Может, думаю, меня собираются поселить на семнадцатой площадке, в гостинице «Космонавт»? Я же теперь действительно космонавт!
Нас встречает сержант-водитель на черной «Волге». И больше никого на летном поле не видно. Врач едет со мной.
Но приезжаем мы не в гостиницу «Космонавт», а в больницу космодрома, расположенную на проспекте Науки.
- Вам нужно пройти углубленное медицинское обследование, - поясняет мой молчаливый спутник-врач.
Нужно, так нужно. Идем по больничным этажам и коридорам.
Заходим в небольшую комнату. За столом медсестричка, молоденькая такая. Врач просит меня подождать, выходит в другие двери.
Медсестричка молчит, периодически стреляет в меня полным любопытства взглядом.
Из-за двери, куда ушел, мой врач, слышны голоса, мужские и женские.
Ага, понимаю, наверное, будет комплексный осмотр сразу у нескольких врачей-специалистов. Ну, там кардиология, терапия, хирургия: все-таки я совершил космический полет. Нужно послеполетное обследование - как для всех слетавших на орбиту космонавтов.
Открылась дверь. Врач пригласил меня войти.
В комнате четверо в белых халата - двое мужчин и две женщины. Сидят полукругом на четырех стульях, перед ними стоит свободный стул.
- Присаживайтесь, товарищ лейтенант, - говорит старший по возрасту из мужчин, седовласый, солидный, в очках. Классический профессор, хоть в кино его снимай.
Сажусь на свободный стул.
- Мы хотим поговорить с вами, - с милой улыбкой произносит одна из женщин в белом.
Ну, и дальше пошли вопросы...
Я сразу понял, что все четверо - психиатры. Где столько психиатров нашлось на космодроме, до сих пор не могу понять. И зачем они были нужны? Наверное, мое начальство и вправду подумало, что я от стресса во время полета как-то повредился головой.
Этот «допрос» длился около полутора часов. Я подробно и доброжелательно отвечал на их вопросы -«нет, головных болей не испытываю», «головокружения нет», «да, я хорошо помню, как зовут мою бабушку по материнской линии» - ну, и так далее.
Я уже стал уставать, но тут распахивается дверь -на пороге сам генерал Шумилов и тот врач из спасательной бригады, который меня с места посадки доставил в Ленинск.
- Мы, товарищи, - говорит генерал без всяких предисловий, - забираем у вас лейтенанта Пастушенко. Посмотрели телеметрию. Он говорит правду.
- По нашей линии замечаний к его здоровью нет, кивает седовласый «профессор». - Вполне психически нормальный молодой человек!
Выходим, садимся в командирскую «Волгу». Проезжаем через весь город и центральное КПП. Соображаю, что теперь едем на вторую площадку, к месту старта.
- Как себя чувствуешь, космонавт? - Шумилов оборачивается ко мне.
- Нормально, - пожимаю плечами. - Устал немного, товарищ генерал.
- Ну-ка, рассказывай, как всё было.
И я рассказываю. А потом, уже на «двойке», ещё раз рассказываю - теперь уже двум десяткам генералов, полковников и гражданских специалистов. Слушают с интересом, задают множество вопросов. И так до вечера, часов до пяти. У меня уже язык начинает заплетаться. Да и есть хочется - со вчерашнего обеда и крошки во рту не было.
Наконец, меня отпускают:
- Вы свободны, товарищ лейтенант. Можете отдыхать. Только со второй площадки никуда не отлучайтесь.
Спускаюсь в «космическую пристройку»,
переодеваюсь в свою обычную одежду, которая со вчерашнего вечера так и провисела в шкафчике для технического персонала. Иду в офицерское общежитие. Домой.
Соседи мои - кто где. Антошка Макарьев на каком-то дежурстве. Сережка Бороздин уехал ночевать к своей подружке в Ленинск. Ужинаю разогретыми вчерашними макаронами и ложусь спать. В сон, как говорится, мгновенно проваливаюсь.
Утро начинается как обычно. Построение боевой группы в казарме. Потом наши офицеры окружают меня:
- Ну, Влад, ты как?
Но я и рот толком не успеваю открыть. На пороге казармы - капитан Монастырский, сегодняшний дежурный по части, собственной персоной:
- Лейтенант Пастушенко, следуйте за мной к командиру части.
У командира в кабинете присутствует, кроме самого полковника Чернова, наш особист. Протягивает мне лист бумаги с напечатанным текстом. Просит подписать. Читаю. Это подписка о неразглашении государственной тайны на двадцать пять лет. То есть от данного момента и до 21 ноября 2012 года.
Ведущий: Всю ночь московские руководители военной космонавтики решали, как сообщить о, мягко говоря, нестандартных результатах испытательного полета наверх. На самый верх, в Политбюро ЦК КПСС, Михаилу Горбачёву, в Совет министров.
В конце концов, пришла устная рекомендация из Министерства Обороны - от кого-то из замов нового министра Дмитрия Тимофеевича Язова - доложить в общем. То есть сообщить, что в целом испытание «Искры» прошло успешно. Оно ведь и в самом деле в итоге получилось успешным. Не так ли, товарищи? Космическая капсула отлично сработала, испытатель жив и здоров. А подробности полета мы сообщать не будем. И чтобы участники запуска не болтали лишнего, засекретим всю информацию об этом полете лет на двадцать пять.
Пастушенко: Такие же расписки о неразглашении государственной тайны обязали подписать всех участников эксперимента. Ведь всю правду мало кто знал. Испытатель жив, а то, что слушок прошел о том, будто «Искра» добралась до космоса, - ну, так всем известно: лейтенант Пастушенко большой шутник и фантазер. Даже в полковом конкурсе самодеятельности участвует.
Ведущий: А что было дальше?
Пастушенко (пожимает плечами): Всё, как обычно. Уже через день я заступил в наряд по монтажно-испытательному корпусу.
Ведущий: И вас даже ничем за полет не наградили?
Пастушенко: Грамотой по итогам года - «за успехи в научно-испытательных работах», вот такая была формулировка. И еще от комитета комсомола нашей части я получил книгу «Боевая вахта Комсомола», выпущенную к семидесятой годовщине ВЛКСМ.
Ведущий: А звание досрочно не повысили?
Пастушенко (грустно улыбается): Нет. Это Гагарин стартовал в космос старшим лейтенантом, а приземлился майором. Но то был первый полёт в космос. И не секретный... Правда, через неделю после полета меня все-таки в отпуск отправили на полтора месяца. Внепланово. Чтобы не мозолил глаза на второй площадке и самим фактом своего появления на людях не порождал слухи (смеется с горечью). Зато Новый год я отпраздновал дома, у родителей, в родном Полянске.
Ведущий: А государственные награды?
Пастушенко: Тоже нет, ничего. Только юбилейную медаль получил к семидесятилетию Советской Армии в феврале восемьдесят восьмого года. Как и все остальные офицеры Советской Армии. Это, кстати, моя единственная медаль.
Ведущий: Пока Владислав Пастушенко был в отпуске, началась подготовка ко второму старту «Искры». Старт был назначен на март 1988 года. На ракете-носителе вместе с грузовым кораблем «Прогресс-35» в полет отправлялась «Искра-2» - планировалось все-таки выполнить баллистический спуск аппарата на этапе выведения на орбиту.
К этому полету готовилась пара испытателей -Игорь Соколевич и Роман Семеновский. Остальные испытатели - Антоний Макарьев, Сергей Бороздин и Олег Нагорнов - готовились к третьему полету «Искры» в мае 1988 года. Предполагалась «морская посадка» в водах Каспия, отработка плавсредств для эвакуации экипажа.
Старт «Прогресса-35» и «Искры-2» должен был состояться чуть за полночь 24 марта. За день до этого государственная комиссия утвердила основным пилотом Романа Семеновского и его дублером Игоря Соколевича. Казалось, все шло нормально. Вечером 23 марта, примерно за четыре часа до старта, медики начали обычный предстартовый осмотр двух пилотов-испытателей. И тут обнаружилось, что Семеновского «слегка знобит». Померили температуру - тридцать восемь и семь. Плюс насморк и покраснение горла. Простуда, грипп? Испытателя нельзя допускать к полету! Семеновского, несмотря на его протесты и горячее желание лететь, тут же в приказном порядке отправили в госпиталь. Надевать скафандр и готовиться к полету стал его дублер Игорь Соколевич. Но и ему не суждено было занять пилотское кресло в «Искре-2».
Пастушенко: Игоря Соколевича подвели нервы. Он тоже очень хотел лететь! Жалел Ромку Семеновского, когда его отстранили, но одновременно и радовался - «я лечу!» Ну, и переволновался... Уже на второй площадке, когда Игорь стал надевать скафандр, у него закружилась голова - да так, что он потерял равновесие и упал. Врачи немедленно заподозрили неладное. Померили давление -сто восемьдесят! И пульс за сто двадцать ударов в минуту! Медики немедленно наложили категорический запрет на участие Соколевича в предстоящем полете.
Ведущий: Представьте себе ситуацию: на стартовом столе стоит полностью готовая к старту и заправленная ракета-носитель с кораблями «Прогресс-35» и «Искра-2». А пилота-испытателя для полета нет! Оба - и Семеновский, и Соколевич, - отстранены медиками. Что делать?
Теоретически, место пилота в капсуле мог занять один из оставшихся на подготовке испытателей «лиги» -Макарьев, Бороздин или Нагорнов. Но на практике это сделать было невозможно - неделю назад группа улетела в Крым, в Феодосию, где тройку будущих пилотов обучали действиям при приводнении. За два часа до старта доставить хотя бы одного из них на космодром даже на самолете не представлялось возможным. И тогда...
Пастушенко: В тот вечер я был свободен от работ по подготовке очередного запуска. Сидел в дальней комнате «космической пристройки», пил чай и читал книгу - если память не изменяет, сборник рассказов Кира Булычева. И тут распахивается дверь, появляется дежурный по монтажно-испытательному корпусу Вадик Скоморохин с перекошенным лицом и прямо с порога орет:
- Влад, давай быстро к генералу Шумилову! Он в помещении для скафандров!
Ведущий: Владислав Пастушенко участвовал в подготовке пилотов для «Искры-2» в качестве инструктора. Технику знал на «отлично». Поэтому и было решено предложить ему снова занять пилотское кресло в капсуле.