Закрыв лицо руками, Стиви глухо пробормотал:
— Не уходи.
— Так будет лучше…
У нее сорвался голос. Он заставил себя поднять глаза и увидел ее дрожавшие губы.
— Мне очень жаль. Я отдал бы все на свете за возможность взять свои слова обратно. Извини!
— Я понимаю…
— Ничего ты не понимаешь, Кит! — В его глазах стояли слезы. — Такого со мной никогда не было. Это невыносимо. — Кит замерла. — Послушай, это самое худшее, что могло случиться. Я собирался поразвлечься с тобой, поухаживать, если бы ты была не прочь. Но на такое не рассчитывал.
— На что? — Кит поразилась собственному спокойствию.
— На такое чувство. Я думаю, это любовь. Раньше я никого не любил… но мне так хочется видеть тебя, знать, что ты скажешь… прикасаться к тебе, слышать твой смех… — Слова сыпались из него как горох. — Это так? — Было видно, что ответ нужен ему как воздух.
— Что так?
— Это любовь? До сегодняшнего дня я никого не любил, так что не знаю…
— Я тоже не знаю, — честно ответила Кит. — Если ты действительно испытываешь такие чувства, то может быть…
— А что испытываешь ты?
Она забыла про куртку; теперь они разговаривали на равных.
— Наверно, то же самое. Я тоже не рассчитывала, что так получится. Я думала… думала…
— Что ты думала? Ты сама начала это, когда пригласила меня на танцы.
— Ты прав.
Кит мучило ощущение собственной вины. Разве можно сказать Стиви, почему она это сделала? Они слишком далеко зашли.
— На что ты рассчитывала? Чем это должно было кончиться?
— Я решила, что ты годишься для нашей вечеринки… И не ошиблась… Но не ожидала, что увлекусь тобой. Причем так сильно.
— Но это не любовь?
— Не знаю. Я тоже еще никого не любила, — ответила она.
— Мы с тобой два сапога пара. Большинство наших ровесников влюблялись уже десятки раз.
— Или называли эти отношения любовью, — сказала Кит.
— Или думали, что это любовь… Я жалею о своих словах, — наконец сказал Стиви.
— А я жалею о своих. Это было грубо, — смягчилась Кит.
— У меня даже пропал аппетит. — Он демонстративно отодвинул тарелку.
— У меня тоже…
Стиви весело извинился перед официантом-китайцем, который бесстрастно наблюдал за происходившим.
— Они ужасно удивились бы, если бы узнали, из какой дали мы сюда приехали, — заметила Кит.
— Все ужасно удивились бы, — ответил Стиви, помогая ей сесть в маленькую низкую машину.
Он довез Кит до дверей ее дома и поцеловал в щеку.
— Надеюсь, на этой неделе мы увидимся. — На его лбу был написан вопросительный знак.
— Я буду рада, если ты снова окажешься в Дублине.
— Как насчет завтрашнего вечера?
Кит растерялась. Может быть, обратить все в шутку?
— О боже, ты совсем вымотаешься, если будешь каждый день ездить туда и обратно.
— Я не стану возвращаться. Уеду завтра.
— А кто будет вести дела?
— Твоя мачеха. Завтрашний день мы начнем с чистого листа.
Стиви смотрел на нее, как нашкодивший школьник Он напоминал Кит Эммета, который надеялся и отчаянно старался выговорить фразу без запинки. Неужели рядом с ней сам великий Стиви Салливан?
— Да, с чистого листа, — сказала она.
— Я люблю тебя, Кит, — промолвил он, включил двигатель и уехал.
Кит не спала всю ночь. Церковные часы отбивали каждую четверть. Почему раньше она не обращала на это внимания? Кит встала и включила чайник Потом обвела взглядом комнату — маленькую, неопрятную, но уютную. Выходные платья, висящие на крючках, вбитых в стену, потому что в шкафу не хватает места. Книжные полки, самодельный письменный стол с красной лампой. Белоголубые наволочки… Если бы она привела к себе Стиви Салливана, ему бы здесь понравилось.
Часы били, а Кит сидела, обхватив колени, и пыталась понять причину своей непреклонности. Подумаешь, великое дело… Когда Клио переспала со своим Майклом, небо на нее не рухнуло… Сбитая с толку и одинокая, она думала, стоит ли написать об этом Лене. Наверное, стоит. Лена сама прошла через такое и поймет ее чувства.
Лена всегда организовывала корпоративные вечеринки сама. Так было проще. Предоставлять это дело легкомысленным девицам и даже Дженнифер было опасно: они могли выбрать место с неподходящей обстановкой. Лена обычно находила ресторан, где итальянские, греческие или испанские официанты могли присоединиться к общему веселью, но не позволяли себе лишнего.
Она знала, чем иногда кончаются такие сборища. Слышала рассказы о девушках, которым приходилось увольняться только потому, что они неправильно вели себя или были скомпрометированы во время таких ежегодных праздников.
— О боже, мне не по себе… — сказала она Грейс.
— Бояться вам нечего. Для этого вы слишком хорошо выглядите. — Лена посмотрела на отражение Грейс в зеркале. Они дружили так давно, что ложь тут же вышла бы наружу. Одного укоризненного взгляда оказалось достаточно: Грейс тут же пошла на попятный. — Конечно, вы похудели, устали, но все равно выглядите вполне прилично.
— Грейс, я тощая старая индейка. В Лох-Глассе таких жалких жилистых перестарков было много. Ни у кого не поднималась на них рука, чтобы зарезать к Рождеству. Они годами избегали духовки.
— И вы избежите, — нежно сказала ей Грейс.
— Не в этом году. Сколько веревочке ни виться, а концу быть. Для каждой старой индейки приходит свой срок. Даже если она годится только в суп.
— Вы и Льюис будете встречать Рождество с нами? — спросила Айви, увидев Лену, поднимавшуюся по лестнице.
— Айви, вы очень добры.
— Иными словами, нет. — Айви смерила ее пристальным взглядом.
— Почему вы так говорите?
— Потому что слишком хорошо вас знаю.
— Это значило не «нет», а «не знаю»… — Помолчав, Лена сказала: — Извините, мои слова прозвучали слишком грубо.
— Нет, милочка. Они прозвучали слишком печально.
— Вы правы, Айви. Слишком печально.
Лена с трудом поднялась по лестнице.
Джесси Миллар проводила вечер с матерью. Каждый четверг, пока Джим Миллар был в Ротари-клубе, она навещала миссис Парк, а по воскресеньям они возили ее на ленч.
Благодаря Лене Грей жизнь Джесси изменилась к лучшему. Она сделала бы все, чтобы помочь Лене выйти из любой тяжелой ситуации. Но Лена была такой скрытной, что заморозила бы каждого, кто позволил бы только предположить, что с ней творится что-то неладное.
— Думаю, в этом виноват ее муж, — поделилась Джесси с матерью.
— Обычно так и бывает, — мудро кивнула миссис Парк.
— Нужно что-то сделать. Предложить свою помощь.
— Джессика, как ты можешь повлиять на ее мужа? Встретиться с ним и сказать: «Немедленно прекратите расстраивать миссис Грей»?
— Нет, но я могла бы как-то утешить ее.
Миссис Парк покачала головой:
— Ты можешь сказать только одно: что тебе ее жалко. А она — гордая, уверенная в себе женщина и не захочет, чтобы ее жалели.
— Она иногда навещает тебя… Ты не заметила ничего особенного?
Старуха задумалась. Действительно, Лена Грей навещала ее хотя бы раз в месяц. И всегда приносила какой-нибудь маленький подарок — коробку печенья, подушечку для ног, обложку для «Радио таймс». Поразительно, что такая занятая деловая женщина, как Лена, находила время для подобных визитов. Но тут миссис Парк напоминала себе поговорку ее молодости: «Если хочешь, чтобы дело было сделано, обратись к самому занятому человеку».
— Она никогда не говорит о себе, — в конце концов промолвила миссис Парк.
— Знаю, но что ты сама об этом думаешь?
— Думаю, что у нее есть дети. Взрослые дети от первого брака.
— Это невозможно, — возразила Джесси.
— Почему?
— Если эти дети есть, то где они? Ни одна нормальная женщина не бросила бы своих детей на произвол судьбы.
— Жаль, что у нас будет официальный обед, а не ленч, — пожаловалась Дженнифер.
— Ленч может растянуться на целый день, — ответила Джесси.
— О том и речь. Мы бы веселились, дурачились, подсматривали, что едят за соседними столиками.
Именно этого Лена всеми силами старалась избежать. Слава богу, у обеда имеется конец. Людям нужно успеть на поезда и автобусы. Они не станут ждать пяти часов, когда откроются пивные, и не наделают глупостей.
— Нам повезло, что за обед платит фирма, — подала голос новая секретарша. — На моей последней работе вечеринку устраивали в складчину.
Лена установила такой порядок сразу после своего прихода в агентство. Именно она предложила регулярно класть небольшие суммы в копилку под названием «Корпоративная вечеринка». Сейчас Джесси вспомнила об этом с благодарностью.
— Миссис Грей работает в агентстве с самого основания? — спросила секретарша.
— Нет, всего лет восемь-девять. Но я с трудом вспоминаю, что здесь было до нее.
— Значит, молодой вы ее не помните? — сказала Дженнифер.
— Нет, не помню. — Джесси заерзала на месте, раздосадованная бесцеремонностью нынешней молодежи.
— Думаю, когда она выходила замуж, то была красоткой хоть куда.
Джесси почувствовала, что они вступают на минное поле, и решила сменить тему.
— Да, пожалуй, у нее был свой шарм, — сказала она таким тоном, что болтовня сразу прекратилась.
— Льюис, можно как-то убедить вас остаться? — спросил Джеймс Уильямс.
— Нет, Джеймс. Огромное вам спасибо. Почти десять лет назад я пришел сюда никем, а теперь весь мир лежит у моих ног.
— «Драйден» тут ни при чем. Вы сами себя создали. Мы будем сожалеть о вашем уходе.
— Ну, мы еще увидимся. Я уйду только после Нового года.
— Рад слышать. Вы очень добры.
— Бросьте, я ни за что бы не подвел вас.
— Наверное, Лена очень довольна, что возвращается в Ирландию… Думаю, ее сердце осталось там, несмотря на все ее здешние успехи.
Допрос велся мягко, с невинным видом.
Льюис Грей тяжело вздохнул:
— Ах, Джеймс, именно об этом я и хотел с вами поговорить…
Лена несколько недель брала работу на дом и старалась не упустить момент, когда Льюис вставлял ключ в замок Она быстро снимала старившие ее очки, убирала папку с документами и приветствовала его свежая и благоуханная, как роза. Иногда она предлагала Льюису принять ванну и приносила ему туда какой-нибудь напиток.