«Молодец, сукин сын, — внутренне одобрил действия этого упакованного хлыща Звягинцев, — давай, бросайся на амбразуру, вытаскивай из дерьма любимую женщину. А я, пожалуй, соглашусь с тобой и прихлопну это некрасивое дело».
— Не надо, Марк, — неожиданно сказала Ольга и почти оттолкнула от себя руки мужа. — Не надо. Скажи им всю правду.
— Нет никакой правды. — Он упрямо нагнул голову.
— Скажи. Скажи, что, когда ты проснулся, меня не было в коттедже… Меня ведь действительно не было. Давай, Марк, — она горько засмеялась. — Давай, здесь ведь все свои…
— Я прошу тебя, кара, — начал Марк умоляющим голосом, но Ольга не дослушала его.
Она вскочила с кровати и бросилась в сторону ванной.
— Извините, — глухой голос Марка, поднявшегося вслед за женой, остановил Ольгу у самой двери.
Она обернулась.
— Ты извиняешься, Марк?! Конечно, ты извиняешься за свою сумасшедшую жену… Которая ничего, ничего не помнит!
Которую ты подобрал на улице час назад во всем этом… — Ольга бросила посреди комнаты вещи, в которых нашел ее муж: мокрый комбинезон, ботинки, рваные перепачканные перчатки. — Давай, расскажи им все!..
Ольга бессильно опустилась прямо на вещи и зарыдала.
Сцена была такой тягостной, что лицо Запесоцкой пошло красными пятнами, а глаза наполнились слезами. Она встала.
— — Пойдемте, Звягинцев.
Пал Палыч послушно поплелся за потерпевшей.
Запесоцкая остановилась недалеко от коттеджа, набрала снега и протерла им лицо.
— Просто кошмар какой-то, подумать только… А ведь такая милая женщина… Вот что, Звягинцев, я не хочу в этом участвовать…
— Актик все равно придется составить, — начал Пал Палыч. — То, что скульптуры разрушены, — это, конечно, дерьмово. Вы должны подтвердить…
— Без меня.
— В любом случае нужно будет что-то объяснять начальству…
— Объясняйте что хотите.
Звягинцев нахмурился. Сам он тоже испытывал к Ольге скорее симпатию, чем антипатию, — даже несмотря на ее ночную дикую выходку. Но Запесоцкая! Наталья Владиленовна перещеголяла его в человеколюбии: сентиментальная летучая мышь.
— Подождите! — раздался голос за их спинами.
Их догонял Марк — раскрасневшийся и запыхавшийся от быстрого бега.
— Подождите, я хочу поговорить с вами!
— Вам нужно было остаться с женой, молодой человек, — бросила Запесоцкая. — Вы сейчас нужны ей…
— Да, я понимаю… Но… Простите, что я солгал вам. Что она… Что мы все время были вместе… Я просто хотел защитить ее.
— Ее нужно защищать прежде всего от себя самой.
«Ай да баба, — внутренне восхитился Звягинцев, — в чем, в чем, а в этом она права, хорошо сказала. Даже мой Володя не сказал бы лучше, а он был прирожденным писателем».
— Часто с ней такое бывает? — Запесоцкая взяла инициативу в свои руки.
— Нет, клянусь, нет! — сказал Марк испуганным голосом. — Это, собственно, первый раз…
— Приступы неконтролируемой ярости обычно не доводят до добра и могут вылиться во что-то серьезное… Ее нужно показать хорошему психиатру. Вы ведь из Москвы, да?
— Да.
— У меня есть знакомые. Частная клиника неврозов. Я оставлю вам адрес.
— Дело в том, что такого никогда не было.
— Всегда что-то случается в первый раз. — Запесоцкая посмотрела на Марка с состраданием.
— Я хотел бы знать, что произошло.
Наталья Владиленовна в который раз начала рассказывать тягостную историю бессмысленной бойни в ледяном городке. И, по мере того как эта история продвигалась к концу, лицо Марка мрачнело больше и больше.
— Черт знает, что такое! Собственно, я догнал вас… Я хотел бы возместить ущерб — моральный и материальный. — Марк вытащил из кармана пухлый бумажник. — Тысячи долларов хватит?
Звягинцев сглотнул слюну. За такие деньги любая уважающая себя астигматичка могла бы скупить половину ассортимента в каком-нибудь затрапезном магазине «Оптика».
— Оставьте, молодой человек, — надменно сказала Запесоцкая.
— Меня зовут Марк, и мне тридцать пять лет.
— Оставьте, Марк. И возвращайтесь к жене. Нельзя бросать ее одну в таком состоянии.
— С ней сейчас Инесса…
— Ей нужен муж, а не подруга, — в голосе Запесоцкой прозвучала такая страстная убежденность, что Звягинцев полностью уверился: «муж, а не подруга; муж, а не…; муж, муж муж» — это жизненное кредо одиноких женщин, желающих только одного: перестать быть одинокими.
— Хорошо, я понял. И вот еще что… Я хотел бы, чтобы никто не узнал об этом ночном инциденте… Если это возможно. — Он умоляюще посмотрел на Запесоцкую. — Я могу надеяться на ваше молчание?
— Да, я обещаю вам. Спокойной ночи.
И, забыв попрощаться со Звягинцевым, Наталья Владиленовна пошла по тропинке к гостинице. Пал Палыч проводил ее восхищенным взглядом: хороша, стерва, ни хиринки, в бане бы на нее посмотреть. От денег отказалась (Звягинцев наверняка не отказался бы, только вот кто ему, старому хрычу, предложит?). К тому же великодушна, когда надо, самый человечный человек, со всеми вытекающими…
— Я бы хотел поговорить с вами. Пал Палыч, — сказал Марк, когда Запесоцкая скрылась из виду.
— Здесь не очень удобно.
— Я понимаю. Бар еще открыт?
— Он открыт до шести утра, — с готовностью сказал Звягинцев.
— Может быть, пойдем туда? Я угощаю.
…"Ричард Бах" был почти пуст.
Только несколько стоиков кучковались у боулинга. Среди адептов шаров и кеглей Звягинцев заметил Влада с Юриком Серяновым, но они даже не нашли нужным ответить на его приветствие.
Марк заказал Звягинцеву пива, себе же взял коньяк.
Но разговор не клеился даже со спиртным — слишком деликатной была тема.
— Как я понимаю, скрыть разрушения не удастся? — задал Марк наивный вопрос.
— Она хорошо потрудилась, — уклонился от прямого ответа Звягинцев. — Дело, конечно, неподсудное, но все равно неприятное. Сами понимаете: «Роза ветров» — заведение респектабельное. А тут такой афронт.
— Да, конечно.
— Не понимаю, зачем ей это понадобилось… Даже если она ничего не помнит, как вы утверждаете…
— Ничего, — твердо сказал Марк. — Это-то меня и пугает больше всего.
— Все равно, должна быть какая-то логика.
— Она была не в себе — какая уж тут логика?
— Не скажите, Марк. Логика присутствует везде. Ей подчинены даже бессмысленные поступки. Нужно только правильно выбрать систему координат.
— Сон, — задумчиво произнес Марк. — Ее сон. Все началось со сна. Ей снились люди, которые были практически вмонтированы в лед. Этот сон не просто ее испугал — он ее ужаснул. А потом эти нелепые видения с пещерой…
— Мне кажется, тут все не так просто. Помните, она говорила, что видела там пропавшего парня… Кирилла Позднякова.
— Мы уже обсуждали это. Пал Палыч. Она увидела фотографию, лицо парня закрепилось в ее подсознании. А в какой-то момент всплыло в галлюцинациях, — Марк снисходительно посмотрел на Звягинцева.
«Похоже, ты не слишком опечален всем происходящим, браток, — с неожиданной неприязнью вдруг подумал Звягинцев. — Сидишь с каким-то старым хрычом и препарируешь собственную жену, как лягушку, как раз в стиле Васькиных детективных романов. И пиво взял самое дешевое…»
— Ну, допустим. — Звягинцев не удержался и отрыгнул, краем глаза наблюдая, как по лицу Красинского прошла презрительная тень. — Допустим. Но дело не только в Позднякове. Я тут поднял кое-какие материалы… Ваша жена, если мне не изменяет память, упоминала женщину. Говорила еще, что заметила золотую цепочку и сережки в виде листиков.
— Вы даже это запомнили? Надо же…
— Так вот, год назад в «Розе ветров» пропала супружеская пара — так же, как и Позднякова, их накрыло лавиной.
— Да у вас здесь опасное место, просто заповедник экстремальных видов спорта! Ни о чем подобном в проспектах не говорилось.
— Проспекты пишут в рекламных целях. А горы есть горы. От случайностей никто не застрахован.
— В случайностях тоже есть своя логика?
— Железная. Так вот. У пропавшей в прошлом году женщины были именно такие золотые сережки в виде листиков.
Я об этом вспомнил, потому что был знаком с этой женщиной. Как вы это объясните?
— Никак. Таких сережек полно. И потом, стоит ли доверять подобным показаниям?
— Во всяком случае, стоит к ним прислушаться.
— Неужели вы всерьез верите в существование какого-то ателье смерти, да еще под носом у горнолыжного курорта с неплохой репутацией? Даже для нашего беспокойного времени это перебор.
Звягинцев сдул пену, неопределенно помычал, но от ответа уклонился. Действительно, озвученная Марком цепь событий, к которым он, Звягинцев, отнесся так серьезно, выглядела жалкой пародией на фильм ужасов. Без всяких затей, с горой силиконовых трупов, кетчупом вместо крови и бензопилой для расчлененки в качестве главной героини.
— Кто вы по званию? — неожиданно спросил Марк.
Только этого не хватало! Сейчас этот субчик начнет рыться в его кальсонах, где в самом неподходящем месте воткнуты четыре унизительно-маленькие звезды капитана!
— Я в отставке, — скромно сказал Звягинцев.
— Значит, давно не практиковали. У вас тут тихо, как я посмотрю.
— Да. Не могу сказать, что завален работой по горло. Сегодняшний случай с вашей женой — редкое исключение. — Звягинцеву не хотелось трепать имя несчастной Ольги, но поставить на место зарвавшегося молодого человека он посчитал своим долгом.
— Послушайте, Пал Палыч. — От принятого коньяка глаза Марка заблестели. — Я попытаюсь изложить вам свою версию происшедшего. Мне это будет нелегко, потому что все это связано с моей женой…
— Если нелегко — не излагайте. Зачем же себя мучить.
— И все-таки… Дело в том, что мать моей жены покончила собой. Много лет назад. Об этом не стоило бы вспоминать, да я бы и не стал этого делать, если бы… Если бы мать Ольги не страдала очень серьезным психическим расстройством.
Ольга была слишком мала, чтобы по-настоящему пережить ее смерть. Похоже, что она начинает переживать ее именно сейчас.