волновали проблемы колхозов, получавших деньги за свои центнеры и тонны зерна, картошки, мяса, молока и другой сельхозпродукции. Таким образом, первые якобы никак не отвечали за конечный результат своей работы на земле, а вторые за качество всех важных промежуточных этапов сельскохозяйственных работ, то есть культивацию, вспашку и боронование земли. Партийные комитеты якобы неоднократно пытались преодолеть это непреодолимое противоречие, но все их решения так и оставались на бумаге. Поэтому сам вопрос о ликвидации МТС давным-давно назрел «и в глубинах советской экономической мысли, и в реальной хозяйственной работе колхозов и МТС» и стратегически он был целиком оправдан.
Однако, как показали ряд исследователей (В.Н.Томилин[575]), эта абсолютно лживая парадигма, давно и прочно укоренившаяся в научной, а главное, в учебной литературе, берёт своё начало именно с хрущёвских времён. Всячески пытаясь скрыть явные провалы «целинной эпопеи», именно Н.С.Хрущёв «стал манипулировать общественным сознанием, введя в пропагандистский оборот два тезиса: «о «двух хозяевах» на одной земле» и «совершенно никудышной работе МТС», которые только гробят и технику, и колхозные поля. Однако ни тот, ни другой тезис не соответствовали действительности, хотя бы по тому, что данные статистики зримо говорили совершенно об ином: во-первых, подавляющее большинство работников МТС составляли сами колхозники, в частности бригадиры тракторных бригад, механизаторы, ремонтные рабочие и учётчики-заправщики, и во-вторых, в МТС пашенные тракторы и зерновые комбайны работали в два раза интенсивнее и качественнее, чем в совхозах.
Более того, как с цифрами в руках доказал тот же профессор В.Н.Томилин, к середине 1950-х годов «машинно-тракторные станции представляли собой успешные сельскохозяйственные предприятия», даже несмотря на то, что хрущёвская аграрная политика (распашка целинных и залежных земель, борьба с чистыми парами, укрупнение колхозов и т. д.) привела к отвлечению значительных ресурсов от старопахотных регионов страны и очень серьёзному ослаблению материально-технической базы всех МТС. Тем не менее даже в этих непростых условиях продуманная производственная система «колхозы — МТС», созданная в годы сталинской коллективизации, которая постоянно совершенствовалась на протяжении всех этих трёх десятилетий, продолжала играть важную роль в успешном развитии колхозного строя страны. Поэтому слом этой производственной системы и ликвидация МТС «не были вызваны объективными экономическими причинами».
Кстати, ещё в феврале 1956 года в Отчётном докладе ЦК на XX съезде партии Н.С.Хрущёв громогласно заявлял о возрастании роли МТС, о необходимых мерах улучшения их работы и о целесообразности в течение ближайших двух лет перевести все МТС на хозяйственный расчёт. Однако ровно через два года ситуация кардинально изменилась. Уже 26 февраля 1958 года по его указанию Пленум ЦК принимает Постановление «О дальнейшем развитии колхозного строя и реорганизации машинно-тракторных станций»[576], которое через месяц было утверждено сессией Верховного Совета СССР и приняло силу закона. Согласно этому союзному закону, а также одноимённому совместному Постановлению ЦК и Совета Министров СССР реорганизация МТС должна была пройти «постепенно, с учётом развития экономики отдельных колхозов и, особенно, различных зон и районов СССР», но на практике реорганизация всех МТС была проведена не за три, а всего за один год и завершена в начале 1959 года. Ускорению этого процесса немало поспособствовало и ещё одно Постановление ЦК, принятое Пленумом ЦК 18 июня 1958 года «Об отмене обязательных поставок и натуроплаты за работы МТС, о новом порядке, ценах и условиях заготовок сельскохозяйственных продуктов»[577].
Первоначально предполагалось, что эта мера серьёзно укрепит материальную базу колхозов и ликвидирует якобы существовавшее «двоевластие» на земле, разбудит инициативу самих колхозников и даст мощный импульс развитию сельского хозяйства страны. Однако для слабых хозяйств расходы на приобретение и ремонт сельхозтехники оказались просто непосильной ношей, поэтому многие из них влезли в огромные долги и под давлением партийных и советских органов вынуждены были выкупать не современную и новую сельхозтехнику, а разбитые тракторы, комбайны и автомобили. Кроме того, вся ремонтная база в колхозах была в сильно подорванном состоянии, поскольку в соответствии с Постановлением ЦК и Совета Министров СССР от 18 апреля 1958 года все ремонтно-технические станции (РТС), созданные на базе МТС, были переведены на полный хозрасчёт, а значительная часть механизаторов и других специалистов МТС просто не пожелала превращаться в рядовых колхозников и терять все социальные гарантии: твёрдую зарплату, право на пенсии по старости и оплачиваемые отпуска. Поэтому многие из них просто-напросто отправились на жительство в близлежащие города. Причём, по оценкам ряда учёных (О.М. Вербицкая Н.А.Кричевский[578]), в 1958–1964 годах из сельской местности в посёлки городского типа и города переселилось почти 13 млн селян, что неизбежно и резко обострило две из без того две очень сложные проблемы — снабжение городов и жилищный вопрос.
Этим же Постановлением ЦК и Совета Министров СССР было указано создать в структуре всех исполкомов райсоветов районные инспекции по сельскому хозяйству, главы которых по должности становились зам. председателями райисполкомов с довольно большим объёмом полномочий. Чуть позже точно такие же инспекции были созданы и в структуре РТС. Причём ровно через три года после ликвидации МТС на волне рецентрализации, о которой мы писали выше, 20 февраля 1961 года выйдет очередное Постановление ЦК и Совета Министров СССР № 151 «Об образовании Всесоюзного объединения Совета Министров СССР по продаже сельскохозяйственной техники, запасных частей, минеральных удобрений и других материально-технических средств, организации ремонта и использования машин в колхозах и совхозах», в состав которого войдут более 530 ремонтных заводов, 1.100 станций технического обслуживания автомобилей, 1.000 станций обслуживания животноводческих ферм и другие предприятия. Первым главой «Сельхозтехники» был назначен давний заместитель министра сельского хозяйства СССР Павел Сергеевич Кучумов. Но уже в декабре 1962 года его сменит Александр Александрович Ежевский, руководивший этой отраслью вплоть до октября 1980 года.