ами, и из них, словно кровь, выступает раскалённая лава; она заливает всё, и вскоре вместо земли посреди пустоты пылает тусклая алая звезда, свечение которой скоро иссякнет.
— Всё ещё можно исправить, — раздался шёпот из темноты. — Только тебе придётся найти своего внука.
— Какого?
— Твоего.
— Нимфа?
— Вспомни пророчество: «И человек, странствующий не по воле своей, войдёт к последней из Древних, и сын их обретёт власть и могущество, несравнимое с тем, что было у древних властителей. Тот, кто будет стоять возле его колыбели, и станет истинным владыкой двух миров. И царствие его будет долгим…»
— Да кто ты?
В окружающей тьме образовалась прореха, а потом и всё чёрное полотно разлетелось на клочки. На краю обрыва, того самого обрыва, под которым плескалось небо, сидел Герант, только был он теперь полупрозрачен и невесом.
— Всё шутишь, Святитель… — Эрл присел рядом на корточки.
— Чего ж напоследок не подшутить… — Герант улыбнулся открыто и светло, так, как при жизни, наверное, не улыбался никогда. — Просто картину нарисовал, чтобы тебе яснее было. А Святитель теперь ты, зря я, что ли, Посох тебе оставил.
— Знал, значит?
— Творец знал, а я догадывался, что Юма ты не оставишь. — Герант уже почти слился с облаками, но голос его тоже постепенно таял. — Так что внучка своего ты найди, а то всем нам несладко сделается. Может, и назад — к Первородной Глине пятиться придётся. А Ойвану, мальчишке этому, варвару, передай, что меч я ему дарю, пусть не думает…
Глава 6
Твердыня Тьмы сложена из окаменевших сердец. Каменщик вязкую глину месил на крови. Чёрные птицы на башнях сидят в ожидании пищи.
Трактат «О знамениях», автор неизвестен
— Вот, говорят, за Пряным морем есть река Лин, и в ней зверь такой водится вроде марбы, только башка у него одна, глаза и хвост — где положено. Правда это? — Брик уже давно донимал Хаффиза дурацкими вопросами, поскольку Гейра и Траор, забрав младенца, куда-то исчезли, и ему было скучно жить.
— Не знаю я никакой реки Лин, а зверь такой точно есть — крокодил называется. — Хаффиз подавил зевок и желание порвать Проповеднику глотку — Гейра была бы недовольна. — И отстал бы ты от меня. Ну зачем тебе…
— Знание — сила! Из любого знания можно извлечь пользу — так-то, Маг. — На самом деле Брику было сейчас всё равно, о чём трепаться, лишь бы хоть чем-то скрасить ожидание, которое обещало быть долгим. — Я вот в своё время исключительно своей тягой к знаниям добился расположения Великолепного. А Дрянь ценит меня за умение этими знаниями правильно пользоваться.
— Кто ценит?
— Дрянь… Гейра, кто же ещё!
Огромный бурый пёс метнулся к горлу Проповедника, но зубы его сомкнулись на спинке кресла, дробя в щепы резное подголовье. Брик уже полз по потолку и плевал на разъярённого Хаффиза ядовитой зелёной слюной.
— Не смей! Не смей её так называть! — прорычал пёс, силясь вернуть себе человеческое обличье.
— А собственно, почему? — поинтересовался Брик. — Ей нравится… Это её даже возбуждает. И не смей на меня кидаться, шавка!
Из окованного железом сундучка послышалось невнятное бурчание, и Хаффиз откинул крышку.
— А тебе чего надо? — рявкнул он, склонившись над совершенно синей головой с трещиной от переносицы до темечка. — Без тебя тошно.
— Вот именно — без меня тошно, — немедленно согласилась с ним голова. — Зато со мной будет веселее. Хочешь — спою? Шумел тростни-и-и-к, берё-ё-ё-ё-зы гнули-и-сь, реве-е-ла буря, гром гре-ме-е-е-ел! А по утру-у-у они проснули-и-ись, а я проснуться не успе-е-е-ел…
Крышка с грохотом захлопнулась, и сундучок, пару раз кувыркнувшись, с размаху ударился об пол.
— Зря ты так, Маг. Зря… — Проповедник смотрел на Хаффиза с укором, выстукивая пальцами по столешнице замысловатую дробь. — Он тебе это припомнит и правильно сделает.
— Заткнись!
— И это ты зря. Вместо того, чтобы, не покладая ничего, думать, чем порадовать нашу госпожу, нашу Хозяйку, когда она осчастливит нас своим возвращением, ты тут на всех кидаешься и рычишь, как недорезанный. Такое поведение недостойно Избранных! Такое поведение достойно лишь проходимца, случайно затесавшегося в наши ряды. В то время как Хозяйка жертвует своим драгоценным временем и собой лично, пытаясь вбить в голову сопливого мальца нужные жизненные ориентиры и истинные ценности, думая о нашем общем будущем, её верный пёс только и делает, что скулит, ничем не помогая общему делу. Вместо того, чтобы неустанно приближать светлый час воцарения Тьмы, некоторые из Избранных своим бездействием, своим равнодушием…
Брик говорил и говорил, и каждое слово било Хаффиза, словно обухом по голове. Хотелось куда-нибудь спрятаться, чтобы не слышать этих суровых и, чего греха таить, справедливых обвинений. Маг стремительно уменьшался в размерах и вскоре стоял на столе, словно фигурка, украшающая светильник. Сначала Проповедник хотел прихлопнуть его ладонью, как последнего хомрика, но в последний момент передумал, схватил за ногу и бросил в сундук к голове. Крышка хлопнула ещё раз, и изнутри послышалось довольное чавканье.
Испытания закаляют дух! Излишняя преданность не может пойти на пользу никому. Как бы там Гейра его ни окрутила, если Хаффиз и выберется из этого сундука, то он должен стать иным, обновлённым, более стойким и к угрозам, и к чарам. Главное — выдержать достаточный срок, заодно и голова занята будет, а то от её воплей уже тошнит…
Брик раскрыл незаконченную рукопись, взялся за перо, но свежие мысли никак не хотели приходить в голову. Что ж, если вдохновение не приходит из будущего, следует поискать его в прошлом… А ведь это было совсем недавно. Небольшое селище, притулившееся на склоне Южной Гряды, скромная часовенка в еловой рощице — приход, доставшийся по наследству от дяди, утренние и вечерние поклонения, венчания, погребения… Десятины хватало на скромную жизнь, даже оставалось кое-что, чтобы приторговывать возле замка. Когда являлись бледные меченосцы, всегда можно было укрыться за стенами, пока воины сражаются… Но однажды с войском лорда Бранборга из-за гор являются Служители из Храма, и оказывается, что обряды здесь неправильные, каноны неверные и служить может лишь тот, кто удостоится некоего Откровения, как будто Творцу делать нечего, кроме как с каждым Служителем якшаться… Гейра явилась вовремя, приоткрыв перед ним малую часть той великой Истины, той несравненной Тайны, которая таилась в Небытии. Вскоре стала понятной простая вещь: если существующие истины не устраивают или просто недоступны, можно создавать другие, более удобные и приятные… Теперь Гейра могла бы и удалиться в тень — не с её куриными мозгами, затуманенными дымом корня пау, решать, что делать с этим миром. У неё фантазии только на то и хватит, чтобы уродов плодить, у которых, кроме пасти, — ничего. Вот ей бы в голову не пришло, что знания можно не добывать, а творить. Во что люди верят, чего боятся — то и есть Истина, Свобода и Жизнь. Главное в этой жизни — однажды посметь переступить через запреты!
Он погладил чистые листы, лежащие перед ним. Если бы эти книги дошли до сознания каждого из тех, кто пребывает сейчас в темноте, невежестве, слепой вере и неосознанном страхе… А из-за того, что какой-то Дряни оказалось невтерпёж выпустить порезвиться своих зверушек, погорела верная возможность выбраться из этой дыры…
Брик окунул перо в чернильницу и начал писать: «Тот, кто посмел не оглядываться на Закон, становится сильнее Небесного Тирана уже потому, что сам Тиран связан рамками Закона, который сам себе придумал…» Процесс пошёл, мысли, полные ясности и великой простоты, превращались в слова, слова ложились на чистые листы, и, главное, никто не мешал… Уже несколько листов покрылись ровными изящными строками, когда от громкого хлопка дрогнули стены замка.
Сундучок разнесло в клочья, и Брик едва успел увернуться от железного лоскута с острыми рваными краями. Маг уже в натуральную величину как ни в чём не бывало стоял посреди трапезной и держал в руках голову, которая хищно скалилась и шумно облизывалась.
— Я сейчас, сейчас… — Хаффиз бросил голову на стол и стремительно скрылся за дверью, даже не взглянув на Проповедника.
— Что, поп, влип? — поинтересовалась голова, подкатившись вплотную к бесценной рукописи. — Да ты пиши, пиши — пригодится…
Не успела голова договорить, как в трапезную вернулся Хаффиз, волоча с собой старые доспехи, принадлежавшие некогда Эрлоху Незваному, — гордость коллекции Хомрика.
— Вот! — Маг прислонил бронзовую куклу к стене и сорвал с неё шлем. — Вот что тебе нужно! — Он схватил голову, посадил её на бронзовые плечи и начал чертить в воздухе светящиеся знаки. — Только ты не забудь, как мы договаривались: я тебе руки-ноги приделаю, а ты — мой! Если хоть раз меня ослушаешься, руки-ноги у тебя отвалятся, а голова твоя только для игры в мяч и сгодится. Понял?
— Ты меня на «понял» не бери! — рявкнул Сим Тарл и пошевелил пальцами латной рукавицы. Он оторвался от стены и сделал шаг к столу. Бронзовые суставы после двухвековой неподвижности издавали страшный скрежет. — Настой есть?
— Какой настой? — опешил Хаффиз.
— Из пятнистых грибов. Напиток Яриса! — Тарл, с трудом ворочая шеей, смотрел то на Мага, то на Проповедника. — Я любому голову оторву, кому скажете, только налейте.
— Без независимости нет свободы, без свободы нет величия! — Брик наконец-то вышел из оцепенения. — Сим, дружище, ты хочешь от кого-то зависеть? Ты хочешь подчиняться чьей-то воле, как будто у тебя своей нет? — Он закрыл рукопись и обратился к Хаффизу: — А ты молодец, Маг, я вот не сообразил предложить нашему другу доспехи великого воителя. Ну, голова у меня дырявая… Ему бы ещё меч Эрлоха и корону Эрлоха, и стал бы он вылитый Эрлох! Кстати, Хаффи, как ты теперь относишься к Гейре?
— Да чтоб она сдохла!
— Прекрасно, прекрасно… Вот видишь, испытания укрепляют дух и избавляют от иллюзий. — Брик состроил довольную гримасу и откинулся на спинку кресла. — Нас теперь трое. Нас всех объединяет то, что мы не так давно стали Избранными. Гейра — дура, Траор — мелкий хлыщ, у которого и фантазии-то не хватит на стоящее злодеяние. Единственное, что у них есть, — это младенец, от которого неизвестно, будет ли толк. Ещё они имеют доступ к Алой звезде, но от этого толку точно никакого. Гордые Духи спят, им уже ничего не надо… Зато у нас смотрите, как удачно получается — маг, воин и мыслитель! И в наших руках бесконечность, полная Первородной Глины и неисчерпаемых сил, которые только и надо направить в нужную сторону. А?! Каково? Конечно, вы спросите, как нам найти выход отсюда, где только Алая звезда, зато мухоморы не растут? Я отвечу. Надежда всегда есть. Я вот, например, ещё не все свитки в архиве Хомрика пересмотрел, рано или поздно наверняка найдётся какая-нибудь тварь из океана отходов творчества Великолепного, которая знает выход, но ей туда не надо. Наконец, в Сотворённом мире сама собой может образоваться прореха, и надо лишь не упустить момент. Время ведь для нас роли не играет. Так? А пока вы можете изучать мои труды, постигать каллиграфию зеркального письма, практиковатьс