Хаффиз набрал высоту, в последний раз глянул вниз, где дружинники лорда уже запалили несколько дюжин факелов, чтобы проклятые волхвы не смогли погасить все. И вдруг за полем, на окраине леса, обнаружился столб пыли. Отряд конных варваров, дюжины две, не более, приближался к месту казни. Это было странно… Отбить волхвов такими силами было немыслимо, да и варвары вообще предпочитали избегать стычек на открытой местности с дружинниками, закованными в железо и бронзу. И ещё каким-то странным холодом веяло от этих всадников…
Они замерли в сотне локтей от сдвинутых щитов дружинников лорда, отгородивших их ощетинившейся сталью стеной от толпы землепашцев и волхвов, привязанных к столбам. Полсотни лучников уже потянули стрелы из колчанов, когда один из всадников отделился от группы и начал медленно приближаться к плотному строю воинов. Серый в яблоках конь двигался вперёд с опаской, отворачивая морду в сторону от непривычного пугающего зрелища. Когда варвары шли в атаку, они обычно прикрывали коням глаза чёрными нашлёпками…
— Кто здесь главный? — Варвар был уже в трёх локтях от выставленных вперёд наконечников длинных копий и смотрел на воинов лорда сверху вниз. Он говорил на языке Холма почти правильно, только немного растягивая гласные, и это само по себе смутило некоторых воинов, а те, что оказались ближе к варвару, даже отставили направленные на него копья.
Но лорд, казалось, даже ждал такого поворота событий. Он уже расталкивал сзади строй своих дружинников, идя навстречу наглому пришельцу.
— Ты хочешь сразиться? — В голосе Иллара звучало что-то вроде радости. — Если ты вождь, я сам окажу тебе честь. Если нет, то любой из моих парней с удовольствием снесёт тебе голову.
— Я не вождь. Я — толмач и пришёл говорить. — Всадник соскользнул с коня и оказался лицом к лицу с лордом. — Отпусти волхвов, а в обмен получишь эллора.
Хаффиз, продолжавший витать над местом событий, присмотрелся к всадникам и заметил, что на одном из коней поперёк седла лежит кулём какой-то человек в сером камзоле с серебряным шитьём. И вдруг он почувствовал то, что заставило его забыть и о лорде, и о волхвах, и о бабе, которая корчилась сейчас от боли внутри своей каменной оболочки. Найти Небытие внутри себя! Легко сказать, если не знаешь, что это такое, ни на вкус, ни на цвет, ни на запах, ни на ощупь. Чтобы искать, нужно знать, что ищешь… Конечно, можно прочесть описания, выслушать рассказы посвященных, наконец, можно попытаться вообразить себе это. Но едва ли жажда утолима, если ты еще не изведал вкус спасительной влаги. И вот оно!
Рука пленника безвольно болталась возле стремени, а скрюченный мизинец опоясывало чёрное колечко, от которого и тянуло тем сладким холодом, к которому он, Хаффиз-аб-Асса, взывал, устремив взор на страницу великой книги, внимая голосу Учителя, даже глядя в каменные глаза той, которую должен вернуть к жизни, проведя её через Небытие, суть которого только что стала ему доступна. Теперь можно было даже не пытаться овладеть этим кольцом. Найти внутри себя!
Найдя внутри себя Несотворённое пространство, всякий может уподобиться Творцу (или Небесному Тирану — теперь уже не важно, как Его именовать).
Найдя внутри себя Несотворённое пространство, обретаешь Бесконечность, потому что Небытие не имеет ни начала, ни конца…
Найдя внутри себя Несотворённое пространство, погрузившись в него, обретаешь ни с чем не сравнимое могущество, отголоски которого могут менять и сотворённый мир.
Хаффиз поспешил назад, чтобы успеть сделать своё дело до возвращения лорда, который отныне, сам того не понимая, должен превратиться в послушное орудие. И Гейра… Прежде чем выпустить её на волю, следует поставить условия, причём такие, что она не смогла бы не выполнить. Оковы с неё не спадут, а будут лишь ослаблены. Надо позаботиться о том, как держать её в узде. Потом она, возможно, выкупит полную свободу, но это недёшево ей обойдётся. Хаффиз-аб-Асса ещё не знает своей истинной цены, так что торг подождёт.
Он поспешил назад и уже не видел, как вонзилась стрела в беззащитную грудь варвара, говорившего с лордом, как вспыхнули три костра, и высокое пламя охватило волхвов, так и не позволивших себе закричать от боли, как рванулись назад к лесу всадники, унося с собой бесчувственного пленника с чудесным кольцом на пальце.
Глава 16
Истинный странник — не тот, чьё богатство — его сума, истинный странник тот, чьё богатство — он сам и всё то, что увидит его зрение и уловит его слух.
«Хлеб души», трактат из летописного свода Холм-Мола, автор неизвестен
Они набросились на него сразу же, как только Ау исчезла. Мгновение назад нимфа сидела рядом, и вот уже клочок тумана впитывается в землю, а сквозь кусты ломятся какие-то люди в тёмно-зелёных рубахах. Наверное, они всё это время были где-то поблизости, не решаясь напасть, пока рядом была она. Она! А может, и не было ничего? Очередной морок. Или всё, что случилось с ним после того далёкого вечера у хижины ведуна, было продолжением бреда, наведённого какой-то вражьей силой? Ничего нельзя было знать наверняка. Но когда-нибудь всё это должно кончиться — либо он встретит того, кому нельзя не поверить, либо смерть в конце концов настигнет его, а оттуда, где живут вольные духи, не отягощённые плотью, и можно прогуливаться по колено в облаках, видно всё. А если и не всё, то больше, чем отсюда, со скрипучей повозки, которая медленно, но верно ползёт неизвестно куда.
Юм почти не чувствовал собственного тела, когда варвары волокли его через заросли, а потом бросили на грубый настил из горбыля, приделанный к паре неуклюжих колёс. Теперь перед глазами плыла бесконечная полоска голубого неба, петляющая между высокими кронами склонившихся над просекой деревьев. Варвары о чём-то спорили. Голоса то замолкали, то перекрывали друг друга в яростной перебранке, но на это можно было не обращать внимания. Хуже было то, что ось дурацкой колесницы издавала истошный вопль при каждом обороте, который заглушал всё — и шорох листвы, и ржание пегой кобылы, и отрывистые возгласы варваров, и горячие всплески воспоминаний…
«Хр-р-р-флюх-х-х-хр-щ-щ-щ…» Можно больше не думать словами…
«Хр-р-р-флюх-х-х-хр-щ-щ-щ…» Можно больше не думать о хлебе…
«Хр-р-р-флюх-х-х-хр-щ-щ-щ…» Если полоть облачается в пламя…
«Хр-р-р-флюх-х-х-хр-щ-щ-щ…» То душа растворяется в небе…
Так однажды ранним утром пел под стенами замка какой-то безумный лирник или просто бродяга, разбудивший дремавшую стражу. Когда безумца попытались схватить, он бросился в ров, заполненный водой, а когда его вытащили, он, мокрый и продрогший, не помнил ничего, даже своего имени. И голос у него был почти такой же, как визг этой несмазанной оси. Неужели варвары до сих пор не умеют отжимать масло из льняных зёрен?
Вечерами процессия останавливалась на недолгий привал, тогда Юму развязывали руки и давали ему сначала пресную лепешку, а потом — кружку какого-то сладковатого отвара. Но пока он ел, один из варваров с луком наизготовку не спускал с него глаз.
Почему он внушает им такой страх? Наверное, кто-то видел их вместе с нимфой, наблюдал из-за кустов за всем, что тогда происходило. Ведь они появились почти сразу же после того, как Ау исчезла. Может быть, тот, кто общался с Древними, вызывает у них почти такой же трепет, как и сами Древние? Трепет… Но скрутили они его безо всякого трепета, быстро и сноровисто.
По ночам они продолжали путь, и было трудно сосчитать, сколько их прошло — дней и ночей. Скорее всего, немного, но все они так были похожи друг на друга, как тот непрерывно повторяющийся визг несмазанной оси. Очнувшись как-то раз после короткого забытья, Юм обнаружил, что вместо русоволосых варваров его сопровождают белобрысые, они стали как будто выше ростом, а вместо зелёных рубах на них были короткие безрукавки из овчины.
Однажды, когда ему на обычном вечернем привале подали кружку с отваром, Юм почувствовал, что вкус у варварского пойла какой-то не такой, что в нём бродит едва уловимая горечь. Когда тёплая тягучая жидкость потекла по пищеводу, ему вдруг почудилось, что за спиной вот-вот прорастут крылья, а если этого не случится, то всё равно ничто не помешает ему воспарить. Ухмыляющееся лицо варвара, наблюдавшего, как пленник пьёт, вдруг расплылось и превратилось в блуждающий отблеск лунного света, а потом и свет этот померк, и тьма разверзлась перед ним, погружая сознание в спасительное тёплое забытье.
— Нам ещё день ходу, и дальше земли лорда пойдут. — Пров зашвырнул в кусты обглоданную косточку и обтёр руки о траву. — Только там тоже неизвестно что творится. Жутковато тут у них.
— Ты лучше толком расскажи, зачем мы мимо становищ, словно воры, пробирались? — Ойван наконец задал вопрос, который уже третий день вертелся у него на языке.
— Всё тебе расскажи да покажи! Поесть спокойно не даёт… — возмутился Пров и вонзил зубы во вторую куропаточью ножку.
— И всё же… — вмешался в разговор Герант, не отрывая взгляда от костра. — Как закончишь жевать, расскажи всё, а то как-то странно ты себя ведёшь, волхв. Лучше бы ты был с нами пооткровеннее.
Пров коротко глянул на него исподлобья и отбросил в темноту остатки незаконченной трапезы. Ему вовсе не хотелось говорить о том, что он видел той ночью, когда они высадились на берег. Ему не хотелось даже вспоминать об этом.
— В общем, так… Тут у них такое дело было… Когда ещё только-только оборотни исчезли, появилась у них каменная баба. Говорят, будто она на них прямо с неба свалилась.
— Знаю, знаю, — вставил слово Герант. — Гейра, хозяйка блаженства и смерти…
— А ты не встревай! А то рассказывать не буду, — прервал его Пров, но тут же продолжил: — Так вот… Каменная баба, Гейра, хозяйка блаженства и смерти. Почему её так называть стали, даже те, кто её первыми увидел, сами не знают. Просто, говорят, увидели, так сразу и поняли, кто такая и как зовут. Ну, ясное дело, раз такая штука с неба падает, это неспроста. Поставили они её посреди главного капища и стали, как положено, жертвы приносить. Только вскорости оказалось, что, если кто ей поклонится, у того вскорости ум набекрень — как будто мухоморов поел. В общем, как-то не вернулся от них наш обоз торговый… Коренные роды, которые из Заповедных земель, отправили малое ополчение, не затем, чтобы воевать, а чтобы разобраться — так из этих тоже ни один не вернулся. Ну, всё, думали, мало нам лордов поганых, ещё и с эссами драться придётся… Ну, пока то-сё, пока рать собрали, считай, лето прошло. А потом и обозники наши вернулись, и ополченцы. Не все, правда, но вернулись. А оказалось вон чего: по эсским родам слух прошёл, будто всем, кто Гейре жертву принесёт, даровано будет бесстрашие, и железо того не возьмёт, и вообще тому всё нипочём. В общем, кланялись они целыми толпами, а потом сдуру начинали в лордовы земли ломиться, и конные, и пешие, и с оружием, и без, и толпами, и поодиночке. Ну, понятно — набег устроить — налетели, взяли, что надо, — и домой… А здесь — как с цепи сорвались, без ума и толку. Это потом наши рассказали, которые вернулись. У них тоже ум скособочило, потому не все и уцелели — половина только, если не меньше. Дело тем кончилось, что пришёл лорд со всем войском к самому капищу, всех, кто на пути оказался, перебил, а Гейру эту самую с собой уволок. С тех пор наступил у эссов мир и покой, а которые живые остались, те сами без понятия, что это на них нашло тогда…