– Ты и сейчас считаешь, что ей можно сказать о разводе? Она снова расклеится.
– Когда-то будет необходимо. – Он взял в руки кружку Сары и отвернулся, чай нужно вылить, кружку вымыть.
– Когда-нибудь, да. Но не сейчас.
«Зачем ждать, когда что-нибудь случится и кто-то нам поможет? Не лучше ли сразу сказать правду, чем бесконечно обманываться… Может быть, я что-то проглядела?»
Это удивительно, как иногда случайные слова оседают у человека в голове. А может быть, и я что-то проглядела, не только эта всхлипывающая актриса. Наверное, передавали фрагмент какого-то рассказа. Рассказ по радио ночью? И кто это мог выдумать, радио и так никто не слушает.
Малгожата посмотрела в зеркало и усмехнулась. Она выглядит так, как и должна выглядеть особа, которая достигла успеха и имеет все, что захочет.
Шесть с половиной тысяч в месяц чистыми, хорошую должность, кредит в швейцарских франках с рассрочкой на двадцать пять лет, помада того же цвета, что и лак, вес на три килограмма меньше, чем в октябре, как планировала, и…
Вот так. Жизнь имела свои плюсы. Единственное, что пока под вопросом, – не проворонила ли она свой шанс?
Теперь уж Малгожата ничего не пропустит. И уж точно не этого мужчину.
В ее жизни было не так уж много приключений, она знала, что трудно выбираться из легкого секса, а легко впаковаться в трудную связь, поэтому не привязывалась к мужчинам. Когда она приняла решение уехать в Варшаву, отец ей строго сказал:
– Не связывайся с мужиками, им всегда нужно одно, ты сначала встань на ноги, а потом уж выбирай.
А мама прижала ее к груди, вечно пахнущей настоящими булочками, она всегда пахла дрожжевым тестом, и сказала:
– Доченька, настоящую любовь стоит дождаться.
Малгожате как-то раз показалось, что она влюблена. Она потеряла девственность в двадцать лет на втором курсе института, с парнем из своей группы.
– Боже мой, девочка, ты совсем не выглядела такой, – удивился он после всего, когда, вернувшись из ванны, она со стыдом натянула одеяло, чтобы скрыть следы крови, оставленные на простыне. – Если бы я знал, то точно бы тебя не тронул, я не такой… я бы с тобой другим видом… любви… семь ворот твоего тела… – Он посмотрел на нее и увидел ужас в ее глазах, она даже не представляла, о чем это он говорит, хотя, возможно, интуитивно догадывалась.
– Ты что, Гийома Аполлинера не читала? – обаятельно усмехнулся он. Юноша он был чрезвычайно начитанный.
Они встретились потом еще три раза. Он старался быть приветливым, не хотел так просто ее бросать, потому что был действительно приличным парнем, старался как мог, чтобы она не так болезненно перенесла то, что для нее было началом, а для него – концом в общем-то даже и не романа, а так… импрессионистического настроения…
– Знаешь, в наших встречах нет ничего плохого, – говорил он, гладя ее волосы. – Я к тебе очень хорошо отношусь, но я думал… ну, ты понимаешь… я думал, что мы так, по-приятельски, покувыркаемся, как все… Если бы ты мне сказала, то, честное слово, я бы до тебя не дотронулся…
Она отплакала свое в институте, в компании двух своих подружек, которые не знали, с чего это у нее такая печаль.
– У меня умер один близкий человек, – всхлипнула Малгожата, стиснув зубы. – Оставьте меня, умер близкий…
По институту быстро разнеслись слухи, что умер ее жених, ребята и девочки относились с уважением к ее горю, к ее неизвестной жизни и неизвестному парню, тут все были из разных районов Польши, никто не знал ее прошлого, и даже тот парень, что лишил ее невинности, смущаясь, сказал:
– Я тебе очень сочувствую, ты не говорила, что кто-то тебя ждет.
Малгося свой траур пережила глубоко – она испытывала множество чувств, от горести из-за ошибки и злости на себя, что так обманулась и так бездарно отдала свои чувства, до абсолютной уверенности, что никогда никому не позволит себя так ранить.
И теперь судьба преподнесла ей совершенно другого мужчину, не похожего на тех, кого она знала. Мужчина, который адекватно относился к себе и к миру, который не пускал слюни при виде ее или любой другой женщины, который делал свое дело, профессионально во всех отношениях, об которого не вытрешь ноги, который, честно глядя в глаза, отвечал на все вопросы и от которого у нее билось сердце.
– И за любовь, доченька, надо бороться. То, что приходит легко, ничего не стоит, – говорила ей мать. Она помнила эти слова и понимала, что за такую любовь она поборется. А чем будет труднее, тем дороже будет эта любовь.
Не должна она его проворонить. Мудрые люди говорят, что это женщина выбирает себе партнера.
Я избавлю вас от хлопот
Хелена накрывала на стол и беспокойно посматривала на часы. Станислав должен был бы уже явиться. Услышав радостный лай, она открыла дверь еще до того, как муж нажал на кнопку звонка.
– Я же тебя просила, чтобы ты пришел пораньше, – упрекнула она его, при этом ей не удалось скрыть свое недовольство.
– Я и так пораньше. – Станислав наклонился и отцепил поводок, повесил его на вешалку, а Коротыш бросился носиться по квартире, словно был здесь впервые. На Хелену он не обратил никакого внимания, в отместку она только повела плечами. Верный пес, тоже мне!
– А если бы они уже пришли?
– Они всегда опаздывают, – спокойно отозвался муж, ее муж до среды, если все хорошо пойдет.
– Ты без галстука, – заметила Хелена.
– В цирк в галстуке не ходят, – уронил Станислав и прошел мимо нее.
Хелена закипела.
– Как ты можешь? Как можешь? Это для ее же блага! И ты сам согласился. Какой ты пример хочешь показать ребенку?
– Я-а??? – Станислав изменился, в его голосе зазвучали твердые нотки, что-то похожее на претензию. – Я? Это ты подала на развод!
– Так от тебя я такого решения бы не дождалась… даже в этом вопросе я не могу на тебя рассчитывать, – возразила Хелена и поняла, что раздражение ее бессмысленно.
Раздался звонок, и она бросила на него умоляющий взгляд. Он кивнул – дескать, не волнуйся, я помню, как мы должны вести себя. Хелена открыла дверь и развела руки, открывая Саре объятия. Простит ли ее ребенок, когда все узнает?.. Яцек вручил теще букет нарциссов, которые она так любила, а отцу протянул флягу.
– После этого не бывает похмелья, – сказал он и со знанием дела усмехнулся.
– Ну так сегодня и откроем, – с пониманием принял презент Станислав.
– Пожалуйста, садитесь, дорогие, – Хелена чуть сильнее, чем нужно, старалась скрыть беспокойство.
Обед был прекрасный, и как-то удалось обойти все трудные темы, такие как: где собираетесь провести отпуск? когда поедете к Идене? что будете делать на следующей неделе?
Яцек отодвинул от себя тарелку, наевшись:
– Очень вкусно, как всегда. У мамы талант. Возьми рецепт, – предложил он жене.
– Уже взяла, – ответила Сара, – пять лет тому назад.
– Почему же ты так никогда не готовишь?
Котлеты с большим количеством чеснока, свинина, лучше всего из лопатки, это блюдо Сара сделала во вторник. Сама ела до пятницы. Яцек теперь чаще всего ел не дома.
– А как там у тебя на работе? – быстро спросил Станислав дочь.
– Хорошо, – так же быстро ответила Сара.
– Очень хорошо, – вместе с ней отозвался Яцек, и их голоса прозвучали как «хорошохорошо».
– Это радует, – кивнул отец.
– А для себя у вас остается время? – спросила Хелена, приглядываясь к Саре.
– Конечно, правда, Птичка? – Яцек положил ладонь на запястье жены.
– В общем-то, я сама по себе – и он сам по себе, – негромко буркнула Сара.
– Пользуйтесь жизнью, пока молоды, – Хелена почувствовала тревогу.
– Именно, – печально добавил Станислав по привычке присоединяться к тому, что сказала Хелена. – Я в вашем возрасте…
– Не хочу вдаваться в подробности, но поверьте мне, что о супружестве нужно заботиться, – сочла нужным вмешаться Хелена. – В жизни нет ничего более важного, чем удачный брак двух людей, – она знала это лучше всех, и ее голос звучал правдиво.
– Это точно, – расстроенно добавил Станислав. Он тоже понял, что нет более важной вещи в жизни. Жаль, что так поздно…
Он поднялся и полез за бутылкой, принесенной Яцеком. Хелена встала и начала прибирать на столе, подав дочери знак, чтобы та сидела, она и сама управится.
А Сара смотрела на родителей и понимала: они говорят то, что думают, такие вещи чувствуются безошибочно.
– Мамуся, как всегда, права, – Яцек посмотрел на жену, и Сара заметила в его взгляде тепло, которое помнилось ей еще с Познани.
Это со мной что-то происходит, подумала она, а не с ним.
– Может, рюмочку? – Станислав наклонился над Яцеком с бутылкой в руке.
– Не откажусь. – Яцек поставил свою рюмку и повернул голову к Саре: – Птичка, ты выпьешь?
– Я же за рулем.
Это были считаные моменты, когда она могла водить машину Яцека. Когда он участвовал в застолье и позволял себе выпить.
– Вот и хорошо, выпьем! – удовлетворенно проговорил Станислав и наполнил рюмки.
Хелена внесла чай и торт. Расставила маленькие тарелочки, подала чашки – она любила кормить свою семью и всегда старалась красиво накрыть стол, даже для сугубо домашних застолий. И, возможно, поэтому среди звона тарелочек, вилок и чашек потеряла бдительность, когда услышала, как Сара сказала:
– Я возьму свое пальто, мама, ладно?..
– Ой, дорогая, я оставила его на работе.
– Я заскочу тогда в среду.
Она потеряла бдительность, и неожиданно из нее внезапно вырвалось:
– А в среду, дорогая, мы не сможем встретиться… меня не будет на работе…
– …так как у нас суд, – вмешался Станислав, а Хелена так занервничала, что маленький чайник с чаем чуть не выпал у нее из рук.
– Суд? Какой еще суд? – Сара недоуменно взглянула на мать.
Случилось что-то такое, чего она не знала, и, наверное, очень важное, поэтому мама какая-то другая все последнее время…