Однако, как известно, в отличие от Украинской ССР кадровая рокировка в Минске так и не состоялась, но вся её подоплёка буквально через месяц стала известна всем членам Президиума ЦК. Дело в том, что после ареста Л.П.Берии 15 июля 1953 года Михаил Васильевич Зимянин, занявший всего месяц назад должность заведующего IV Европейским отделом МИД СССР, направил по поручению Н.С.Хрущёва письмо на его имя, в котором подробно описал все обстоятельства и содержание своих (двух телефонных и одного приватного) разговоров с поверженным главой МВД СССР[73]. Из этого письма прямо следовало, что лично Л.П.Берия стал инициатором снятия «русского» Н.С.Патоличева, которой, по его мнению, был «плохим руководителем» и «пустым человеком», и назначения на освобождавшийся пост «белоруса» М.В.Зимянина. Именно он, опираясь на белорусских чекистов и нового главу республиканского МВД полковника М.Ф.Дечко, и должен был в срочном порядке «поправить ситуацию в республике».
Вечером того же дня тем же составом членов Президиума ЦК было принято аналогичное Постановление «О положении в Латвийской ССР», которое уже готовилось лично Н.С.Хрущёвым. Правда, как и в случае с Литовской ССР, обошлось без крупных кадровых решений: Первый секретарь ЦК КП Латвии Ян Эдуардович Калнберзинь и председатель Совета Министров Латвийской ССР Вилис Тенисович Лацис, занявшие свои руководящие посты ещё летом 1940 года, сохранили их до конца ноября 1959 года. Правда, ещё в конце мая 1953 года, в период подготовки данного Постановления, Л.П.Берия сменил главу республиканского МВД и вместо «украинца» Н.К.Ковальчука назначил новым министром «латыша» И. Д. Зуяна. Кстати, тогда же в недрах аппарата ЦК началась подготовка ещё двух аналогичных Постановлений Президиума ЦК — по Эстонской и Молдавской ССР[74], однако, как известно, они так и остались на бумаге из-за скорого ареста Л.П.Берии.
Причём следует сказать, что все утверждённые Постановления, направленные сразу в республиканские ЦК, также «сопровождались» записками Л.П.Берии, который, особо настаивая на этом, явно желал подчеркнуть свою личную роль в их подготовке и принятии. Между тем, как явствуют источники[75], лично Г.М.Маленков отговаривал его от столь опрометчивого шага, который чуть позже уже низложенный «лубянский маршал» сам назвал «глупостью и политическим недомыслием».
Параллельно с решением «национального вопроса» Л.П.Берия стал проявлять повышенную активность и в своей традиционной и любимой «вотчине» — в Спецкомитетах по атомному проекту и ракетной технике. Как считают ряд историков (Ю.Н.Жуков, Д. В. Кобба[76]), именно «лубянский маршал» без санкции ЦК отдал личное распоряжение на проведение испытаний новейших образцов военной техники. В частности, речь шла об испытании на полигоне Капустин Яр модифицированной крылатой ракеты 10Х, созданной в ОКБ-51 профессора В.Н. Челомея по проектам двух комплексов ПВО «Комета» и «Беркут», и об испытании на Семипалатинском полигоне знаменитой водородной бомбы «Слойка» (РДС-бс), над созданием которой ещё с весны 1950 года в КБ-11 (Арзамас-16) активно работала целая группа физиков-ядерщиков, в том числе Ю.Б.Харитон, И.Е.Тамм, Я.Б.Зельдович, А.Д.Сахаров, Ю.А. Романов и ряд других спецов. Однако их оппоненты (Б.В. Соколов[77]) полагают, что эти обвинения, содержавшиеся в выступлении Г.М.Маленкова на июльском Пленуме ЦК, не соответствуют действительности. В частности, вопрос о времени испытания водородной бомбы решался руководящей «четвёркой» Президиума ЦК, что было оформлено рядом правительственных Постановлений. А что же касается Первого спецкомитета, то он не подчинялся ни ЦК, ни Совету Министров СССР и замыкался только на усопшего вождя, которому Л.П.Берия лично докладывал о ходе всех работ по созданию атомной и водородной бомб.
По мнению большинства историков (Р.Г.Пихоя, В.П.Наумов, Б.В.Соколов, Ю.В.Аксютин, Д.В.Кобба[78]), все эти бериевские новации, особенно в «национальном вопросе», вызвали резко негативную реакцию всех остальных членов Президиума ЦК, которые сразу сплотились в единый «антибериевский блок». Однако их оппоненты (Ю.Н.Жуков[79]) утверждают, что данные решения лишь вскрыли «старый гнойник» и привели к образованию внутри Президиума ЦК двух откровенно враждебных группировок, готовых на самые решительные действия: Г.М.Маленков, М.Г.Первухин, М.З.Сабуров — с одной стороны, и Л.П.Берия, В.М.Молотов, Н.С.Хрущёв, Н.А.Булганин — с другой стороны. Остальные же члены Президиума ЦК — Л.М.Каганович, А.И.Микоян и К.Е.Ворошилов — заняли выжидательную позицию, но без сомнения, были готовы примкнуть к любой победившей группировке.
По мнению Ю.Н.Жукова, буквально в ближайшие несколько дней должно было состояться очередное заседание Президиума ЦК, на котором Л.П.Берия или кто-то другой член руководящей «четвёрки» выдвинул бы целый пакет обвинений против Г.М.Маленкова за тяжёлое положение дел в Прибалтике, в Белоруссии и на Украине, за активное участие в послевоенных «политических репрессиях», ревизию основ марксизма-ленинизма и т. д. Эти «обвинения» были бы поддержаны большинством членов Президиума ЦК, что неизбежно привело бы к отставке Г.М.Маленкова со всех его постов, прежде всего главы Совета Министров СССР. Но в дело опять вмешался его величество случай: события в ГДР…
3. Июньский кризис в ГДР и падение Л.П. Берии
Хорошо известно, что внешнеполитические вопросы уже не первый месяц были в центре внимания всех членов «коллективного руководства». Причём страсти по разным проблемам международных отношений, многие из которых инициировал тот же Л.П. Берия, кипели не менее бурно и страстно, чем по внутренним. В центре внимания этих споров были югославская, германская, корейская и целый ряд других проблем, о которых более подробно мы поговорим в отдельной главе, посвящённой внешней политике СССР в этот период. А в этой части книги скажем лишь о том, что ещё весной 1953 года внутри Президиума ЦК зримо обозначился раскол по вопросам оценки ситуации в ГДР.
Следует сказать, что тогдашним событиям в ГДР посвящено немало научных исследований (А.М.Филитов, Ф. И. Новик, А.А. Фурсенко, Н.Н.Платошкин, Б.Л.Хавкин, К. Остерман[80]), хотя далеко не все они отличаются строгой научной объективностью и сильно страдают традиционным антисоветизмом, столь характерным для нынешней российской историографии. Между тем в целом ряде последних работ, в частности в известной монографии профессора Н.Н.Платошкина, довольно подробно, с опорой на источники, изложена не только история самих июньских событий в ГДР, с которыми традиционно связывают падение Л.П.Берии, но и их предыстория.
Ещё в конце февраля 1952 года ЦК СЕПГ принял решение созвать в Берлине II партконференцию, правда пока что без указания главного лозунга этого форума, поскольку всё зависело от результатов так называемых «нотных переговоров» Москвы с западными державами по германской проблеме. Однако уже в конце марта после получения в Москве первой ответной ноты западных держав вожди СЕПГ решили ехать в советскую столицу, чтобы на месте выяснить дальнейшие намерения И.В. Сталина относительно судьбы ГДР и получить добро на строительство социализма на немецкой земле.
В начале апреля 1952 года Президент ГДР Вильгельм Пик, председатель Совета Министров ГДР Отто Гротеволь и Генеральный секретарь ЦК СЕПГ Вальтер Ульбрихт негласно прибыли в Москву, где дважды встретились со И.В.Сталиным, В.М.Молотовым, Г.М.Маленковым, Н.А.Булганиным и А.И.Микояном. По итогам состоявшегося разговора руководству ГДР было рекомендовано: 1) срочно укрепить демаркационную линию с ФРГ, превратив её в полноценную границу, 2) как можно скорее, но «без лишнего шума» приступить к укреплению казарменной народной полиции, чтобы в любой момент быть готовыми развернуть на её базе 30 полнокровных дивизий «народной армии» ГДР и 3) начать продвижение к социализму, но без «криков об этом на каждом углу», а путём «политики свершившихся фактов» [81].
Затем в начале июля 1952 года Политбюро ЦК СЕПГ обратилось с письмом к советскому вождю, в котором попросило его утвердить проект отчётного доклада ЦК на II партконференции, где утверждалось, что СЕПГ окончательно и прочно встала на позиции марксизма-ленинизма, а в самой ГДР созданы все необходимые условия для строительства основ социализма на немецкой земле. Конечно, И.В. Сталин, будучи прагматиком до мозга костей, вряд ли разделял эти весьма оптимистические настроения гэдээровских вождей, однако после отказа западных держав от содержательных переговоров по германскому вопросу он, видимо, был не прочь попугать их «строительством социализма на немецкой земле». Поэтому 8 июля 1952 года Политбюро ЦК ВКП(б) поддержало основные положения письма «германских товарищей».
Таким образом, как справедливо подчеркнули ряд российских и зарубежных историков, «решение Советского Союза усилить хватку и превратить ГДР в полного сателлита… стало реакцией на отторжение советского предложения (т. е. ноты Сталина), если вообще решение II партийной конференции СЕПГ о «строительстве социализма» можно приписать советскому давлению»[82]. Более того, как пишет профессор Н.Н.Платошкин, привычные утверждения о том, что Москва, дескать, насаждала в Восточной Германии «жёсткие формы социализма, абсолютно не соответствуют действительности». Напротив, Советская контрольная комиссия (СКК), которую с октября 1949 года возглавлял генерал армии Василий Иванович Чуйков, «служила своего рода высшей инстанцией по защите населения против произвола и самодурства местных чиновников» и партократов СЕПГ.