Эни вспоминал, как впервые дотронулся до Зеркала путешествий еще на Небесах, воодушевленно представляя заснеженные крыши домов и желтый свет уличных фонарей. Тогда вихрь подхватил его, словно пушинку, закружил и выбросил в сугроб рядом с фонарным столбом. Но сейчас Эни падал раненой птицей в пустоту и понятия не имел, какое желание загадал Маттиас, отправляя пленника в портал.
В нос ударил морозный воздух. Такой родной и долгожданный. И когда Эни приземлился лицом в снег, его глаза слезились уже не от боли, а от счастья. Неужели он вернулся… домой?
Эни пролежал на холодной земле до рассвета. Он глотал свежий воздух жадно, как медовый нектар. Не мог напиться и не желал подниматься. Мороз играючи покалывал кожу. Хотелось зарыться в сугроб и не вылезать из него неделями, пока не придет осознание: он больше не в Аду.
Неожиданно вблизи захрустел снег. Эни вздрогнул от чужих шагов, но, ощутив сладковатый запах женских духов, открыл глаза и увидел молодую женщину, которая внимательно разглядывала его. Поры, забитые тональным кремом, комочки скатанной туши на длинных ресницах. Эни узнал яркий макияж и пышные локоны. Элизабет – напарница Дэвиана. Властительница огня, потерявшая память о своем прошлом, сейчас больше походила на человека, чем на гостью из Ада. Эни был рад встретить ее снова: он будто переместился на два года назад, когда брат с гордостью носил кодовое имя «Четвертый», а Лиз всюду ходила за ним.
– Эни? Это ты? – удивилась она.
– Угу, – промямлил Эни.
Лиз подала ему руку. Поднявшись, он стряхнул с формы снежинки.
– Что это за пижама? – скривилась Лиз, стоя перед ним в облегающих штанах. Заклепки кожаной куртки ловили нежно-розовые лучи проснувшегося светила.
«Королевская форма для нее пижама?» – недоумевал Эни.
– Такую выдали.
Лиз округлила янтарные глаза.
– Где?
Эни не знал, как рассказать о приключениях на адских землях, и поспешил сменить тему:
– Только брату не говори, что я в таком…
– Мы с ним не общаемся, – ответ Лиз заставил Эни остолбенеть, – но это неважно, давай-ка вернемся домой. Здесь холодно.
– Домой! – радостно подхватил Эни. Лиз взяла его за руку и вскоре привела к двухэтажному коттеджу из светлого кирпича.
Дэвиан купил его два года назад, и они жили в этих стенах каждый раз, когда огненосцы могли раскрыть их местонахождение. Ниро ставил у ворот барьер-иллюзию, скрывающую небесную обитель. Полубог имел наглость заявиться среди ночи, когда Дэвиан и Лиз уходили на службу. Эни старался сопроводить его как можно скорее и лечь спать, но после смерти Ниро барьер пропал, а все созданные иллюзии развеялись.
Первым делом Эни кинулся в ванную. Он с облегчением сбросил форму и спрятался в душевой кабинке. Человеческие технологии весомо облегчали жизнь. Почему Маттиас не организовал похожую систему водоснабжения в своем мире? Эни включил холодную воду и прикрыл глаза.
«Свежесть и чистота! Наконец-то, как же ее не хватало!» – ликовал он.
Он смыл с себя пыль и боль, накопившуюся за неделю пребывания в Аду. Бодрящий душ привел в чувства и придал сил. Накинув халат, Эни по привычке потянулся к полке у зеркала за маслами, но нашел лишь бальзам для тела. Когда укороченным волосам не удалось вернуть былой здоровый вид, Эни попытался аккуратно распутать колтуны расческой. Той самой, которую держали заботливые руки близкого друга. И нахлынули воспоминания…
В тот вечер безостановочно лил дождь. Эни не любил сырость, ведь в ненастье мокли невидимые людям крылья. Капли воды разбивались об асфальт несбывшимися надеждами. Уныние пожирало людские сердца, возвращая обглоданную пустоту. Так Эни и почувствовал нарастающую безысходность в девичьей груди. Потерявшая страсть к жизни незнакомка стояла на крыше офисного центра. Тьма отчаяния сгущалась над ней, предательски подталкивая вниз.
Толпа зевак столпилась поглядеть, как заканчивается чужая жизнь. Загудели полицейские сирены. И тогда хрупкое тельце пошатнулось и упало в беспросветную серость.
Эни бросился к несчастной босиком. Стражи, приставленные Като, последовали за ним, скрываясь среди прохожих. Она рухнула в его объятия, повалив спасителя на мокрый асфальт. Эни закрыл глаза, ощущая присутствие еще одной крошечной души. Девушка носила под сердцем дитя. И кто мог подумать, что в дождливый вечер он сохранит целых две жизни?
От шока спасенная не произнесла ни слова, только слезы тихо скатывались с каплями дождя по щекам. Эни поднялся с ней и укрыл намокшей мантией.
– С ней все в порядке! Уходите. Оставьте ее, – отгонял он от себя зевак.
– Вы кто? Вы ее молодой человек? – расспрашивали невольные свидетели.
– Я просто друг, – бросил Эни, ведя напуганную незнакомку за руку в безопасное место.
Свернув на менее оживленную улицу, он попытался мягко расспросить человека снова, куда вести. На что девушка созналась: из дома ее выгнали, узнав о случайной беременности, а начальство сократило на работе. Идти одной с еще не родившимся ребенком некуда. И не хотелось жить.
Эни вопреки опасениям девушки довел ее до отчего дома, постучал. И когда открылась дверь, сердито сложил руки на груди:
– Вы обязаны принять свою дочь, с ребенком или без. Без нее у вашего рода не будет будущего. А ты, – обратился он к дрожащей спасенной, – просто живи и люби. Тебе есть о ком заботиться.
И от его ясных слов в карих глазах засияла благодарность.
Однако другому юноше повезло меньше: несчастный вскрыл себе вены в ванне, оставив на кафеле душераздирающую прощальную записку. Неразделенная любовь обрезала тонкую ниточку жизни заржавевшими ножницами. Эни оставалось лишь рыдать над пустым сосудом, лишенным внутреннего света. Самоубийцам не разрешали даровать покой небесной песней. И если человек обрывал свою жизнь в пятнадцать, при дарованных семидесяти, то оставшиеся пятьдесят пять лет он мучился призраком, блуждая по родным улочкам, следуя за поседевшими от горя родителями, и только с истечением срока имел право на перерождение. Но успей Эни вовремя заметить черноту, кружащую вокруг общежития, сохранилась бы еще одна жизнь? Возможно ли вообще всех спасти?
Эни вышел из ванной комнаты и зашагал по коридору. Стражи терпеливо ждали небожителя у выхода из злополучного здания. Эни желал провалиться под землю из-за своей беспомощности. Он хотел защитить всех, но, увы, не мог этого сделать. Небесные хранители не справлялись со службой ночью, а Дэвиан обеспечивал порядок в Мире людей только клинком.
Дождь продолжал лить не переставая, будто сами Небеса оплакивали несчастную душу. Или души. Эни не знал, возможно, этой ночью оборвались и другие жизни. Люди смертны и хрупки. Это небожитель мог отпраздновать четвертое тысячелетие, но не придавал значения утекающим как вода годам. Эпохи безвозвратно меняли друг друга, пока крылатые существа несли свою службу.
Эни монотонно шлепал по лужам, погруженный в безрадостные мысли, и не заметил, как прошел сквозь фиолетовую стену, старательно возведенную Ниро. Магический барьер друга создавал иллюзию пустоты, надежно скрывая обитель близнецов от тварей из Ада. Лиз же, наоборот, не могла покинуть пределы дома небожителей. Дэвиан постоянно водил ее за руку, возвращаясь с ночного дежурства. И сейчас оба должны были присутствовать на задании Департамента.
Эни тяжело вздохнул и жестом отпустил стражей. Промокший до нитки, он переступил порог и увидел стеклянные светящиеся глаза Ниро. Обрамленные черной подводкой, они мерцали драгоценными камнями. Прямые синие пряди касались широких плеч. Длинная челка закрывала переносицу. Полубог менял прически каждый день, но одевался как подросток, в яркие футболки и рваные джинсы. Сейчас тот выглядел крайне обеспокоенным.
– Эни, что случилось? – спросил Ниро.
– Уходи. Я устал, – процедил Эни и скрылся в ванной комнате.
Он сбросил с себя грязную одежду и смыл напряжение горячей водой. Эни обмотался мягким полотенцем и вышел из ванной, однако Ниро продолжал стоять в коридоре.
– Почему ты еще здесь? – проворчал Эни.
– Потому, что нам надо поговорить, – произнес Ниро.
– Чего тебе от меня нужно? – возмутился Эни. Вода стекала с мокрых прядей на пол.
– Для начала высушить твои волосы. Они слишком длинные, и с ними много хлопот. Прошу, позволь мне.
– Ладно, – согласился Эни со вздохом, – только потом оставь меня в покое.
Он сел на край дивана, а Ниро, вооружившись расческой и феном, принялся ухаживать за его волосами. Сначала тот осторожно промокнул шевелюру полотенцем, а потом бережно стал расчесывать кончики. Загудел фен. Теплый поток воздуха убрал влагу с корней и прядей по всей длине. Зубья мягко отделяли волосок от волоска. Эни помнил, что Ниро вырос в семье ювелиров: он собирал не только память с душ, но и изящные украшения из мельчайших бусин, помогал родителям изготавливать кольца и ожерелья для Небесной Элиты. Казалось, что и к волосам друга Ниро относился как к искусной работе.
Ниро повел Эни в коридор к зеркалу, и он не узнал себя: на него смотрел уставший блондин с шелковистой копной волос до поясницы. Пряди переливались в свете люстры серебром и выглядели роскошно. Но на Небесах распущенные волосы считались дурным тоном, и Эни собирался заплести их в пышную косу.
– Тебе нравится?
– Нравится. Благодарю тебя. А теперь, пожалуйста, оставь меня.
Но в прежде светлой душе начала растекаться Тьма, и Ниро резко повернул Эни к себе.
– Выслушай меня! – повысил он голос, до красноты сжимая плечи.
– Да что тебе надо?!
– Я хочу вернуть все, что было раньше. Нашу дружбу.
– Нет! Нет, никогда!
– Почему ты не хочешь дать мне шанс? Я же не враг тебе!
«А почему тогда ведешь себя как враг?»
Хотелось грубо оттолкнуть его, но Эни не привык причинять боль.
– Потому что ты предал меня! И сбежал, как трус, в Ад! Почему я должен давать тебе шанс?
– Эни…
– Я ждал тебя, а ты не вернулся! Почему ты вдруг вспомнил обо мне только спустя столько лет?