овать все американские части в Европе и после некоторых колебаний утвердил план чрезвычайных действий, который предусматривал ряд новых мер, в частности: 1) непризнание замены советских армейских частей гэдээровскими частями на коммуникациях, ведущих в Западный Берлин; 2) сопровождение конвоев вооружённой охраной, которая в случае принудительной остановки вправе открывать огонь; 3) эвакуацию семей американских дипломатов и служащих из Берлина, а возможно, и из всей Германии.
Между тем уже в начале февраля 1959 года на автобане Берлин — Хелмштедт советские блокпосты остановили продвижение нескольких американских и британских конвоев. Вашингтон отреагировал на этот инцидент довольно нервно, вплоть до заявления министра обороны Нила Макэлроя о возможности превентивной войны против СССР. А Лондон, напротив, настолько сильно испугался, что 21 февраля 1959 года премьер-министр Гарольд Макмиллан срочно вылетел в Москву для переговоров с Н.С.Хрущёвым, в ходе которых договорились провести новую сессию СМИД по «берлинской проблеме».
Однако американская сторона проигнорировала эти соглашения, и ситуация вокруг Берлина стала только обостряться. В марте — апреле 1959 года по вине Вашингтона в небе над Берлином произошло несколько опасных инцидентов между американскими транспортниками и советскими истребителями, а из Хел-мштедта в Западный Берлин все конвои теперь стали идти только в сопровождении американских патрулей. Затем в конце мая Москва и Вашингтон обменялись взаимными угрозами по поводу размещения своих ракетных баз на территории ФРГ, Турции, Греции, Болгарии и Албании. А своего апогея воинственная риторика достигла 23 июня 1959 года, когда Н.С.Хрущёв в беседе с отставным губернатором штата Нью-Йорк Авереллом Гарриманом, подтвердив позицию Москвы в отношении берлинского вопроса, заявил ему, что «если вы пошлёте свои танки на Берлин, они будет сожжены» и «если вы хотите войны, то вы её получите»[756].
Однако спустя всего две недели, 7 июля 1959 года, на встрече с американскими сенаторами в Кремле Н.С.Хрущёв резко поменял свою риторику и намекнул им о своём желании посетить их «замечательную страну». На следующий день на своей пресс-конференции президент Д. Эйзенхауэр выразил недоумение по поводу этого желания, однако всё же не исключил возможности такого визита Н.С.Хрущёва в США. Хотя подобная реакция американского президента была довольно странная. Дело в том, что о возможности такого визита речь шла ещё весной 1959 года, когда в США летал А. И. Микоян, где он встречался и с Д.Эйзенхаэу-ром, и с Дж. Даллесом. Как бы то ни было, но уже в конце июля 1959 года официальное приглашение посетить Вашингтон советскому лидеру привёз лично вице-президент США Ричард Никсон, прилетавший в Москву на открытие американской выставки в Сокольниках.
15-27 сентября 1959 год состоялся первый в истории двух стран официальный визит советской делегации в США. За время этого визита Н.С.Хрущёв и члены делегации — министры иностранных дел и высшего образования А.А. Громыко, В.П.Елютин, председатели Днепропетровского совнархоза и Комиссии по мирному использованию атомной энергии Н.А. Тихонов и В.С. Емельянов, а также выдающийся советский писатель М.А. Шолохов — посетили несколько американских штатов и городов, в том числе Вашингтон, Нью-Йорк, Лос-Анджелес, Сан-Франциско, Сан-Хосе и Питсбург. В ходе всех этих поездок постоянно шли встречи и переговоры с Д. Эйзенхауэром, новым госсекретарём Г.А.Гер-тером, мэром Нью-Йорка Р. Вагнером, А.Гарриманом, Э. Рузвельт, Р. Гаретом и многими другими представителями американской политической и деловой элиты. В центре внимания большинства этих встреч были в основном три проблемы: вопросы разоружения, берлинский вопрос и проблемы взаимного торгово-экономического сотрудничества. Ну и кроме всего прочего, глава советской делегации побывал на осенней сессии Генеральной Ассамблеи ООН, где выступил с большой речью, посвящённой проблемам разоружения, германскому вопросу и вопросу принятия КНР в члены ООН[757].
Между тем, вернувшись из поездки в Америку, Н.С.Хрущёв продолжил «игру мускулами» и уже 6 октября 1959 года открыто заявил, что Москва «опережает все другие страны в производстве ракет». Затем до конца года он ещё трижды утверждал, что «в настоящее время мы накопили такое количество ракет, такое количество атомных и водородных боеголовок, что если они нападут на нас, то мы сотрём с земли всех наших потенциальных противников»[758]. Более того, в своём последнем заявлении, произнесённом в Будапеште 1 декабря 1959 года, он вновь стал угрожать подписанием сепаратного мирного договора с ГДР и сделал ряд грубых личных выпадов в адрес К. Аденауэра.
В середине января 1960 года, заявив о том, что Советский Союз «на несколько лет опережает другие страны в создании и производстве межконтинентальных баллистических ракет», Н.С.Хрущёв бравурно объявил о самом масштабном сокращении советских Вооружённых сил на 1.200.000 человек. Хотя уже тогда зарубежной разведке, в том числе благодаря вербовке О.А. Пеньковского, было очевидно, что советский лидер просто блефует, поскольку на конец 1959 года в арсенале США было 15.468 ядерных зарядов, а в арсенале СССР — всего 1.060[759]. В том же январе 1960 года в Берлине прошла встреча нового советского посла в ГДР М. Г. Первухина и заместителя министра иностранных дел В.С. Семёнова с лидером СЕПГ В.Ульбрихтом, уже давно находящемся в алармистском состоянии. Своим собеседникам он прямо заявил, что боннское правительство в любой момент может пойти на военную провокацию, в частности бомбардировку Дрездена и Лейпцига тактическими ракетами, и в этой ситуации правительству его страны ничего не остаётся, как нанести ответный удар по Бонну. Эта угроза произвела сильное впечатление на них, о чём они немедленно сообщили в Москву. Однако Н.С.Хрущёв промолчал, так как готовился к Парижской встрече в верхах и к ответному визиту президента Д. Эйзенхауэра в Москву, о чём договорился с ним ещё во время своего визита в США[760].
Но Парижская конференция, на которую 17 мая 1960 года в гости к президенту Франции Шарлю де Голлю прибыли Н.С.Хрущёв, Д. Эйзенхауэр и Г. Макмиллан, едва начавшись, была сразу сорвана, так как глава советского правительства потребовал от президента США принести ему публичные извинения за то, что американские самолёты-разведчики постоянно и нагло нарушают воздушное пространство СССР. Однако американский президент, которого совершенно неожиданно поддержал его французский коллега, невзирая на абсолютно очевидные доказательства вины американской стороны, в том числе только что сбитый над Уралом советскими ракетами ЗРК С-75 самолёт-шпион U-2, пилотируемый Ф.Пауэрсом, отказалась это сделать, и Н.С.Хрущёв покинул конференцию. Причём, как уверяет известный французский советолог М.Татю[761], этот демарш советского руководителя произошёл вопреки его личному желанию, под сильным давлением членов советской делегации, в том числе министров иностранных дел и обороны А. А. Громыко и Р.Я.Малиновского. Хотя и сам Н.С.Хрущёв был немало удивлён странной позиции президента Ш. де Голля, в гостях у которого с официальным визитом он был только два месяца назад, в конце марта 1960 года. Тогда французский президент всячески уверял советского гостя в своём горячем желании «отстоять французский суверенитет» от излишних посягательств Вашингтона, а теперь же поддержал его. Между тем буквально через две недели после отъезда из Парижа маршал Р.Я. Малиновский заявил, что если полёты американских самолётов-шпионов над советской территорией будут продолжены, то Советский Союз не только будет их уничтожать, но и нанесёт «сокрушающий удар по базам, с которых они вылетают».
Тем временем летом 1960 года в США разгорелась предвыборная гонка за пост нового президента, которая несколько оттеснила события вокруг Берлина на второй план, хотя Бонн и Берлин время от времени продолжали обмениваться взаимными претензиями и угрозами. В этой ситуации Н.С.Хрущёв вновь занял выжидательную позицию, но уже в начале января 1961 года в одном из своих выступлений, посвящённом «природе современных войн», он вновь заявил о готовности Москвы подписать сепаратный мирный договор с ГДР[762]. Это выступление советского лидера произвело сильное впечатление на нового президента США Джона Фицджеральда Кеннеди, который воспринял её как программное изложение основных целей «советской глобальной политики» и специально посвятил отдельное заседание Совета национальной безопасности (СНБ) США её обсуждению.
Но уже в марте 1961 года после переписки с В.Ульбрихтом и установления очень доверительных рабочих контактов советских дипломатов с правящим бургомистром Западного Берлина Вилли Брандтом через его доверенное лицо Эгона Бара Н.С.Хрущёв вновь пошёл на попятную. В результате 30 марта 1961 года Политический консультативный комитет (ППК) ОВД, прошедший в Москве под руководством В.Ульбрихта, принял официальное коммюнике с призывом «подписать мирный договор с обоими германскими государствами» и сделать Западный Берлин «демилитаризованным свободным городом». Однако уже 13 апреля из Вашингтона пришла весть о том, президент Дж. Кеннеди и канцлер К. Аденауэр в своём совместном заявлении отвергли это предложение Москвы и выступили за необходимость «мирного объединения Германии на принципах свободы и демократии».
Между тем ещё в конце февраля в недрах новой Администрации США после долгих обсуждений с участием самого Дж. Кеннеди, нового госсекретаря Дина Раска, Джорджа Кеннана и Аверел-ла Гарримана было принято решение направить в Москву личное послание Н.С.Хрущёву с предложением о новой встрече в верхах в любом удобном для Москвы месте