- Даже пластичные органоиды разрабатывают по шесть лет, а у нас есть несколько недель?
- Но реальных недель, у нас есть буквально всё, чтобы реализовать наш потенциал. К чему тогда мешкать?
Чистяков со своей настойчивостью мог посоревноваться с бараном.
- Илларион Павлович, а вы в курсе, что если у нас произойдёт непредвиденная ошибка, то системы ЛПВО тупо нечем будет запитать?
- Да, но к чему вы клоните? Вы собираетесь намеренно допустить ошибку, чтобы показать всем нам, какие последствия произойдут?
- Я не собираюсь допускать ошибок.
- Тогда о чём разговор?
- Мы все здесь профессионалы. – Кирилл продолжал вещать и брать на себя роль неформального лидера. – Пройдя такой длительный путь к такому великому открытию, неужели мы не можем собраться и сделать последний рывок?
- На марафонской дистанции последний рывок может стоить бегуну жизни.
- Но мы не бегаем, мы интерпретируем, всё-таки разные вещи. Давайте мухи отдельно, котлеты отдельно.
- Мы уже как будто магазин одежды… - Макс разошёлся. – А давайте сделаем прорыв ко дню рождения корпорации? А давайте… В какой момент наша научная деятельность превратилась в генератор маркетинговых идей?
- Макс, идея не маркетинговая, это пожелания Вениамина Станиславовича, которое мы не можем игнорировать.
- Так позвоните ему и скажите, что если мы это не проигнорируем, то полигон может взлететь на воздух. – Макс сделал паузу. – А ежели не взлетит на воздух, то у нас обрушится магистраль питающая ЛПВО, и наши так называемые «коллеги», - Он показал кавычки пальцами рук. – всё равно отправят нам град «сюрпризов», и мы всё равно взлетим на воздух.
- Не нагоняйте панику Максим, никто никуда не взлетит, мы здесь все профессионалы, давайте общаться профессионально и по делу. Подготовим всё необходимое, сверим все данные, если понадобится сделаем это десять раз, сто раз, но сверим. А затем приступим к реализации. В конце концов не в первый раз подобное проходим. Шесть лет назад Пётр Мерабович Оленковский настоял на том, чтобы на полигоне появился военный аэродром… Хотя казалось бы, уже тогда его негде было ставить. Но придумали же выход из ситуации и теперь у нас не только ЛПВО, но и гиперджеты.
Макс закрыл лицо рукой и Ника тоже, похоже они одни из немногих, кто понимал, что происходит на самом деле.
- Мои аргументы – всё. Делайте что хотите. Зачем приглашаете на заседание, давая право голоса, если по факту моё мнение вас не интересует?
На этом вопросе Ника тяжело, с глубоким пониманием и сочувствием вздохнула.
- Максим Сяолунович, вы слишком превратно интерпретируете наши заседания, не надо трактовать всё происходящее так, будто мы оказываем на вас какое-то коллективное давление. Это неправда.
Он кивнул, приподняв брови, Ника поняла, что участвовать в этой дискуссии Макс больше не хочет.
- Но мы так и не услышали о том, как будут решаться вопросы со Сферой и Медейей. – Внезапно встряла Касьянова. – Кирилл Антипович, введёте нас в курс дела?
Чистяков слегка ошалел, но затем быстро выкрутился.
- На повестке дня эти вопросы не стоят, будем поднимать их на другом заседании. Коллеги, всем спасибо! Считаю новый план развития динамики текущих исследований утверждённым, документация будет подготовлена в течение суток и выслана каждому индивидуально для ознакомления. Если вы с чем-то не согласны, можете уведомить меня об этом не позднее, чем завтра.
* * * * *
Я сидел у себя в кресле и гладил Бусинку. Прелестное создание понимало, что происходит чертовщина и грустные события, поэтому иногда, застывая на секунд пять, котя через мгновение смотрела куда-то вдаль, потом на меня, потом снова вдаль. Во взгляде читалась тоска по хозяйке, и в этом мы были с ней похожи.
Позавчера Володя сообщил мне, что Лена умерла на больничной койке, я забрал Бусю к себе домой, ибо понятия не имел, что стало бы с бедным животным, коли бы та осталась на пустой жилплощади. Все ощущения от жизни приглушились апатией, хоть я и видел множество трупов за свою карьеру, ещё ни один из людей не заканчивал жизнь самоубийством у меня на глазах. И уж тем более после этого сразу не умирал симпатичный мне человек, с которым я хотел связать своё будущее, пусть возможно и недалёкое. Ко всему прочему удручали совершенно непонятные и откровенно странные, пугающие обстоятельства смерти.
Помимо бича двадцать первого века – онкологических заболеваний, у нас появился новый враг, которому-то и название толком не придумали.
Размозжённый вдребезги череп Попова до сих пор возникал перед глазами, почему-то мозг бережно хранит подобные воспоминания, воспроизводя их с филигранной точностью, а после сам же сходит с ума от подобного… Какая же чушь.
Я был бы счастлив всё это моментально забыть, но навязчивые мысли не отпускали. Поэтому я старался тратить всё время на работу. Пусть мне и приходилось упахиваться в хлам настолько, что аж ноги не держали, но зато разум жил в постоянном отстранении от жуткой дурнины, что пережил.
Но даже для оголтелого трудового энтузиазма, коим я решил себя занять, не нашлось достаточного количества рабочих часов. Всё ещё оставались редкие выходные, которые я проводил за бесконечным просмотром фильмов, переключая их один за другим лишь бы только что-то мельтешило.
Один из последних - странная помесь фантастики и дуэльных традиций девятнадцатого столетия под названием «Спуск в бездну». Главный герой стал частью глубокого подпольного мира, где правили лишь корпорации, банды и наёмники. Из-за лихости времён, корпорации находились в теснейшем контакте с авторитарным государством и главным требованием был порядок на улицах. Но как обычно бывает, требование одно, а реализация совсем другая. Порядок на улицах действительно был обеспечен, тем не менее, беспорядки творились во всех других местах, начиная от закрытых корпоративных лобби, куда даже государственным служащим вход открывался далеко не всегда, и заканчивая подземкой, где по ночам царило лютое беззаконие.
Основным способом решения всех вопросов между «серьёзными дядями» стали дуэли. Нанимались специальные люди, представляющие интересы дяди, проводилось целое мероприятие, делались ставки, каждый получал то, что хотел. Главный герой оказался дуэлянтом со стажем, на его счету уже одиннадцать чистых побед и одна «грязная». Предстояло выйти на тринадцатую дуэль, за которую он получил бы столько денег, что до конца своих дней перестал бы в чём-либо нуждаться. Однако, среди дуэлянтов был серьёзный предрассудок. Тринадцатая дуэль – всегда проклята, по возможности нужно завершать карьеру, не выходя на тринадцатую.
Главный герой суеверный человек, поэтому он отправляется к одному из немногих дуэлянтов, которому удалось преодолеть этот барьер и выиграть после ещё с десяток поединков. Тот оказался глубоко верующим, ударился в религию и считал, что весь путь, который он проделал – это лишь воля божья, других вариантов нет. Он порекомендовал главному герою завязать прямо здесь и прямо сейчас, присоединиться к церкви господней, где его накормят, напоят и обеспечат жильём, отбросить всё мирское, погрузиться в веру и благодарить господа за то, что тот дал ему этот путь, а также позволяет ему искупить свои грехи.
Но главный герой разочаровывается в подобном подходе, уезжает, принимает вызов, после чего напряжённая дуэль заканчивается серьёзным ранением.
Ни одного дуэлянта не обеспечивают медицинской помощью, особенно проигравшего. Поэтому раненого главного героя выбрасывают на далёкой свалке, он из последних сил выбирается из чёрного пакета, находит деревянный крест и умирает, сжимая его в руке.
Мда, и почему меня тянет на всякую тягучую хтонь? Иногда у меня создавалось впечатление, что кино, которое я смотрю, делает мне только хуже. Но приторные комедии я был не готов принимать всерьёз на данном этапе жизни. Уж лучше депрессивный мрачняк, чем нарочитое оболванивание самого себя.
Ложиться спать старался ровно в тот момент, когда уже глаза сами закрываются и накрывает вязкая дрёма. В остальных случаях, как только веки опускались, возникали не самые приятные образы, которые хотелось прогнать.
Обрадовать меня не могло практически ничто… Но почему-то, когда позвонил Ростислав и сообщил, что мне нужно явиться в городское отделение КОД-Е, я почувствовал незначительный прилив сил. Уж не знаю с чем это связано, может быть с тем, что Ростислав мой хороший друг?
Выйдя на улицу, я слегка поёжился, этот сентябрь оказался довольно промозглым, тягучим и крайне дождливым. Днём дождь, вечером дождь, ночью дождь. Чаще всего это даже не капли, а мерзкая изморось. Уже первого числа было адски холодно, я вышел на улицу в одной кофте и продрог насквозь через десять минут. Но потом температура чуть поднялась.
Ещё со школьной скамьи не помню ни единого первого сентября с ясной или солнечной погодой. Каждый раз одно и то же дерьмо. Восемь утра, линейка, зонты и бесконечные речи учителей о том, какой же нас прекрасный ждёт год. А я стою как дурак и отсчитываю минуты, чтобы уже свинтить наконец домой, потому что сил никаких нет терпеть этот бессмысленный, нескончаемый гундёж директрисы, которая возомнила себя оратором уровня Геббельса не иначе.
Тем радостнее мне стало, когда закончилась школа, поступив в университет, я за пять лет учёбы не посетил вуз ни разу на первое сентября. Настолько я ненавидел этот день. А уже полноценно выпустившись, и вовсе забыл про то, что первое сентября – это нечто особенное. Предпочитал всегда брать выходной в роковую дату, дабы проводить день в тёплой постели, накачиваясь горячим чаем.
Началась изморось, которая через десять минут перешла в лёгкий дождь, а на двадцатую минуту моей пешей прогулки на другой конец города, ливень молотил только в путь. Я едва успевал перебегать из-под одного козырька к другому, чтобы не слишком сильно промокнуть, но как водится, ливень быстро начинается и быстро заканчивается, поэтому оставшуюся часть дороги я преодолел уже без пряток.