Пров пытался сопротивляться, но надолго его не хватило. Вскоре он лежал на лавке, связанный приготовленной именно на такой случай верёвкой. Самым удивительным было то, что Ойван, устроившийся тут же в уголке на матраце, набитым соломой, продолжал мирно посапывать, не проснувшись ни от шума потасовки, ни от запаха гари.
После того, как волхва обнаружили вопящим и ползающим на четвереньках по краю котловины, с ним такое происходило уже не впервые. Нужно было лишь какое-то время держать его, чтобы сам себе не навредил, а потом припадок кончался.
Пров дважды моргнул, давая понять, что уже всё — можно и развязать, но Юм сначала предпочёл разбудить-таки Ойвана.
— Что, опять? — спросил тот, открыв один глаз и с удивлением посмотрев на связанного волхва. — Вот те раз… Я же в лесу от любого шороха просыпаюсь.
Он быстро поднялся, перекинулся с Провом несколькими словами на варварском языке, а потом сам взялся за верёвки.
— Что он говорит? — поинтересовался Юм.
— Да так… Сам удивляется, чего это с ним такое. — Ойван медленно и сосредоточенно распутывал узлы. — С волхвами это бывает.
Бранборг-старший хлопнул Юма по плечу, кивком головы предлагая ему выйти во двор. Да, поговорить было о чём — Юм и сам почувствовал: варвар что-то скрывает, чего-то не договаривает.
— Ты ему веришь? — вполголоса спросил Служитель Эрл, когда они с Юмом оказались на крыльце.
— Да. Кому же ещё верить, как не ему. — Юма вопрос не удивил, но и в своём ответе он ни на миг не усомнился. — Если бы не Ойван, и меня б уже не было.
— Но если ему есть чего скрывать после всего, что было…
— Я поговорю с ним поутру. — На самом деле Юму вовсе не хотелось ничего выспрашивать у Ойвана, но сдержанное беспокойство, звучавшее в голосе отца, передалось и ему. — Только я всё равно знаю: злого против нас он замышлять не может.
— Пров, им не обязательно знать всего. Герант же сам тебя об этом просил.
— Ага! Сам. — Волхв ползал по полу на четвереньках и собирал фигурки идолов. — Только мне от этого не слаще. Уходить отсюдова надо. Плохо мне здесь. Знаю, что всё правильно сделал, а душа всё равно болит.
— Если так, то и дома тебе не полегчает, — заметил Ойван, доставая закатившегося под лавку Яриса-воителя, вырезанного из кости морского зверя. — А возвращаться всё равно пора. Мне Служитель сказал: всё, что Герант мог сделать, — уже сделано. Мне ведь тоже от Алсы достанется за то, что Геранта не уберёг.
— А он что — дитё малое, чтобы его оберегать? Нет, к Алсе вместе пойдём. Уж вождю-то я всё, как было, расскажу, — пообещал Пров. — Я бы и этим всё сказал, да только ты не желаешь перетолмачить… Вот только не знаю я, как выбираться отсюда будем. Эссы с ума посходили — по-людски не пропустят.
— Ужами проползём, — ответил Ойван. — Сюда прошли и обратно выберемся. Лес большой. Человека в чащобе отыскать — всё равно что муравья в крапиве, всё равно что…
Он не успел договорить, как что-то ударилось в закрытую ставню. Снаружи послышался странный звук, напоминающий одновременно и рык дикого зверя, и кудахтанье ополоумевшей курицы. Из соседней каморки послышался топот. Ойван метнулся туда и увидел только спину Юма в дверном проёме — тот, видимо, забежал лишь для того, чтобы взять меч. Пришлось вернуться назад, чтобы прихватить подарки Геранта и Алсы, меч и кинжал. Схватив оружие, Ойван перешагнул через волхва, который, продолжая сидеть на полу, развязывал только что упакованный узелок со своим походным капищем, ударом ноги выбил ставни, закрывавшие окно, и через мгновение оказался на улице.
Посреди двора, прижав к длинному скользкому телу перепончатые крылья, извивалась и шипела здоровенная зубастая тварь. Служитель как раз нанёс ей удар посохом, и один из красных, светящихся в темноте глаз выскочил из глазницы. Ойван узнал её — это была та самая гадина, которая в мелко изрубленном виде лежала у ног Геранта, когда они впервые встретились в Молчащем урочище. Не такая же, а именно та самая — всё её туловище, крылья и голова были покрыты бесчисленными рубцами. Видимо, прошло достаточно времени, чтобы она оклемалась и продолжила погоню.
Пользуясь тем, что всё внимание гарпии было занято Служителем, Юм двигался вдоль забора, прижавшись к нему спиной, к лестнице, связанной из жердей, чтобы забраться на покосившийся сарай и прыгнуть на спину твари. Ойван занял позицию в трёх локтях от Служителя, выставив перед собой клинок. И тут с гарпией стало происходить что-то странное — она вдруг заскулила и начала пятиться, прижав морду к земле, потом попыталась расправить крылья, но Эрл Бранборг одним прыжком оказался рядом. Ещё один удар Посохом — и гарпия поджала под себя лапы, крылья, свернулась в клубок, на котором горел единственный глаз, и огненный зрачок метался от меча Ойвана к Посоху.
Из окна показался Пров с фигуркой Зеуса в руке, но, заметив, что схватка победно завершается и без помощи Владыки-Громовержца, поставил идола на подоконник.
— Пров, верёвку давай! — крикнул Ойван, внезапно поняв причину страха, охватившего гарпию, — она узнала меч, который однажды искрошил её в капусту. И явилась она сюда, только когда почуяла, что встреча с Герантом ей уже не грозит.
Пров выбросил из окна верёвку, которая была припасена для него самого, и Бранборги начали опутывать ей дрожащую тварь.
— Может, лучше её сразу убить? — предложил Юм, когда морда гарпии была крепко привязана к её хвосту, а крылья — друг к другу.
— Подожди, надо сначала разобраться, что её так напугало, — ответил Служитель Эрл, вырезая кинжалом на заборе охранительные знаки. — К тому же так просто её не убьёшь.
— И откуда она только взялась? — вслух подумал Юм.
— А вот тут-то как раз никакой тайны нет, — отозвался Служитель. — Когда-то такие вот зверушки сотнями сопровождали Эрлоха Незваного. У них чутьё. Им даже команды от хозяев не требовалось, чтобы оказаться там, где силам Небытия грозит опасность. Я-то думал, что последних уже перебили.
Ойван подошёл поближе к связанной твари и поднёс клинок к её единственному уцелевшему глазу. Гарпию сразу же пробила крупная дрожь, а зрачок расширился, и алое пламя, горящее внутри глазного яблока, начало меркнуть.
— Я знаю, что с ней, — сказал Ойван, пряча меч в ножны, и коротко рассказал о своей первой встрече с Герантом и с этой тварью.
— У тебя есть большое желание попрощаться с местным лордом? — спросил вдруг Бранборг-старший у Юма.
— Попрощаться? — переспросил Юм.
— Пожать ему руку на прощание и пожелать всяческих успехов.
— Только если это не слишком нас задержит.
— Не слишком, — заверил его Служитель. — Сходи. А мы с Ойваном пока будем запрягать.
Глава 9
Ущербный разум старается вытеснить из сознания веру, а оставшись в одиночестве, предаётся скуке. Остаться без веры — худшее наказание, на которое человек может обречь самого себя.
Книга Откровений. Храм, Холм-Гот, запись от 17-го дня месяца Студня 447 г. В.П.
— …и только голос, который ты сейчас слышишь, будет наполнять тебя радостью и ожиданием чего-то прекрасного и неповторимого. Каждое слово, сказанное мной, будет наполнять тебя силой, моя воля станет твоей, твоя удача станет моей, и вместе мы будем праздновать наши победы. Ты, малыш, конечно, хочешь знать, что такое победа… Пусть пока это останется тайной для тебя — понять, что такое победа, может лишь тот, кто ощутил её вкус, кто хоть однажды поставил стопу на грудь поверженного врага. Ты хочешь знать, что такое враг? Это просто: все, кроме меня, — твои враги, они хотят тебе зла, они хотят, чтобы ты был слаб, они хотят, чтобы тебя не было. Враги бывают тайные и явные, враги бывают мёртвые и живые. Тайный враг опаснее явного, мёртвый враг лучше живого. Ты пока не знаешь, что такое «мёртвый», но твоё время знать об этом ещё не пришло. Остальное я скажу тебе позже, а пока слушай щебет птиц, пей нектар, слушай, как невидимые пальцы перебирают водяные струи — ведь ты можешь видеть, слышать и чувствовать то, что тебе желанно. Поверь, малыш, так будет всегда, но вкусы меняются, желания становятся изощрённее, аппетиты растут, а потом начинается жажда… — Гейра почувствовала, что слишком торопится, что уже сказала лишнего, и малец начинает недовольно размахивать ручонками, а серебряная музыка водопада прерывается шумными всплесками. Пора было уходить.
Чтобы проникнуть внутрь хрустальной колыбели, тело нужно было оставить снаружи, и Гейра с облегчением вздохнула, найдя его на месте в целости и сохранности, ощутив ступнями ног приятный холод мозаичного пола. Она взглянула на своё отражение в зеркале, которое так и осталось висеть здесь с тех пор, когда Гейра показывала себя Светоносному. Всё было в порядке — ни одного укуса. Крысы, неизвестно как проникшие во внутренности Алой звезды, на этот раз ни разу не тронули её зубами. В прошлый раз пятку отъели, не считая того, что по мелочи. Пришлось-таки оставить Резчика сторожем. Кстати, где он?
Откликаясь на её мысленный зов, Траор отделился от стены, чиркнул пальцем о штанину и осветил своё лицо языком пламени. Вздёрнутые вверх усики придавали ему выражение крайнего удовлетворения. Значит, не крысы, а вон кто успел попользоваться её телом, пока хозяйки дома не было! Мог бы и подождать… Впрочем — плевать! Мы просто соратники, приятели, сообщники, собутыльники, наконец, — так, кажется, говаривал Великолепный. У каждого — свой интерес, и если бы сторож не был заинтересован в том, что сторожит, то и толку от него тоже не было бы.
— Гейра, я восхищаюсь твоим трудолюбием и упорством! — воскликнул Резчик и церемонно поклонился. — Как твои успехи в деле воспитания подрастающего поколения?
— Растёт поколение… — рассеянно ответила Гейра. — А ты как тут время проводил?
— Занимался изящной словесностью, — с готовностью ответил Резчик. — Созерцая безбрежность и мощь Небытия, сочинил мадригал. Хочешь, прочту?
— Ну-ну… — Гейра усмехнулась, щёлкнула пальцами, и под ней образовалась роскошная мягкая лежанка, обитая шкурой белого вепря, а в руке её возникла жаровня с дымящимся корнем пау. — Читай-читай…