[636], бывший госсекретарь Г. Киссинджер был абсолютно прав, когда в своей работе «Геополитика» писал, что «на практике даллесой-ская теория «освобождения» была лишь попыткой заставить Москву платить более дорогую цену за её усилия по консолидации собственных завоеваний, не увеличивая при этом риск для Соединённых Штатов». Однако, как нам кажется, г-н Г. Киссинджер, конечно, лукавил, поскольку речь шла не только о «более дорогой цене», но и о реальном «отбрасывании коммунизма» из всей Восточной Европы.
Официально новое видение международных реалий Дж. Даллес озвучил уже в середине января 1953 года в своём выступлении перед сенатской Комиссией по иностранным делам Конгресса США, где он прямо заявил об очень твёрдом намерении заменить прежнюю вялую политику «сдерживания» на куда «более динамичную политику «освобождения» от коммунизма народов Советского Союза и восточноевропейских стран». И хотя очевидные минусы такого очень агрессивного подхода к оценке международных реалий были понятны почти всем американским экспертам, назначение Дж. Даллеса на пост нового главы внешнеполитического ведомства США означало, что новая американская администрация намерена использовать угрозу применения ядерного оружия как реальный инструмент своей же «новой» внешней политики.
Как считают многие российские американисты, с доктриной «отбрасывания коммунизма», призванной дать цельное доктринальное обоснование новой внешнеполитической платформе США, были тесно связаны и две военные доктрины — «нового взгляда» и «массированного возмездия». Смысл доктрины «нового взгляда», которая впервые была изложена в докладе помощника президента Роберта Катлера на заседании Совета национальной безопасности (СНБ) США в августе 1953 года, состоял в констатации того очевидного факта, что ядерная составляющая вооружённых сил обходится госбюджету гораздо дешевле, чем содержание обычных вооружённых сил, применение которых способно обеспечить тот же эффект, что и применение ядерного оружия. Это было циничное, но вполне точное наблюдение типичного американца, из которого следовало, что США не следует держать большую армию в Европе, а достаточно всего лишь нарастить общее количество ядерных боезарядов, а также средств их доставки на территории США и возложить на страны — союзницы по НАТО основное бремя содержания всех остальных вооружений и войск как на Европейском континенте, так и в ряде других стратегических регионов мира[637].
При этом доктрина «массированного возмездия», публично провозглашённая уже в январе 1954 года в выступлении самого Дж. Даллеса в нью-йоркском Совете по международным отношениям, в представлении Администрации США была также основным инструментом чисто психологического давления на главного потенциального противника, то есть СССР. По сути дела, на каждый, даже самый мифический случай «коммунистической экспансии», якобы угрожавшей безопасности США, госсекретарь Дж. Даллес предлагал отвечать незамедлительной угрозой применения всей мощи американского ядерного потенциала как неминуемого возмездия за посягательство на эту безопасность. Таким образом, на повестку дня неизбежно ставился вопрос о возможности «вертикальной эскалации» любого потенциального конфликта, который вскоре приобрёл юридическое оформление в «стратегии быстрой эскалации», одобренной на саммите НАТО в декабре 1954 года. В результате принятия этой стратегии любой, абсолютно случайный конфликт с участием США мог тут же перерасти в большую и реальную войну с использованием ядерного оружия.
При этом американской администрацией сознательно устанавливался очень низкий порог возможного ядерного конфликта, поскольку главная опасность новой военной доктрины США заключалась в том, что она полностью легализовала «превентивный удар» по СССР при возникновении любого, даже самого пустякового противостояния двух стран, который мог быть расценён американской администрацией как угроза национальной безопасности страны.
Конечно, американские новации во внешнеполитической сфере были крайне рискованны, поскольку уже в августе 1953 года Советский Союз не просто успешно испытал водородную бомбу, но и в отличие от самих США создал полноценное термоядерное оружие, пригодное для вполне реального боевого применения[638]. Более того, для демонстрации военной мощи Советского Союза по предложению Н.С.Хрущёва, которого активно поддержали маршалы Н.А.Булганин, Г.К.Жуков, И.С.Конев и В.Д.Соколовский, в мае 1954 года на Первомайском военном параде в Москве были впервые продемонстрированы 4 межконтинентальных бомбардировщика ТУ-16, способных с ядерной бомбой на борту через Северный полюс легко долететь до территории США и вернуться на место постоянного базирования.
3. Вхождение ФРГ в НАТО и создание ОВД в 1955 году
Как известно, провал проекта Европейского оборонного содружества (ЕОС), предложенного ещё в 1952 году французским премьер-министром Рене Плевеном в развитие ранее заключённого Брюссельского пакта 1948 года вызвал крайне негативную и нервную реакцию в Вашингтоне. Достаточно напомнить, что ещё в середине декабря 1953 года на очередной сессии Совета НАТО в Париже госсекретарь Дж. Даллес в ультимативной форме пригрозил резко сократить американскую военную помощь Европе, если не будет ратифицирован договор о создании общеевропейской армии[639]. Вместе с тем это обстоятельство никоим образом не поколебало горячего стремления самих американских «стратегов» добиться сплочения всех западноевропейских держав, что было просто невозможно без вхождения ФРГ в уже созданные многосторонние структуры сотрудничества государств Западной Европы и США. При этом крах проекта ЕОС, конечно, облегчил задачу усиления НАТО, поскольку была ликвидирована угроза конкуренции со стороны «европеистов» атлантической доктрине обеспечения европейской безопасности.
Поэтому уже в сентябре — октябре 1954 года в Лондоне и Париже прошла целая череда многосторонних консультаций стран-участниц Брюссельского пакта и представителей США и Канады, в ходе которых были разработаны условия вхождения ФРГ и Италии в Брюссельский пакт, а также ФРГ — в НАТО. А уже 23 октября 1954 года в Париже состоялось подписание целого пакета новых соглашений, в том числе отдельного протокола о присоединении ФРГ к Брюссельскому пакту. В связи с этим обстоятельством в текст этого пакта были внесены поправки, согласно которым прежний Западный союз стал официально именоваться Западноевропейским союзом (ЗЕС). Таким же отдельным протоколом на Парижской конференции было оформлено присоединение ФРГ и к Североатлантическому договору. Хотя в день подписания этих документов канцлер ФРГ Конрад Аденауэр выступил с официальным заявлением о том, что его правительство будет воздерживаться от всех действий, несовместимых со строго оборонительным характером парижских договорённостей и никогда не прибегнет к силе для объединения Германии или изменения границ ФРГ.
По мнению ряда западных авторов (М. Трахтенберг[640]), новые Парижские соглашения, ставшие базой обновлённой системы европейской безопасности с особым режимом контроля за свободой действий ФРГ и активным участием США в европейских делах, в значительной степени сняли опасения Москвы по поводу «возрождения германского милитаризма» и прочих «страхов Кремля». Вместе с тем большинство российских историков (Н.Е.Быстрова, Ф.И.Новик, Н.В.Павлов, А.Д.Богатуров, В.В.Аверков[641]), полагают, что включение ФРГ в НАТО и ЗЕС представляло собой немалую ценность для американских стратегов, поскольку до сих пор обе эти структуры оставались во многом «бумажными фантомами», так как у них не было реальных вооружённых сил. Европейские континентальные державы, в частности Франция, Италия и Бенилюкс, не могли по финансовым соображениям содержать полноценные армии, чтобы как-то уравновесить советское присутствие в Восточной Европе. А Великобритания и США не горели особым желанием иметь на Европейском континенте сколь-нибудь крупные воинские контингенты этих держав, за исключением сугубо символических сил. Поэтому создание германского бундесвера давало и европейской, и атлантической структурам безопасности столь необходимый им контингент реальных и боеспособных войск в Западной Европе.
Одновременно вхождение западногерманских войск в военно-политические блоки Запада позволяло всем союзным державам контролировать военную политику ФРГ, быть в курсе планов её военного строительства и разработки германской военной доктрины. Таким образом, как полагают многие историки, Североатлантический военно-политический альянс был нацелен не только на нейтрализацию активных наступательных устремлений Советского Союза, но и потенциальных реваншистских тенденций в самой Западной Германии. Именно эта двойная цель альянса и определялась в так называемой доктрине «двойного сдерживания», о которой мы поговорим чуть позже.
После подписания Парижских соглашений высшее советское руководство всё ещё не оставляло надежд убедить западные державы согласиться на решение германского вопроса по формуле «объединение + нейтрализация». В качестве возможного компромисса Москва предложила пока отложить ратификацию Парижских соглашений и провести 29 ноября 1954 года в Москве или в Париже специальное совещание по этому вопросу[642]. Первоначально на это предложение было откликнулся французский премьер-министр Пьер Мендес-Франс, поскольку многие французы очень негативно относились к самой идее включения ФРГ в структуры НАТО и ЗЕС. Однако после того как французский парламент отказался посылать свою делегацию на это совещание, 22 ноября П. Мендес-Франс в своём выступлении на 9-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН был вынужден публично отвергнуть советское предложение. Естественно, это предложение отвергли и другие сателлиты США, поскольку сама мысль о нейтрализации Германии казалась тогдашним американским стратегам неприемлемой ценой за её о