уки к гермошлему и рапортует:
- Товарищ генерал-майор, пилот-испытатель лейтенант Пастушенко к работе готов!
- Успешной работы, товарищ лейтенант, - генерал кивает. - Проходите к ракете, готовьтесь к старту.
- Есть!
Владислав Пастушенко в сопровождении медиков шагает к лифту у подножия ракеты-носителя.
Ведущий: На лифте пилот-испытатель поднимается к космическому кораблю «Искра». Поскольку корабль установлен над грузовиком «Прогресс», к люку-лазу внутрь «Искры» пришлось приставлять с верхней площадки ферм обслуживания специальную металлическую лестницу с высокими поручнями.
Пастушенко: После доклада о готовности к полету генералу Шумилову, мне помогли забраться в корабль, пожелали успеха, закрыли входной люк. Сразу установил связь с командным пунктом. Заранее было решено, что на связи со мной будет Рома Семеновский. Антошка Макарьев по инструкции должен был досиживать до самого момента старта в автобусе, не снимая скафандра. Ну, это на случай, если я вдруг откажусь лететь... (смеется). Кстати, в автобусе было холодно, уже ведь был конец ноября. Помню, что Макарьев жутко промерз в скафандре, потом неделю носом шмыгал.
Ведущий: Эти два часа перед стартом. Что вы делали?
Пастушенко: Перво-наперво по инструкции проверил бортовые системы. Убедился, что все в норме. А потом уже просто разговаривал с Ромой Семеновским. Анекдоты друг другу рассказывали, хохмы разные. Под музыку даже спели вместе. Все-таки нервы были на пределе, а такой разговор - хоть какая-то разрядка. Ну, и краем уха слушал доклады испытательных служб о готовности ракеты к старту. Все шло без сучка и задоринки.
(Видеоряд: Изображение Пастушенко в скафандре внутри корабля «Искра» крупным планом, что-то проверяет на пульте, сверяясь с книжкой инструкций, докладывает:
- «Двадцатый», я - «Прометей». На борту порядок. Все показания в пределах нормы. К старту готов).
Ведущий: «Двадцатый» - это в том запуске позывной генерала Шумилова. У московского центра управления полетом был позывной «Заря», у эвакуационной группы - «Степь». Впрочем, «Заря» работала исключительно с кораблем «Прогресс» и общение с ней пилота-испытателя не предполагалось. Управление полетом должен был осуществлять только пункт управления на космодроме Байконур. Участие группы «Степь» предполагалось лишь на финальном участке эксперимента: при поиске и эвакуации «объекта» - спускаемой капсулы корабля «Искра» и самого пилота-испытателя.
Пастушенко (с улыбкой): Помню еще, что перед стартом я на резиночке перед собой маленького игрушечного тигренка привязал. Это такой индикатор: есть перегрузка во время полета - резиночка натягивается, тигренок болтается, как маятник. А в невесомости натяжения нет, игрушка свободно плавает. Мне было интересно, как поведет себя тигренок после отделения «Искры» от ракеты-носителя и до момента выхода парашюта.
Ведущий: Перед стартом пошли пожелания хорошего полета от руководителей эксперимента и друзей пилота-испытателя.
Пастушенко: Помню пожелание от Макарьева:
«Чтоб наши самолеты летали и не падали, чтобы наши ракеты летели по курсу и чтоб наши корабли бороздили просторы Вселенной». Вот ведь завернул, а? (смеется). А я ответил: «Будьмо!»
Ведущий: Это что-то среднее между «будем», «будь здоров» и «желаю взаимного успеха»?
Пастушенко: Э... Ну, почти так. Как тост! (смеется).
Ведущий: Минута до старта. Помните свои ощущения?
Пастушенко: Нетерпение. Скорее, скорее, скорее... Уже сил никаких нет ждать!
(Видеоряд: Подсвеченная прожекторами ракета- носитель на стартовом столе среди ночной тьмы хорошо видна со стороны смотровой площадки, где установлены кинокамеры, ведущие съемку.
- Земля - борт, - слышна в эфире команда. Длинная мачта обслуживания отходит в сторону от ракеты.
- Пуск!
Внешне ничего не изменилось, но механизмы, запускающие ракету в космос, уже где-то начали свою работу.
- Бортовое питание! - Новая команда означает, что стартующий корабль уже полностью перешел на собственное энергоснабжение.
- Зажигание кислород! - Срабатывает запал для топливных смесей.
- Предварительная!
Двигатели вышли на предварительную ступень работы. Под ракетой полыхнул огонь, лениво поползли бело-серые клубы дыма.
- Промежуточная!
Яркая вспышка под стартовым столом. Клубы дыма рванулись вниз и вбок по отводному каналу.
- Главная! - Голос оператора срывается на крик. -Подъем!
Рокочущий грохот над ночной степью. Под ракетой разгорается солнце, и в следующее мгновение ее похожее на расширяющуюся башню тело выходит из-под стартового стола, устремляясь в небо).
Ведущий: Старт состоялся в два часа сорок семь минут по московскому времени. Владислав Тарасович, Юрий Гагарин в момент старта сказал свое бессмертное «Поехали!» А вы что-нибудь сказали?
Пастушенко (смеется): Ту-ту чух-чух!
Ведущий: Что-что?
Пастушенко: Ту-ту чух-чух! (Улыбается). Я когда был совсем маленьким, моя бабушка показывала на проходящие поезда - из окна нашего дома был виден кусочек железной дороги - и говорила: «Смотри, ту-ту чух-чух поехал!» А у меня в самый момент старта было совершенно иррациональное ощущение, что я сижу в каком-то маленьком вагончике на вершине поставленного перпендикулярно земле железнодорожного состава. Вот поезд загрохотал, дернулся, двинулся по невидимым небесным рельсам вверх. И когда я услышал в динамиках пожелание от генерала Шумилова: «Прометей», желаю успешного полета!», я ответил: «Ту-ту чух-чух!» Не знаю, слышали ли мой ответ на командном пункте...
Ведущий: Что почувствовали, когда ракета пошла вверх, оторвалась от стартовых опор?
Пастушенко: О, эмоции били через край! Я, наверное, тогда даже дышать перестал! Восторг, радость, немножко страха - вот такой коктейль! Ракета дрожит, вибрирует, набирает скорость. В эфире идет отсчет времени и звучат комментарии оператора:
- Двадцать секунд! Полет нормальный! Тридцать секунд, давление в камерах сгорания в норме!
Я тоже не молчу, кричу в эфир:
- Я - «Прометей»! Полет нормальный!
Сразу стала наваливаться перегрузочка. Плавноплавно, но неотвратимо. Две единички, три. Тигренок на резиночке ко мне вытянулся. Значит, порядок, летим!
Сердце в груди тараторит скороговоркой, на лицо словно легли чьи-то невидимые пальцы, давят.
Слышу голос оператора в эфире:
- Сто секунд, полет нормальный!
(Видеоряд: Яркая звезда поднимается в черном небе, постепенно поворачивая к востоку, и, кажется, снова приближаясь к земле. Это ракета уходит все выше и выше и одновременно все дальше, к линии горизонта.
Пастушенко в скафандре внутри корабля. Стекло гермошлема опущено, черты лица испытателя за стеклом едва различимы в отблесках света от бортовых светильников).
Пастушенко: Примерно на сто восемнадцатой секунде отошли боковые ракетные блоки - ощущалось это как несильный толчок от днища корабля и скачок перегрузки.
Мысленно уже прикидываю - где-то секунд через тридцать пять - сорок должен отделиться головной обтекатель ракеты-носителя. Он выдергивает специальную чеку, которая включает механизм отделения моего кораблика. Еще секунд пять - и «Искра» отлетит от уходящей в космос ракеты. Вот это самый критический момент. Потом начнется спуск и посадка.
Ведущий: К моменту отделения головного обтекателя ракета-носитель достигла высоты около девяноста километров над землей и удалилась примерно на сто двадцать километров от стартового комплекса. Скорость была уже более двух тысяч метров в секунду.
Пастушенко: «Я - Прометей», на борту все нормально! - передаю на Землю. - Жду разделения кораблей!»
И начинаю про себя считать. Досчитал до тридцати семи, когда мой кораблик вздрогнул. За иллюминаторами мелькнули какие-то тени. Головной обтекатель теперь не закрывал обзор. За стеклами я видел черное ночное небо. И на этом все перемены закончились.
Ведущий: Вот в этот момент вы думали, что «Искра» уже отделилась от «Прогресса»?
Пастушенко: Ну, да... Раз обтекатель сброшен, -значит, и кораблик мой должен был отделиться. Помню, я тогда сразу и отрапортовал: «Есть разделение!»
Ведущий: А в ответ?
Пастушенко: А в ответ, как поется в одной хорошей песне, тишина. Связь пропала. Мгновенно.
Ведущий: Внешняя антенна крепилась на головном обтекателе. После отделения «Искры» от ракеты-носителя и разделения ее отсеков, должен была включиться антенна на самом корабле.
Пастушенко: И я лечу дальше. А в эфире - ватная тишина. Только помехи потрескивают.
Ведущий: А как ваши ощущения в этот момент? Они ничего не подсказали?
Пастушенко: Мои ощущения - чувствую, что осталась перегрузка. И думаю: так и должно быть или что-то идет не так? Вроде бы после отделения от ракеты должна наступить невесомость. А ее нет...
Ведущий: Головной обтекатель отделился от ракеты-носителя и рванул чеку. Но чека осталась на месте, в пазе системы разделения. Уже потом, много позже, когда в казахстанской степи нашли обломки упавшего головного обтекателя, выяснилось, что второй конец чеки вообще не был закреплен на кронштейне, расположенном на головном обтекателе. То есть в монтажном зале космодрома его, как и было положено, закрепили контровочным штифтом. А затем при дальнейшем обслуживании на космодроме кто-то из испытателей, - так и не удалось установить, кто именно, -ошибочно вытащил штифт, видимо, приняв его за элемент крепления на время транспортировки объекта на Земле.
Пастушенко: Я понимал, что продолжаю полет верхом на «Прогрессе» и ракете-носителе. Но все еще не верилось, что это аварийный режим. Может, программу полета чуть-чуть подкорректировали? Докладываю на Землю: так, мол, и так. Эфир молчит. Окончила работу вторая ступень - отделения корабля нет. Это уже где-то двести восьмидесятая секунда полета. Сильный толчок снизу - отделилась вторая ступень. А может «Искра» тоже отделилась? Вслушиваюсь в звуки и свои ощущения, жду. Снова толчок снизу. И снова пошла давить перегрузочка совсем легкая, но есть. Понимаю: это начала работать третья ступень. Вот тут меня, как говорится, попеременно сначала жаром обдало, а потом ледяным душем окатило. Я понял, что вместе с «Прогрессом» продолжаю полет. То есть лечу в космос, на околоземную орбиту. И связи с Землей по-прежнему нет. Лечу - и не знаю, что мне делать. Верите, сердце сжалось в ледяной комок.