Жду. Вот и Казахстан в иллюминаторе показался. Снова начал вызывать по радио и космодром, и «Степь». В ответ - тишина тишайшая.
Ведущий: На Земле космодром выполнил свои функции по запуску и отключился. Московский Центр управления полетом работает с грузовиком «Прогресс». Эвакуационная группа «Степь» занята поиском на земле: решили, что не раскрылся парашют на «Искре», объект упал, испытатель погиб. Стали искать место катастрофы. Приняли решение на космодром пока ни о чем не докладывать, чтобы не создавать паники..
Пастушенко: А у меня даже остатки страха вдруг улетучились. Тревога сменилась эйфорией! Ведь это я ле-чу! По околоземной орбите! А вокруг - космос! Иду на второй виток вокруг Земли!
Даже песню запел - ее еще Юрий Визбор пел, помните? (Поет):
«На заре стартую корабли,
Гром трясет окрестные дороги.
От Земли на поиски земли,
От тревоги к будущей тревоге».
Полюбовался в иллюминаторы красотами Земли. Горы, леса, реки, снова океан показался. Красиво! Невероятно красиво!
Решил на втором витке все-таки попробовать сесть. Чего зря болтаться в космосе? И орбита низкая - можно из-за торможения в верхних слоях атмосферы в любой момент сорваться вниз. Тогда придется садиться в любом случайном районе. А большинство «случайных районов» на Земле - это Мировой океан. «Купаться» же в скафандре мне не очень хотелось. Тренировок по приводнению наша шестерка не проходила.
И еще такое соображение было... Если орбита у меня все же достаточно высокая, то при какой-то неудаче сесть на втором витке, остается еще попытка на третьем витке или даже на следующий день.
Ведущий: Владислав Тарасович, а как вы переносили невесомость? Не укачивало?
Пастушенко: Нет, ничего негативного я не почувствовал. Лицо только как-то опухло; казалось, налилось кровью.
Ведущий: Ну, а на сутки в космосе задержаться не хотелось? Как Титов в шестьдесят первом, посмотреть семнадцать космических зорь.
Пастушенко: Еще как хотелось! Именно на втором витке и захотелось, когда уже чуть успокоился и привык к ситуации. Но решил не рисковать: система жизнеобеспечения «Искры» была рассчитана только на сутки работы. А если что-то пойдет не так при спуске?
Машинка ведь у меня новая, еще не обкатанная, экспериментальная. Поэтому твердо решил: буду приземляться!
Ведущий: Что делали на втором витке? О чем думали?
Пастушенко: Решение о посадке принял. Поэтому слегка расслабился. Смотрел на Землю. Красиво. Вспомнил, что у меня есть «контрабанда» - старенький фотоаппарат «Чайка». Хотел сфотографироваться на память после посадки на фоне приземлившейся «Искры». А там, на орбите, конечно же, пожалел, что зарядил фотоаппарат черно-белой пленкой и не взял запасных кассет с пленкой. Такая красота вокруг!
Сфотографировал себя - «селфи», как сегодня говорят. Но фото, как уже потом стало ясно, получились размытые, резкости нет. В иллюминатор фотографировал Землю. Эти снимки удались чуть лучше, но тоже не ахти.
Ведущий: Зато полностью сохранилась видеозапись полета «Искры» - от самого момента вашего старта.
(Видеоряд: Пастушенко в скафандре «Стриж» с открытым гермошлемом, блокнот и карандаш парят в воздухе, тигренок летает на резиночке. Пастушенко пытается наладить связь: «Степь», «Заря», я - «Прометей», «Искра-один». Вас не слышу!»
Далее видео Пастушенко, который фотографирует себя, отставив на всю длину руку с фотоаппаратом, а потом Землю за иллюминатором).
Пастушенко: Отвязался от кресла, расстегнул ремни. Решил повертеться в корабле - не получилось, внутри кораблика очень мало места. Повисел немного над ложементом. Ногами чуть-чуть поболтал.
Закрыл глаза. Ощущение, что парю в совершенно темном пространстве, еще до Большого Взрыва, до рождения нашего мира, до появления звезд и планет.
А связи по-прежнему нет. Покрутил настройку бортового приемника. Слышу множество станций на разных языках, а меня никто не слышит.
Ведущий: Те временем эвакуационная группа продолжала поиски места катастрофы объекта. Наконец, доложили на космодром свое предположение о гибели испытателя. Космодром передал информацию дальше, в «верха» - в Главное управление космических средств. Там схватились за головы. Не знают, как докладывать наверх. Сказался «эффект Руста»: в мае того же восемьдесят седьмого года немецкий пилот Руст на небольшом самолетике «Сессна» пролетел от северозападных границ СССР и совершил посадку в Москве, почти на Красной площади. Тогда под горячую руку Генерального секретаря ЦК КПСС Михаила Горбачева попали министр обороны СССР Соколов и немало генералов. Сейчас генералы в Москве тоже опасались гнева руководства, боялись принять решение, выжидали.
Все уже окончательно решили, что «Искра» разбилась, испытатель погиб. Ни у кого не было и мысли, что объект вышел на орбиту и сейчас летит над Землей.
Пастушенко: Иду над Африкой. Решаю - пора тормозить. Включаю систему управления «Искрой» в орбитальном полете. Умная машина реагирует. Чуть подправляет ориентацию корабля, врубая по очереди микродвигатели.
Я закрепился в кресле, пристегнулся. Опустил стекло гермошлема и надел перчатки. Жду включения тормозной двигательной установки.
Минуты через полторы-две замигала желтая надпись на пульте: «Готовность ТДУ» - значит, корабль готов к запуску тормозной двигательной установки.
И вдруг включается красное окошко с надписью «Авария». Тут же сбоку вспыхивает и надпись-подсказка: «Переход на ручное управление».
Ага, ясно, в миникомпьютере есть программа на спуск, но она не увязана с программой работы на орбите - ведь орбитальный полет «Искры» при этом запуске никто не планировал. Нужно решение человека-космонавта!
И снова лихорадочно вспоминаю последовательность команд - все то, что факультативно учил на занятиях по технике. Правильно говорят, что знаний много не бывает. Вот и мне пригодились те мои самостоятельные дополнительные занятия еще на Земле.
В голове какая-то звенящая ясность: включаем это, это и вот это. Щелкаю тумблерами, жму кнопки.
Секундная пауза. Мне показалось тогда, что та секунда была размером с вечность. Зажигается зеленое табло: «Прохождение команд».
Прохождение - это хорошо. Но что это значит на деле? Все идет нормально или...
Остается только ждать запуска двигателей. Сердце снова играет в «юного барабанщика» - колотится в бешеном темпе.
И еще мыслишка проскальзывает: а хватит ли топлива на посадку? Ведь движок уже включался при отделении от ракеты-носителя. И хорошо поработал. Ладно, думаю, была - не была. Я в этой ситуации уже ничего сделать не могу. Будь что будет.
Так в ожидании проходит, наверное, секунд десять. За эти десять секунд я уже успел раза три мысленно попрощаться с жизнью. И вдруг - бух! - глухой удар где-то в пространстве передо мной, за передней стенкой капсулы. Запуск! Тормозной двигатель включился!
Начинается легкая вибрация корпуса. Меня слегка выталкивает из кресла-ложемента - небольшая перегрузка действует по линии «спина-грудь». Считаю мысленно секунды работы двигателя: «Раз, два, три.»
Досчитал до ста пятидесяти трех. Гулкое «бах»!
И снова тишина. Вибрации больше нет. А на пульте зажигается зелененькое окошко: «Штатный спуск». Ура!
Подтягиваю покрепче ремни кресла. Смотрю в иллюминаторы. «Картинка» за бортом вроде бы не изменилась. Земная синева, разбавленная белым киселем облаков, черное небо, солнце где-то чуть слева и снизу, «под ногами». В левом иллюминаторе вижу «дольку» Луны. Даже рукой ей помахал: «Привет, мол, тебе, тетушка Селена! Постараюсь прилететь в следующий раз, а теперь пора домой!»
Громкое «Ба-бах!» И снова где-то в пространстве передо мной. За стенкой, но совсем рядом. «Шарик» капсулы дергается.
Сердце мгновенно падает в бездну, но тут же соображаю - это же отделилась тормозная двигательная установка. Значит, все действительно идет штатно! Нормально!
Вспоминаю, что магнитофон должен работать. Решаю вести репортаж на спуске:
- «Заря», «Степь», я - «Прометей». Над Средиземным морем сработала тормозная двигательная установка. Все нормально. Самочувствие хорошее. Иду на баллистический спуск.
Моя капсула-шарик после отделения тормозной двигательной установки потеряла ориентацию, начала беспорядочно вращаться вокруг трех пространственных осей с очень большой скоростью. Скорость вращения была примерно градусов тридцать в секунду, не меньше. Мельтешат в иллюминаторах Земля, горизонт, черное небо, Луна и Солнце. Но беспокойства у меня уже почти нет: понимаю, что так и должно быть.
Лечу, верчусь, поглядываю в иллюминаторы. Различаю пространственные «танцы» северного берега Африки, «сапога» Италии, Средиземного моря - все четко и хорошо видно.
Потом шарик постепенно стабилизировался. Это уже значило, что «Искра» все глубже погружается в атмосферу.
Стала уходить невесомость. Мой индикатор - тигренок маятником закачался на резиночке.
И вскоре навалилась перегрузка! Так грудь сдавило, что почти дышать не могу. Перед глазами все сереть начало - тоже перегрузочный эффект. Кожа на лице потянулась от носа к ушам. Словно кто-то невидимыми руками растягивает.
Повертел головой, взглянул в иллюминатор. Языки пламени за стеклом. Горю! Точнее, горит теплозащитный слой капсулы. Так и должно быть, соображаю.
Тряска началась, как на ухабистой дороге. Мотает из стороны в сторону. Зубы даже щелкают.
И снова вроде бы наступила невесомость, но уже не такая, как на орбите, а как будто спускаешься в скоростном лифте. Падаю? Точно, падаю! Почему не выходит парашют?!
А если парашют вообще не сработает? И будет как с Владимиром Комаровым в шестьдесят седьмом году? У него тогда на «Союзе-1» парашют не раскрылся, корабль разбился и космонавт погиб.
Глухой хлопок впереди. Вытяжной парашют пошел!
Несколько секунд, снова хлопок и сильный рывок -а вот это уже вышел основной парашют! Еще секунд через пять дернуло послабее - парашют расчековался, увеличил свою площадь, развернулся из тормозного в режим штатного спуска.