- Сюда? Двенадцать... Нет, тринадцать лет назад. Мне было тогда пятнадцать, десятый, кажется, класс школы. До этого я год гуляла по глубине, но понемногу, было очень дорого, а потом папа, он тогда еще был жив, устроился работать в крупный банк и нам домой провели выделенную линию - бесплатное подключение. И я, - Вика чему-то улыбнулась, вспоминая. - Я однажды наткнулась на это место.
Кафе "Гинза". В центре столика, застеленного тонкой белой скатертью, стояла пепельница погребенная под трупиками умерших окурков. Короткие, темно-оранжевые фильтры, пепел и грязь. Табачный дым клубившийся в воздухе настолько реален, что слезились глаза. Толик курил одну сигарету за другой, желтыми от никотина пальцами вытряхивая их из бело-красной пачки с надписью "Malboro".
Это заведение, крохотное и неприметное, знал и Толик. И ему здесь нравилось. В глубине так легко потеряться, что когда у двух людей находится что-то общее, то это сразу сближает.
- Хорошо здесь, правда? - Анатолий огляделся. - Кажется, что таких заведений в Диптауне - сколько угодно, разве что бесплатное пиво здесь получше, чем в большинстве других, но ты часто сюда заходишь... Можешь мне сказать почему?
- Здесь уютно.
- Здесь привычно. Я прихожу сюда уже четыре года и почти ничего не изменилось. Обстановка все та же, почти всех посетителей знаешь в лицо, никаких тебе галдящих туристов, сующих куда не надо свои носы в поисках развлечений, никаких тебе унылых белых воротничков, треплющихся о налогах и прибылях, никаких тебе рекламных баннеров.
- А вот тут ты ошибаешься! Вон там, посмотри.
Анатолий даже не повернул головы. Он и без того уже заметил плоский черный прямоугольник на стене, словно намеренно копирующий старые интернетовские баннеры. Вспыхивающая неоновым светом надпись "DeepRunner" - название рекламируемого фильма, хита сезона, снятого Люком Бессоном. Название да несколько полуразмытых образов - лица голливудских кинозвезд, одетых в нечто нелепо-футуристическое, по мнению режиссера - в типичную одежду таинственных дайверов.
- Да. Об этом я и говорю. Даже здесь, это дерьмо! - Дипзайнер скрипнул зубами. - Они выживают нас, они меняют глубину по своему усмотрению, перекраивают ее на свой лад.
- И ты с ними не согласен? Тебе не нравится реклама и ты из-за этого так психуешь?
- Не в рекламе дело. Реклама - это только симптом. Глубина больна и она умирает, Вика.
Девушка задумчиво барабанила пальцами по столешнице, отстукивая какой-то, не узнанный Толиком, ритм.
- Многие с тобой не согласятся. Реклама - это лишь внешний атрибут. Что плохого в коммерции? Диптаун вырос только потому, что кто-то делает здесь деньги. Не будет денег - не будет и Диптауна. Не будет глубины, вообще ничего. Не лучше ли смирится?
- Вначале глубина была не более чем сплоченным братством энтузиастов, - сказал Толик. - Люди рисовали дома и улицы, собирали виртуальность по кусочкам, как мозаику, и никто из них не требовал за это денег. Появились маленькие магазинчики, потом питейные заведения, притоны, публичные дома, казино. Сюда, в глубину, начали переносить офисы крупные софтверные компании, пришли страховые компании, банки, юридические фирмы - сначала крупные, потом те, что помельче и вот сюда уже переселяются государственные органы, представительства общественных организаций, движений, партий.
- Ты забыл сказать еще про фанатов кино- и рокзвезд, болельщиков футбольных команд. Видел, кто-то написал "Спартак - чемпион!" рядом со входом в кафе? Вон уже и копы трудятся, надпись оттирают, - девушка кивнула в сторону окна. - Да, глубина становится все больше и больше похожа на реальный мир, но это естественный процесс, с этим ничего не поделаешь. Да и места здесь хватит всем.
- Правда? Свободная глубина умирает, Вика, потому что люди, не понимающие ее, не любящие ее, люди для которых глубина - лишь еще одно приложение для реализации своих амбиций, пришли в нее. Эти люди губят глубину и в конце концов убьют ее. Нашими с тобой руками в том числе. Ты знаешь, что было на месте игрового центра РЗР, который я разрабатывал? Один из бесплатных клубов, основанных энтузиастами в первый год появления глубины. Контракт истек, "Русская Зона" предложила за этот участок больше...
- Переедут в другое место.
- Из центра русского квартала? Знаешь, это все-таки не одно и то же. Я сам бывал в том клубе не раз и не два. Мне там нравилось, по-настоящему нравилось и меня там принимали, как своего, а теперь я чувствую себя предателем, последней падалью, потому что помог разработать этот сраный игровой центр!
- Ты просто делал свою работу.
- Очень многие люди просто делают свою работу. В том-то и беда.
- Я и не думала, что твои взгляды столь радикальны.
- Ага, как же! - Анатолий криво усмехнулся. - А зачем же тогда затеяла этот разговор? Ты ведь хотела все услышать. Хотела что-то решить для себя. И как? Решила?
- Пожалуй, что да. - Она ответила ему зеркальной усмешкой. - Я решила, что тебе можно доверять. Я люблю глубину, Толик, не меньше, чем ты. И я сделаю все, чтобы сделать ее такой, какой она должна быть. Кроме того, - Вика бросила взгляд в сторону баннера. - Мне никогда не нравились фильмы Бессона. Я хотела бы, чтобы эту дрянь отсюда убрали.
- И у тебя есть предложения?
Девушка улыбнулась.
5
Здесь крутили новый альбом "Garbage". Звуковые колонки футуристической формы, каждая размером с трейлер, надрываясь пульсировали в такт музыке. Какой-то доморощенный дипзайнер постарался на славу. Любители порой работают более профессионально, чем сами профессионалы - это факт.
Я не спеша допил пиво и попрощался со своей новой знакомой. Она обиженно надула пухлые, подведенные ярко-пурпурной помадой губки.
Очередная искательница приключений. Готов поспорить - в реале ей не больше пятнадцати и она не ходит в ночные клубы: во-первых, потому что еще не научилась самостоятельно зарабатывать необходимые для этого деньги, а во-вторых, потому что папа с мамой решительно против подобных развлечений. Это слишком опасно. В глубине, конечно, совсем иное дело. Физически девственности здесь не лишишься, на маньяка-убийцу не нарвешься, не забеременеешь, да и болезней специфических не подцепишь, а что еще для спокойствия родителей надо?
- Ты извини, но у меня время кончается, - беззастенчиво соврал я. - Как-нибудь еще увидимся, а?
Она огорчилась, даже не став изображать обычное в таких случаях показное равнодушие. Точно - лет пятнадцать, никак не больше.
- Вот мой пейджер.
Я записал ее номер и дал ей свой, который выдумал на ходу.
В реальности она и не посмотрела бы на меня дважды, но глубина совсем другое дело, правда? Нет, я не страдаю комплексом неполноценности, а просто адекватно оцениваю свою внешность и финансовые возможности. Да, черт возьми, в реальности я и сам вряд ли ей заинтересовался бы. Зачем мне этот геморрой? Перепихнулись, разбежались и все дела. Это глубина. Люди стараются не подпускать других слишком близко. Простое знакомство может перерасти в нечто более, породить чувства более глубокие, чем это допустимо с точки зрения благоразумия. Жители Диптауна знают, что следует за этим: разочарование, горечь и боль. Здесь мы чувствуем страдания других людей более остро и не желаем стать причиной всего этого. По крайней мере некоторые из нас поступают именно так.
Я задумался, отвлекся, грустно улыбнулся своим мыслям и махнул на прощание рукой.
- Ладно, до встречи.
- Пока...
Я покинул это милое заведение, сделав пометку в записной книжке. Дома Солома спал как убитый, а я последовательно повторял его маршрут.
Где моего приятеля "прихватило"? Что именно вызвало такой эффект? Я не мог выдать ни одной более-менее правдоподобной версии, только сходил с ума от злости. Ведь как, черт возьми, это не вовремя! Завтра воскресенье и мы должны были наведаться в пресловутый клуб. Кто теперь будет меня там страховать?
По плану Солома должен был войти в Диптаун из дома, а я - со своей служебной машины. Мне пришлось потратить почти час на разные бюрократические процедуры, чтобы оформить пропуск выходного дня, но дело того стоило, потому что таким образом у нас будут две разные системы защиты, которые так просто не сломать. Вернее - были бы, а теперь, если даже Солома к утру оклемается, я не разрешу ему лезть со мной в глубину. Его состояние вряд ли сильно улучшится, а он, признаться, сегодня очень сильно меня напугал.
Выйдя из музыкального кафе, я, как и Солома несколькими часами ранее, дошел пешком до крохотного магазинчика, где доля пиратской продукции явно превышала долю лицензионного товара. Такие заведения закрывают десятками, но на их месте вырастают новые. Они лезут из-под земли как поганки после дождя, появляются там и сям как паразиты.
Ребята из отдела ДСН по защите авторских прав спят по пять-шесть часов в сутки, но видимый эффект их усилий в лупу-то не разглядишь. Я думаю, это будет продолжаться до тех пор, пока компании не прекратят заламывать за свою продукцию астрономические суммы. Они хотят жить в роскоши, покупать лимузины и летать VIP-классом в комфортабельных лайнерах - это их право, я не спорю. Но и совесть тоже надо иметь, ребята. Двенадцать баксов за лицензионный виртуальный альбом или два за такой же, но пиратский! Так куда же идут десять баксов при том, что музыканты вечно ноют о том, какие они бедные и несчастные? Несложно догадаться, что выберет простой обыватель. И с книгами та же история. И с фильмами. Никто еще не сумел повторить новомодную и чудовищно дорогостоящую технологию гипнозаписи, но и это лишь вопрос времени.
Я переговорил с продавцом, облаченным в кожаный прикид. Черные, обтягивающие штаны, заправленные в сапоги, и кожаная жилетка на голое тело. Интересно, может ли он и в реале похвастать такой мускулатурой?
Он вспомнил Солому без труда. Оказывается, мой приятель был здесь постоянным клиентом.
- Прослушал несколько вещей в разделах джаза. Просмотрел новинки, - продавец пожал плечами. - Ничего не купил.