– Ну все уже, любимый, не плачь, дядя тебя поцелует, и не будет больше болеть… – И вновь: – Ну все уже, любимый…
Мужчина, который так говорит с ребенком, создан для того, чтобы быть отцом. А она создана для того, чтобы быть матерью. Она почувствовала такое сильное желание иметь ребенка, что даже испугалась.
Она подошла к бару и налила себе рюмку коньяка. Что это – она становится алкоголичкой? Уже третий раз в течение месяца она сама тянется к алкоголю. А потом поставила рюмку на столе. Подождет Яцека.
Придя домой, Яцек увидел Сару, сидящую за столом. Перед ней рюмка коньяка. Он вошел в квартиру пошатываясь, поцеловал ее в шею, она даже не повернула головы.
– Привет, Птичка, – пробормотал он и сообщил: – Я уже выпил. – Он старался говорить выразительно. Сара повернула голову и посмотрела ему в глаза. Он сейчас же ей объяснит, что не вел машину в таком состоянии, что он не идиот.
– Меня отвозил шофер, – «ил» ему удалось выговорить лучше, чем любому актеру, «отвозил», «привез» – трудные слова, чтобы так сразу их выговорить выразительно. А ему удалось. Нате, пожалуйста!
Яцек закрыл за собой дверь, а Сара тихо добавила:
– И меня нет ни для кого…
А потом залпом выпила коньяк и влетела в спальню. Яцек сидел на кровати и пробовал раздеться.
– Для меня ты должен быть, – крикнула она. – Я не «никто»!
Яцек удивленно поднял голову: как порядочный, вернулся домой, а она скандалит?
– С меня достаточно! У тебя всегда важнейшие дела. Тебя никогда нет!
Никогда нет? Конечно же, его нет. Кто-то должен зарабатывать на дом! Что он – должен бросить работу? Она сошла с ума?
– Потому что я работаю на дом, – произнес он очень медленно и выразительно.
– Ты знаешь, что не об этом речь… В котором часу ты возвращаешься?
– Согласен, сегодня вернулся поздно, обычно раньше. Сегодня, конечно, позднее, но тоже не так уж поздно. Не позднее, чем другие, которые были в пабе.
«Возвращаешься, текущее время непрерывно. Интересно, действительно время непрерывно? Должно быть. Возвращаешься, ешь, то есть делаешь то, что делаешь всегда, то есть возвращаешься. То есть хорошо».
– Птичка, я пару месяцев возвращаюсь позднее. Работаю до восьми, – Яцек снимает свитер и добавляет слово, которое неожиданно кажется ему важным: – …ведь.
– Но сейчас… сейчас тебя больше нет. – У Сары уже на глазах появились слезы, а Яцек был очень чувствителен к ее слезам, поэтому выразительно пожал плечами – жест, означавший, что он не может ничего поделать.
– И чем я тебе могу помочь? – говорит он, а Сара разражается плачем и хлопает дверями без всякого повода.
Абсолютно без повода, ведь именно сегодня он не виделся с Малгожатой.
– Рафал. Где Рафал? Нужно прочитать важное сообщение! – Ева влетела в режиссерскую и положила листок на пульт управления. – Позовите Рафала, он должен быть в эфире через две минуты.
– Вы сами прочитайте, – вежливо сказал пан Ян и повернулся к Еве спиной.
– Я не могу, ведь вы знаете, какой у меня голос… – сказала Ева и повернулась к шефу, который, как всегда, появился ниоткуда. – Пан шеф, может быть, вы…
– Вы издеваетесь? – Шеф двинул плечами. – Минута двадцать. Всего три предложения – и такая проблема?
– Сара, ты прочитаешь?
– Я-а? – Саре сделалось холодно.
– Ты!
– Но я…
– Через минуту выходим, – напомнил пан Ян и что-то нажал.
Из динамика поплыла музыка.
– Иди, только три предложения, – и Ева всунула ей в руку листок.
В специальном сообщении говорилось, что переговоры руководителей государств переносятся с девятнадцати часов на восемнадцать.
Ева выпихнула Сару за стеклянную дверь.
Пан Ян дал ей знак, чтобы она села. Сара села, развернула лист. Ей было плохо.
Она слышала, что музыка стала тише, и неожиданно зажегся красный огонек на микрофоне. Воцарилась тишина. Пан Ян махнул ей рукой. И Сара действительно хотела прочитать. Это было совсем нетрудно. Она нагнулась в сторону микрофона, и… голос застрял у нее в горле.
Она хотела, она знала как, но… была не в состоянии выдавить из себя голос.
Дверь за ее спиной открылась, и Рафал вырвал у нее листок.
«Специальное сообщение «Польского пресс-агентства». Сегодняшние переговоры, которые все вы ждете, по причинам, абсолютно не зависящим от нас, переносятся. Время трансляции переносится с девятнадцати на восемнадцать часов пятнадцать минут. За изменения приносим свои извинения».
Сара свернулась в кресле, она знала, что не может пошевелиться, пока Рафал не кончит, потому что будет слышен каждый шорох и треск, так как иногда был слышен шелест листов при прочтении новостей или громкое проглатывание слюны. Сидела без движения, пока красный свет не погас и Рафал не бросил листок на стол.
– Что с тобой? – спросил он. – Онемела? Человек в туалет сходить не может, потому что ты онемела? Ну, девушка, ты меня удивляешь, – и он с недоверием покачал головой.
Сара действительно онемела, она встала, прошла мимо Рафала и вышла из режиссерской.
Значит, она не способна прочитать в эфире даже одно предложение. Микрофон ее парализует, как многих людей, которых она имела возможность наблюдать через стекло. У нее не получится. Просто не получится – и все!
Сара стояла перед зеркалом. Подняла волосы вверх, пригляделась к себе спереди, сбоку, опустила волосы, растрепала их… Узкая юбка открывала колени. Расстегнула на блузке верхнюю пуговку и улыбнулась… Надела вторую сережку, потрясла головой, и кристаллики заблестели, попадая в полосу света. С проколотыми ушами она себе даже понравилась. И эти сережки ей, несомненно, идут.
Она кокетливо прижмурила глаза, облизала губы и слегка их надула…
Расстегнула еще одну пуговицу на блузке. Затем отступила на шаг назад и увидела в зеркале свое недовольное лицо.
– Что я делаю? Что я делаю? – шепнула она, и та Сара, в зеркале, тоже что-то сказала.
Она вошла в спальню, сняла юбку и аккуратно повесила ее на вешалку, сняла блузку и пихнула ее на полку. Потянулась к джинсам и нервно начала их натягивать, штанины перепутались, наконец она их надела, надела черную футболку – футболка оказалась тесна ей в плечах.
Сара попробовала ее быстро сдернуть, но тут в дверях появился Яцек.
– Привет, Птичка, – сказал он. – Я должен еще поработать. Иду к себе. Сделаешь мне чайку?
Она в знак согласия кивнула.
– Отлично выглядишь! – вежливо уронил он и удалился в свою комнату.
Камера, стоп
– От всего сердца благодарим за выражение своего мнения о нашей станции, – сказала Ева и понуро посмотрела на Сару.
Сара бросила на нее вопросительный взгляд, Ева подняла палец и медленно указала им в пол.
– Теперь ты отвечаешь на телефонные звонки. О, уже пришел! – Ева посмотрела на стеклянную перегородку.
Рафала на работе не было. Его замещал Бартек из соседней редакции. Напротив Бартека сидел незнакомый мужчина симпатичного вида, с серьезным взглядом. Новый гость.
– Семейные проблемы или сплетни для самоубийц, – пояснила Ева.
Из микрофона донесся резкий голос журналиста.
– Сейчас у нас в студии нетипичный гость, психотерапевт Юлиуш Завильский.
– Здравствуйте, господа, – терапевт наклонился над микрофоном.
– «Наша эротическая жизнь умерла…» Но, конечно, речь не обо мне. Это высказывание нашей слушательницы. Она считает… – голос Бартека был веселый, – она исходит из того, что когда-то она все же существовала, да, пан доктор?
Сара делала вид, что она не слушает, хотя превратилась в одно большое ухо.
– Знаете, я не вижу в этом ничего смешного, это настоящие человеческие трагедии.
– Пан попал в десятку, – как всегда, прервал его Бартек. Сара рассердилась. – Вокруг нас столько безразличия, как с этим быть?
– Не стыдно иметь проблемы. Если их вовремя заметить, можно обратиться за помощью к психотерапевту. Я вспоминаю такой случай: достаточно любящая друг друга пара, а мужчина в этом союзе очень боялся показывать свои чувства, потому что…
– Это очень интересно! Но, к сожалению, мы должны прерваться. Сейчас вы услышите заявление депутата Вышины, после рекламы будут новости, а к этой теме мы еще вернемся, пока же благодарим слушателей, – и Бартек поднял руку, давая знак постановщику, чтобы тот выключил микрофон.
– У тебя на второй программе, – сказал пан Ян в микрофон.
Из динамика раздались нескладные слова:
«Я тут, чтобы исключить сплетни на мою тему. Это неправда… И моя особа не является такой, которая на эту тему должна хранить молчание. Антидепрессант поможет тебе сохранить спокойствие духа до самой смерти и даже дольше. Комплексный Радомил Ультра Форте Плюс, прими уже сегодня! При применении ты не должен консультироваться ни с каким врачом и ни с каким фармацевтом. Достаточно прочитать инструкцию. Счастье так близко!»
Дверь студии открылась, и психотерапевт, которого провожал Бартек, попрощался и исчез в коридоре.
Сара проследила за ним глазами.
– Никогда бы не пошла к психотерапевту, а ты? – Ева посмотрела на нее серьезнее обычного.
– Я преникогда! – отозвалась Сара.
И в этот момент у нее создалось впечатление, что они с Евой могли бы найти общий язык. Но это ощущение продлилось недолго. Зазвонил телефон, и Ева знакомым движением головы кивнула, указывая подбородком на стол со звонящим на ней аппаратом, и повелела:
– Чего ждешь, снимай трубку!
– Радио Амби слушает… – проговорила Сара, и из трубки раздался шум на полкомнаты.
Сара минуту слушала, затем покрутила отрицательно головой и отложила трубку.
– А ты не могла просто сказать, что ты думаешь? – заверещала в ее сторону Ева. – Почему ты проглатываешь все время язык? Тебе нужна эта работа? Может, тебе больше подошла бы газета… с алфавитом Брайля? Из-за таких немых, как ты, которые ничего не могут выразить, наша жизнь вот такая и есть… – закончила она совсем уж непонятно для Сары и отвернулась.