Магде не было дела до всех этих фантастических мужчин. Она тупо смотрела на носки своих фиолетовых туфель.
– Я люблю только Петра.
У меня самая лучшая жена на свете
К сожалению, ее станцию невозможно было слушать, передачи не поймешь о чем, грохочущая музыка в таком обязательном одном-единственном ритме, господствующем на всех радиостанциях, на бензоколонках, в торговых галереях. А в «Новостях» можно было рассчитывать только на приблизительную температуру воздуха. Сара выключила радио и поставила диск. Музыка Фрэнка Синатры, старый хит «Летнее вино», поплыла из динамика.
Это было романтично, Идена была права, не дай себе сойти с ума. На что рассчитывать? Что Яцек тут же заметит отличие от повседневности, обнимет ее за плечи и понесет в кровать? В тот вечер, наверное, ему нужно было срочно что-то написать или проверить, или какой-нибудь мейл, да может быть все, что угодно. Не нужно разочаровываться только потому, что она не посчиталась с его планами на вечер.
Сегодня она приготовит для них совместное купание в ванне, и все будет как когда-то. Она насыпала в ванну морской соли и влила несколько крышечек пены с запахом шишек. Это должно им напомнить первые минуты их любви – в сосновом лесу на Мазурах, над Миколайским озером. Они разбили палатку в запрещенном месте, на мысе, до которого доплыли лодкой. Они любили друг друга тогда до рассвета, слышали, как просыпаются птицы, а после рассвета пошли поплавать. Над водой висел туман, а Яцек прижал ее к себе в воде и зашептал:
– Ты всегда будешь напоминать мне запах сосны, самый прекрасный запах на свете.
А потом они спали до полудня, а потом снова любили друг друга, а потом пекли картошку, она была несоленой, потому что они забыли соль, и Сара втерла в нее перец с майораном, это была единственная приправа, которую они захватили, но и так вкус был неземной, вместе с банкой английского фарша, зато он оказался пересолен.
А потом они снова любили друг друга возле костра… И их страшно покусали комары.
Она позвонила Яцеку, он уже едет, очень хорошо, как раз ванна будет готова. Она сняла одежду, надела халат, слегка прозрачный, длинный до пола, зато дорогой. Сегодня она получила первую зарплату и решила не экономить.
Услышав ключ в замке, она высунула ногу из-под халата. Яцек остановился возле нее и чмокнул в кончик носа.
– Привет, Птичка, – бросил он и двинулся было в сторону своей комнаты. Сара схватила его за руку.
– Я приготовила ванну, – она заставила себя улыбнуться.
– Это прекрасно, но я уже мылся. Я должен поработать, меня нет ни для кого.
И закрыл за собой дверь. Сара закрутила воду, скинула с себя халат и легла в ванну. Она закрыла глаза и решила ни о чем не думать. Яцек после возвращения из Австралии перестал вообще существовать. Что правда, привез ей красивый цветной рисунок: две рыбы, две шпаги, фигурки двух людей в умопомрачительных тонах, желтых, красных, апельсиновых, зеленых, неизвестное нам буйство красок. И был немногословен. «Все время был затраханный, ничего не видел, о чем я могу тебе рассказать? Ведь это тебе не отпуск…»
Идене позвоню завтра. Или послезавтра, или еще позже.
Малгожата тихонько поднялась с постели и посмотрела на лежащего рядом мужчину. Улыбнулась и погладила его по щеке, он даже не вздрогнул.
– Тебе пора идти, – сказала она, позаботившись о том, чтобы в голосе не прозвучала команда, а только грусть.
Он улыбнулся:
– Знаю.
Все было именно так, как она себе представляла в мечтах, спокойно, страстно, уверенно. Обнаженная, она пошла в ванную и посмотрела на себя в зеркало.
Она увидела там ясные глаза, красивое лицо, упругую грудь, обхватила ладонями талию и рассмеялась. Стоило так долго ждать!
Конечно, она не оставалась в одиночестве, секс был необходим для здоровья, но она не увлекалась никем со второго курса института. Без преувеличения! Если мужчины могут относиться к сексу как ни к чему не обязывающему наслаждению, то женщины тем более.
Приятное кувыркание в постели – то, чему она научилась от своего первого мужчины. Дружеский секс был приятным и не разрушал душу. Она не любила тех мужчин, они ей просто нравились, и это все. Если кто-нибудь из них оказывался хорош в постели, то она встречалась с ним какое-то время, если нет, то что ж…
Она не была ни учительницей, ни психотерапевтом. Ее раздражали беседы о том, каким разочарованием для мужчин является современный мир. Ее утомляли откровения мужчин, которые жалели себя и искали в ее объятиях мамочку, а не партнершу. Ее нервировали мужчины, которые считали: пойти в постель – значит также пойти с ними на светский раут, или на банкет, или в кино. Она не считала нужным этого делать. Она не доверяла тем, кто в первую очередь хотел знать, как они будут воспитывать ребенка, по-светски или по-католически, и какие у нее взгляды на этот вопрос. Может быть, кому-нибудь из них она сделала плохо, но они сами того хотели.
Разве можно считать ответственным мужчину, заявляющему о любви через пару недель, совместно проведенных в постели?
Мир устроен просто – нужно брать, что дают, радоваться сегодняшнему дню, делать свое дело и не проморгать чего-нибудь важного.
С этим мужчиной все будет по-другому, она знала это с самого начала и не ошиблась.
Только нужно быть терпеливой.
«Я особа межличностная…»
Яцек нажал на клаксон. Сара посмотрела на мужа. Ничего удивительного, что такой нетерпеливый, снова пробка в самом центре. А он должен успеть на работу. Но и так хорошо, что он ее возит через весь город. Она положила руку ему на шею:
– Не нервничай, на следующем наверняка проедем.
Но они продвинулись только на пару метров, и светофор снова включил красный. Яцек посмотрел на часы.
Сара приняла решение.
– Выброси меня на переходе, я быстрее доберусь трамваем.
– Точно?
– Да, конечно. – Она наклонилась в его сторону, Яцек чмокнул ее в щеку.
Когда Сара добежала до остановки, он повернул направо. На переднем стекле были видны капли первого весеннего дождя.
Она промокла, как курица, весенний дождик сменился проливным дождем, Сара вбежала в режиссерскую. Пять пар глаз посмотрели на нее, но ни в одном она не увидела сочувствия.
Сара стряхнула зонтик, который ни для чего не пригодился, потому что при первом сильном порыве ветра вывернулся наизнанку, она поставила его в углу. Потом отбросила назад волосы и вытерла ладонью мокрое лицо.
Ева выразительно посмотрела на часы. Двадцать минут опоздания.
– Ты сегодня кабриолетом? – злобно спросила она.
Сара не ответила, двери в режиссерскую порывисто открылись, ворвался шеф, положил на пульт управления пачку листов и бросил взгляд на Сару:
– Пани только что пришла на работу, а уже мокрая?
И бесцеремонно захохотал, что Саре показалось ужасно противным, а потом, даже не принимая во внимание ее реакцию, которой и не было, обратился к Рафалу:
– Что вы там за музыку пускаете, ведь есть плей-лист, черт бы вас побрал!
– Но она хорошая…
– Если тебе нравится, запиши на айпед и слушай ее под душем. Мы не делаем радио для старцев. Таргет – это молодая, образованная, городская интеллигенция. Исполнять! – И громыхнул за собой дверью, а Сара подскочила.
– Точно такая, как он, – сказала Ева, и все резко залились смехом.
В субботу в радиостудии не было Евы, она была выходная, и Сара шла на работу с меньшей неохотой, нежели всегда. В субботу вообще было нечего делать, передача была записана раньше, ничего в прямом эфире, только постановщик должен быть внимательным с материалами. И, конечно, с плей-листом.
А Сара должна была быть. Кто-нибудь мог захотеть кофе или чаю…
Рафал слегка улыбнулся, когда увидел ее в дверях, или ей показалось?
Она сказала: «Добрый день» и уселась за свой стол.
– Сара, вы свободны, если можно так выразиться, у вас нет срочных дел? – Шеф всунул голову в комнату.
Она согласно кивнула.
– Отлично, отлично, пока вы не требуетесь, ха-ха-ха. Я пошутил. У меня тут парочка прошений, их нужно просмотреть, на последнее объявление все набросились, а у меня для этого всегда головы не хватает, хотя с другими органами все в порядке, – он бросил на стол Саре пачку бумаг, шлепнул по заду постановщицу, которая бросила себе под нос: «фак», и его след простыл.
Сара не переносила анекдотов шефа. Вообще не переносила анекдотов, в глубине которых таились пенисы, сексуальные двусмысленности, дешевая эротика и злоупотребление нецензурной лексикой.
Перед ней лежали сорок прошений о работе, с которыми она не знала, что делать. И с удивлением заметила, что те самые, которые пару недель назад она нашла в столе, теперь добавлены к свежей стопке.
Постановщица повернулась и уловила ее удивленный взгляд.
– Отбрось те, которые абсолютно не годятся, и это все, – сказала она и опять отвернулась к пульту управления.
Из динамика поплыло:
«Ну и что мы имеем, пан председатель? Ничего. Как это случилось, что в нашей стране, такой прекрасной и богатой ресурсами не только минеральными, но также и людскими, – я разговариваю с председателем дешевых автобусных линий, паном Яном Кобылко, ну, извините, Ежи так Ежи, – происходит такое? Этот вопрос останется без ответа? Я, например, когда последний раз хотел поехать вашим маршрутом, то не поехал. Почему? Оставим этот вопрос без ответа. Время рекламы…»
Из динамика полился теплый дамский голос:
«Только протекторы новой генерации покрышек обеспечат тебе достижение цели…»
Радио Амби было безнадежно, люди были безнадежны, шеф использовал психологическое давление, а Яцек с того момента, как она отказалась от контрацептивных средств, перестал с ней спать. «Впрочем, речь не об этом», – зазвучала у нее в ушах фраза из ее бесславно проваленного школьного сочинения.