— Это далеко?
— Ближе, чем вы можете себе представить.
Ольга еще раз внимательно осмотрела окрестности и маячащую где-то вдали тушу фуникулера. Никакого намека на любимого мужа. «Ну и черт с тобой, Марк, раз ты так ко мне относишься! Укачу с твоим братом и буду кокетничать с ним напропалую».
— Я согласна. Только предупреждаю — я не очень хорошая ученица.
— А я не очень хороший учитель. Так что мы квиты.
— Учтите, вы взваливаете на себя непосильную ношу.
— Посильную.
Иона так откровенно и недвусмысленно заглянул ей в глаза, что Ольга даже не нашлась, что ответить. Вот Инка — та обязательно придумала бы что-нибудь веселенькое, что-нибудь пикантное, как раз на грани фола. Ольга же не нашла ничего лучшего, как попытаться пожурить Иону:
— По-моему, то, что вы делаете, называется запрещенным приемом.
— Запрещенным для меня или для вас?
— Для вас. Он все-таки ваш брат.
— В некоторых вещах каждый за себя. Впрочем, у вас ведь тоже есть возможность выбрать.
— Все, хватит. Я не хочу больше ничего слушать. Если вы собрались учить меня — учите.
…Они шли очень медленно: Ольга нарочно едва передвигала ноги, чтобы заставить Иону хоть немного позлиться. Но он оказался терпелив, хотя расстояние, которое они преодолели за полчаса, он мог бы покрыть за пять минут.
— Ну вот мы и на месте. Как вам лягушатник?
— Вполне.
Место действительно оказалось замечательным: с трех сторон его окружали скалы, вниз же несколькими уступами уходил относительно пологий склон, который заканчивался небольшим, гладким, как стол, плато. Иона спустился к плато несколько раз — с самой разной скоростью. Закончив обкатку, он снова вернулся к Ольге.
— Снег отличный, Ольга, вам будет легко.
— А я… — настороженно спросила Ольга.
— Нет, с плато вы не свалитесь, даже если разовьете крейсерскую скорость. Ну что, созрели к восприятию нескольких теоретических уроков?
— И даже перезрела.
В течение последующего часа Иона показывал Ольге основные приемы спуска и подъема, корректировал посадку, нагрузку на лыжи и радиус поворотов.
— А ноги держите пошире, Ольга, у вас ведь карвинговые лыжи… Узкое ведение теперь не актуально. Вы поняли меня?.. Если попадется лед — давите на лыжи полностью, а связка будет выглядеть так: влево, вправо, длинный поворот, короткий поворот, легкое скольжение…
Как ни странно, она совсем забыла и о Марке, и об Инессе, ей нравилось все-близкие скалы, почти смыкающиеся над головой, твердый крупнозернистый снег, скольжение нежной, почти восковой поверхности лыж. Она даже съехала с первого уступа — осторожно и старательно. Она вообще была осторожным человеком.
— Ну что? — спросила она у Ионы, когда в очередной раз поднялась наверх.
— Неплохо, — сказал он, впрочем, без особого энтузиазма. — Совсем неплохо. Только…
— Что? Я делаю что-то не так?
— Все так, только очень уж старательно.
— Я думала, что как раз это не является недостатком. — Щеки ее вспыхнули. Непонятно почему: неужели ей так хочется нравиться этому человеку? Нравиться и во всем оправдывать ожидания.
— Это не недостаток. Просто для горных лыж одной старательности маловато.
— Нужно что-то еще? — допытывалась Ольга. Впрочем, все и так ясно: вставать рано и тренировок не пропускать. Терпение и труд все перетрут.
— Вдохновение. Именно так. Вдохновение.
Марк, в лексиконе которого не было таких безнадежно устаревших слов, называл это куражом. Или — после фуршета с иностранными инвесторами, на псевдоанглийский манер — драйв: термин стареющих хиппи, инвалидов Вудстока.
Кураж — вот чего всегда не хватало Ольге. С вдохновением все было проще, стоило только открыть Сесара Вальехо и погрузиться в его поэзию. Но, видимо, у Ионы были совсем другие представления о вдохновении.
— Вы когда-нибудь занимались любовью?
— Я не давала вам права… — Ольга покраснела.
— Вы не поняли… Я не хотел вас обидеть. Я просто хотел сказать… Ведь для того, чтобы заниматься любовью, тоже нужно вдохновение… Иначе это просто акробатика… Фристайл…
Не больше.
— Для того, чтобы заниматься любовью, нужно любить.
Только и всего, — с тихой злостью сказала Ольга и — неожиданно для Ионы — понеслась вниз.
К черту эти уступы, к черту это плато, только сейчас нужно пригнуться и перенести тяжесть на внешнюю лыжу, кажется, именно так учил ее Иона… К черту этого Иону с его дурацкими постулатами, сопляк, даже понятия не имеющий о любви… Как он мог, как он только посмел, что он может знать… Случайные девочки в случайно подобранных горнолыжных ботинках, необязательные поцелуи, от которых за версту разит пивом, шары в кегельбане, презервативы, небрежно заткнутые в задний карман джинсов; ломти жареного картофеля на простынях, в узкой щели между двумя телами, — вот и вся его любовь… Вот и все его вдохновение в любви…
Она не выдержала темпа, она не справилась с поворотом — и покатилась вниз по склону, путаясь в лыжах и палках, путаясь в презрительных словах, которые собиралась сказать Ионе, но так и не сказала…
Сопляк, самоуверенный сопляк, положивший взгляд на то, что ему не принадлежит. Позволивший себе так ненавязчиво хамить… Кажется, все в порядке, даже колено не беспокоит, а ведь она ударилась коленом…
Ольга лежала в снегу и не шевелилась.
Да, ее первый спуск прошел удачно, переход Суворова через Альпы, ничего не скажешь. Она повернула голову, стянула перчатку, помогая себе зубами, — и захватила горсть снега.
Снег оказался сладковатым на вкус: ни дать ни взять сахарная вата, которую покупал ей отец на дальних подступах к ГУМу. Втайне от Мананы, которая всегда говорила, что девочки должны есть черемшу, а не сахарную вату. От черемши лучше растут волосы, а от сахарной ваты портятся зубы…
Иона подкатил через минуту (опаздываете, адъютант его превосходительства!) и упал в снег рядом с Ольгой. Совсем близко она увидела его взволнованное лицо.
— Не ушиблись?
— Цела, не радуйтесь.
— Обиделись на меня?
— С чего вы взяли? И не думала обижаться…
— Простите… Я не хотел. Не хотел задеть вас.
— Вам нужно очень постараться, чтобы задеть меня.
— Звучит как вызов.
— Нет. Всего лишь как констатация факта.
Нет, он не собирался вставать: совсем напротив, устроился поудобнее рядом с Ольгой и даже подложил руку под голову.
Все-таки Ольга слишком долго блуждала глазами по небу.
Теперь для того, чтобы рассмотреть лицо Ионы (видит бог, она не хотела его рассматривать!), ей пришлось даже прищурить глаза. И только спустя несколько секунд стали проступать его черты — лоб, скулы, подбородок.
Она услышала прерывистое дыхание Ионы.
— Я, кажется, готов.
— К чему?
— К вашему Сесару Вальехо… Я правильно произнес?
— Да.
— Так как? Вы ведь обещали почитать… То, что переводите.
Плевать ему было на Вальехо и на все переводы с испанского вместе взятые. Совсем другое его интересовало.
— Что же вам почитать? — насмешливо спросила Ольга.
— Не знаю. Что-нибудь из любовной лирики.
— У него нет любовной лирики. Он слишком озабочен смертью, чтобы тратить время на любовь.
— Неплохо сказано. Вы хороший переводчик?
— Не знаю. Думаю, что не очень.
Он придвинулся еще ближе. «Нужно встать, — вяло подумала Ольга, — ситуация выглядит двусмысленной. А что, если сейчас появится Марк?..» Но, решив подняться, Ольга даже не пошевелилась. Настойчивость Ионы злила ее, но, как ни странно, не была неприятной. Ольга вздохнула: пора открывать забрало и действовать так, как в таких случаях действует Инка.
— Вы решили пофлиртовать с женой брата? — Ольга попыталась вложить в эту реплику всю иронию, на которую только была способна.
Но кавалерийский наскок не удался: Иона оказался непрошибаем. Пора бы уяснить себе это и успокоиться на его счет.
— Нет, — просто сказал Иона, — я не собираюсь с вами флиртовать.
— Почему же? — Ольга даже обиделась. Уроки Инки не прошли даром, особенно их практическая часть. Сейчас она легко и просто, легким движением бедра поставит зарвавшегося субчика на место.
— Потому, что я собираюсь сделать совсем другое…
— Не стоит. Иона…
Они были слишком близко, чтобы не понимать друг друга.
— Я знаю, что не стоит, — сказал он.
— И все же…
Его жесткое лицо нависло над Ольгой, как печальный свод склепа, в котором будет похоронена ее ясная, ничем не замутненная любовь к Марку. Любовь, в которой были тени деревьев на стене (окна их спальни выходят на южную сторону); кофе и тосты по утрам, семейные ужины у отца, Венеция, поиски галстуков к костюмам и носков к галстукам. Обязательный поцелуй в плечо перед сном — «Спокойной ночи, кара!..»
Нельзя допустить, чтобы этот вероломный сопляк, нахрапистый младший брат, губы которого…
Темные пересохшие губы которого сейчас сделают то, чего она хотела больше всего…
Ольга собрала остатки сил, зажмурила глаза и тихо сказала:
— Нет.
Она сказала «нет», и ничего не произошло. Сквозь веки проникал мягкий свет — его лицо больше не заслоняло небо.
Ольга открыла глаза. Иона уже стоял рядом с ней, опираясь на палки.
— Давайте руку, — самым будничным голосом сказал он.
Господи, как глупо она выглядела. Лежала в снегу, придумывая идиотическую историю любви с горным пейзажем на сладкое… Ольга засмеялась: ловко же он ее провел, этот инструктор по лыжам и горноспасатель по совместительству.
Она готова была изменить собственному мужу, хотя никто не требовал от нее этой жертвы.
Дура, дура, дура.
— Давайте руку! — снова повторил он.
— Не нужно. Я сама.
Она неловко поднялась и посмотрела на Иону почти с ненавистью:
— Спасибо за преподанный урок. Постараюсь его не забыть.
Это прозвучало как двусмысленная угроза, но ей было наплевать, как именно это прозвучит.
— Я надеюсь, — сказал он.
Вот и все. Ты клиническая дура, Ольга. Ты не можешь знать, что произошло там, внизу. Может быть, Марк специально не поднялся вместе с братом. Испытание верности, вот как это называется, наивный фильм 1954 года. И в нем тебе отведена главная роль.